Програмерзость - Фостер Алан Дин. Страница 32

Согласно архивам, Мока столько раз привлекали к суду по разным обвинениям, что Карденасу и считать не хотелось. В большинстве случаев его отпускали, иногда в силу каких-то юридических формальностей, а обычно за отсутствием твердых улик. Согласно закону, жену нельзя заставлять свидетельствовать в суде против своего мужа. В отношении ребенка процедурные положения были менее ясными.

Кроме того, учитывая их нынешнее душевное состояние, ни Сурци, ни Катлу Моккеркин не понадобилось бы принуждать давать свидетельские показания — так считал Карденас.

Установление местонахождения обеих Моккеркин не гарантировало, что ему удастся не только добиться их экстрадиции, а даже просто увидеться с ними. Как кратко указала сердитая сиделка Орилака Мудрого, Коста-Рика находилась за пределами юрисдикции СФП. Хотя СШС заключили десятки договоров с Центрально-Американской Федерацией, те не простирались до официального разрешения блюстителям порядка обеих территорий открыто действовать в пределах границ соседа.

Но вот неофициальные набеги, размышлял он, выходя со станции индукционной трубы около госпиталя, были (как часто случается, когда речь идет о деятельности правоохранительных органов) совсем иным делом.

Хаяки ждал его, неудобно втиснутый в кресло-каталку рядом со столом выписки пациентов. Он выглядел сейчас менее похожим на довольного Будду и больше — на страдающую расстройством пищеварения гориллу, которую чересчур долго держали в небольшом упаковочном ящике. Когда подошел старший коллега, он скорбно глянул на инспектора.

— Официально меня не выпустят, пока за меня не распишется кто-то из Департамента, — проворчал он. — В такие времена я жалею, что холост. А то чувствую себя какой-то чертовой посылкой, которая одиноко стоит на почтамте, дожидаясь, пока кто-то явится ее забрать.

— Значит, я могу поставить на тебя штампик «Отказ, вернуть отправителю»? — съехидничал Карденас. Хаяки ответил нехарактерным для него ругательством. Покуда Карденас расписывался на необходимых бланках, сержант не переставал обиженно ворчать.

Когда ему наконец официально дозволили покинуть кресло-каталку, он пнул его в подъезд перед приемным покоем. Пинок получился слабоватым, иначе кресло не пережило бы такого обращения.

— Как спина? — сочувственно спросил Карденас.

Спрашивать ему, конечно же, не требовалось. Он и так знал. Но после долгих скучных дней, проведенных в реабилитации, его другу требовалось поговорить.

Нельзя сказать, что Хаяки был особенно разговорчивым малым. Сержант лишь вкратце коснулся омерзительных удовольствий госпитального простоя, прежде чем вновь проявить интерес к делу, которое и привело его к вынужденному отпуску. Толкая свой якк и слушая ответы Карденаса, он часто встряхивал плечами или вращал торсом, словно его заново отросшая кожа была слишком тесной и сидела не совсем как надо.

— Коста-Рика, — пробормотал рослый сержант, когда инспектор завел патрульную машину. — Ла-Амистад. Странное место бегства для человека при деньгах. Можно б ожидать, скажем, Прагу или Петербург. Но уж никак не джунгли.

Карденас нырнул в пока не слишком бурный поток уличного движения, оставив бездействующей мигалку, лучи которой исполосовали верх официальной машины. Они не спешили.

— Очевидно, скрытость для них важнее комфорта. Если тебя распылят, то все равно, где ты валяешься, в пятизвездочном отеле или на автостоянке.

Хаяки потер щеку, мягко массируя новую эпидерму. Кожа у него не чесалась, но зудела. Для уменьшения симптомов госпиталь снабдил его спреем.

— Амистад, Амистад — по-моему, я уже натыкался на это название.

Его напарник включил сканер патрульной машины и приказал ему настроиться на станцию, передающую негромкую классику из лондонского Ист-Энда. Парящие мелодии ранней симфонии Брага-Сантоса создавали соответствующий интерьеру машины музыкальный фон.

— Это самый большой участок девственного влажного тропического леса гор, какой остался в ЦАФ. И конечно, Резерва Амистад означает просто заповедник Дружба. Даже не верится, что я мог этого не заметить.

— Слишком много новых слов приходится усвоить, — улыбнулся сержант. — Когда живешь в таком местечке, как Ногалес, где каждый день обновляется словарь, твоему церебро легко упустить очевидное. — И постучал себя пальцем по лбу, подчеркивая сказанное. Отсутствие волос, улетучившихся при взрыве, уничтожившем жилище Андерсонов, сделало его более, чем когда-либо похожим на азиатскую версию Просветленного.

— Если они прячутся в самом центре ЦАФ, — заметил он, — то дело от нас уплывает.

Пальцы Карденаса погладили руль.

— Не обязательно.

— Ты это интуитишь, Анхель? — удивленно посмотрел на него напарник.

На лице инспектора появился намек на улыбку, слегка приподнявший кончики его густых вислых усов.

— Тебе причитается несколько выходных по болезни. А у меня накопилось время отпусков. С Пэнгборном я все обсудил. Похоже, есть обязанности официальные и обязанности неофициальные. И кроме того, есть обязанности полуофициальные. — Он посмотрел на друга. — Ты да я, да мы с тобой, нам предстоит отправиться в небольшое полуофициальное путешествие. Я уже запасся москитными антиферомами.

Хаяки скрестил руки на груди и погрузился глубже в сиденье. Колени загораживали ему обзор через лобовое стекло.

— Вот и весь мой небольшой послеоперный отдых и оттягиванье, — пожаловался он.

— Коста-Рика тебе понравится, — проигнорировал его жалобу Карденас. — Как я понимаю, там прекрасные пляжи.

Сержант снова посмотрел на него. Напарник сосредоточился на уличном движении.

— Ты же сказал, что отсутствующая миз Моккеркин и ее дочка направлялись в горный тропический лес. Никаких пляжей в горном тропическом лесу нет.

— Я сказал, что пляжи там прекрасные, — сухо ответил Карденас. — И не говорил, что мы едем туда.

Международный аэропорт Интель в Сан-Хосе угнездился между одетых в зелень гор и действующих вулканов, окруженный промышленными предприятиями и сборочными заводами, которые во многих отношениях не только подражали индустрии Полосы, но и поставляли для нее компоненты. Еще в конце двадцатого века энергичные тикос Коста-Рики признали, что будущее заключалось не в выращивании бананов или копры, а в хайтехе и экотуризме и соответственно перестроили структуру своей страны. Теперь Коста-Рика была самым богатым членом ЦАФ, предметом зависти своих соседей и образцом для успешно развивающихся экономик в Панаме и Белизе.

С соблюдением всех формальностей, но вежливо их пропустили через таможню и иммиграционный контроль, а потом попросили зайти в кабинет с сильно затемненными окнами. Первоначальная неуверенность сменилась успокоением, когда их приветствовала лейтенант Корасон из полиции ЦАФ. Невысокая коренастая крепкая блондинка лет сорока с небольшим, она усадила их к своему столу, предложила прохладительные напитки из холодильника и заговорила, изучая голографический экран, содержимого которого ее гости не видели:

— Полуофициальный визит, не так ли? — заметила она на безупречном английском, отвечая на взгляд Карденаса недрогнувшим пристальным взглядом. Несмотря на ее невысокий рост, ему не хотелось бы пересечься с этой женщиной в бою. — У нас такие не часты. Я вижу, что вы пытаетесь отыскать одну севамериканку и ее дочь.

— Они скрываются от ее мужа и других заинтересованных антиобных сторон, — кивнул Карденас. — В деле замешана уйма денег, плюс какая-то конфиденциальная информация, которой, возможно, обладает дочь. Нам бы очень хотелось отыскать их и забрать домой. Там их можно будет поместить в программу надежной защиты. Мы считаем, что на данный момент они в панике.

— И вы убеждены, что паническое бегство привело их сюда?

— В Ла-Амистад. — Карденас положил ногу на ногу. Беседа могла быть и обычной, но вот лейтенант Корасон такой определенно не была.

— Для перепуганной матери с ребенком, они, похоже, действовали довольно неплохо. — Она вызывающе улыбнулась. — Им, например, удалось ускользнуть от ваших людей.