Поверженные правители - Холдсток Роберт. Страница 75

И он стегнул лошадей.

Сам я, надо думать, избрал бы медленный, осторожный и скрытный путь, а Конан вдруг пронзительно вскрикнул, наклонился вперед, яростно хлестнув поводьями по крупам коней, и заставил их взять разбег, невозможный даже для молодых скакунов.

Я крепко цеплялся если не за жизнь, то за борта, чтобы спастись от синяков, неизбежных при любом падении с колесницы.

Мертвые заметили нас. Как только мы врезались в их ряды, к нам направились отряды: вооруженные то тяжело, то легко, то с копьями, то вовсе безоружные. Иные даже вставали на седлах, чтобы рассмотреть нас издалека.

Нас окружила вереница колесниц, возницы с гривами волос смеялись, норовя обогнать нас. Я насчитал больше пятидесяти и сбился. Впрочем, они состязались скорее друг другом, чем с сыном Ллеу.

Он легко оставил всех позади и улыбнулся, услышав их крики. Отставшие восхищались победителем.

Мы проезжали мимо палаток и костров. Временами вокруг свистели стрелы: одни ударяли в борта колесницы, другие задевали коней, как будто не ощущавших уколов каменных наконечников.

Мы мчались через леса на поляны, в низину, вдоль русла притока Нантосвельты, а Мертвые сбегались поглазеть на нас, гнались за нами и отставали; их крики скоро терялись за бешеным стуком копыт.

Цвета сливались в один цвет, лица — в одно пятно, крики — в один возглас удивления.

Когда мы наконец выехали к бронзовой линии, Конан чуть замедлил бег коней. Восток блистал строем хитроумных изобретений Мастера. Сотни гигантов припали на одно колено, выставив перед собой щиты и оружие: металлическое эхо дубовых изваяний, поднявшихся в лесах коритани, в стране, попавшей под их владычество. Завидев нас, те, кто был прямо перед нами, шевельнулись, стали подниматься и медленно поворачиваться, чтобы не упустить нас из виду. И сдвигаться, заграждая нам путь.

Конан, перекрикивая вой бившего в лицо ветра, спросил:

— Так говоришь, мог бы отрастить крылья?

— Да.

— А такое видал?

Он воззвал к Ноденсу, осыпал дядю смесью дерзостей и похвал, проклятий и заверений в своем почтении. Ноденс услышал и, как видно, не рассердился.

Две наши лошади вдруг затерялись среди сотни других лошадей: белоснежных, мчавшихся вперед, сдерживаемых только сверкающей паутиной упряжи. Колесница словно росла на глазах и вспыхивала слепящим светом, солнечным сиянием, поразившим даже такого испытанного дорогами и временем человека, как я. Поднялась ли она над землей? Не знаю. Она пожирала пространство. Она поджигала землю, словно золотая молния. Бронзовые воины отступили, низко склонились, припали к земле, спасаясь от пламени.

Мы без труда пролетели мимо. Они провожали нас взглядами, в их странных мертвых глазах застыло нечто похожее на удивление.

— Теперь понял, почему мы с братом крадем колесницы? — бесшабашно усмехнулся Конан.

— Я рад, что твой дядюшка был в добром расположении духа.

Колесница и лошади приняли обычный облик. Чары пропали, а мы понеслись вдоль реки. Перед нами возникло пристанище: темный зал с несколькими дверными проемами, прорубленными в бревенчатых стенах. Конан остановил взмыленных лошадей. Он и сам обессилел.

— Запутался я в этих пристанищах, — пояснил он.

— Почему это?

— Их так легко переставлять… — Он стиснул мне плечо и улыбнулся на прощание. — Здесь я тебя оставлю. Мне надо найти Гвириона. Я чую реку, так что идти тебе недалеко.

— Спасибо, что подвез.

— Надеюсь, это поможет твоему другу, правителю Урте. Отличный человек. И потомок отличного человека. — Конан подмигнул мне. — Мой отец и дядюшка давно живут. Они хорошо знали Дурандонда. И всех остальных: всех этих наследников поверженных правителей. Они не смогли спасти тех правителей от беды, хотя и старались. Мой отец правит на западе; дядя — за морским проливом на востоке. Это создание, этот Мастер, вывел их из себя. Думаю, ты при нужде можешь рассчитывать на помощь моего отца.

Он скрылся. Я вошел в пристанище и прошел насквозь, не встретив препятствий. Строение казалось таким же мертвым, как мужчины и женщины, угрюмо сидевшие в его комнатах и на галереях. Они смотрели сквозь меня пустыми глазами, эти бывшие герои, втянутые против воли в новую игру. У меня сложилось впечатление, что они сами не знают, куда направляются.

Вероятно, догадка, которой я поделился с Конаном, была верна. Хотя позади пристанища жизнь Мертвых полна была радости смерти, здесь, на краю мира, царил страх перед неведомым!

За пристанищем стало светлее, воздух был наполнен сладостным воспоминанием Греческой земли, благоуханием прошлого. Здесь, далеко внизу, стоял на причале Арго. Он следил за мной нарисованными глазами. Я разглядел единственную слезинку, нанесенную голубой краской, — слабый намек на чувство в спокойных глазах, неизменно рисовавшихся или прорезавшихся в его обшивке. Но эхо Акротири таило зло. Я сообразил, что вижу гавань у пещеры, из которой во время нашего странствия между мирами подсматривала за нами Укротительница. Сквозь видение просвечивала Извилистая — древняя река и окаймлявший ее лес. За ней — земли, заполоненные Мертвыми, которых сподвигло на вторжение существо из прошлого.

Я спустился к Арго, позволив видению бросить мне под ноги тропинку, ведущую вниз, к бухте со стоячей водой, убежищу Дедала.

Арго тихо вздохнул: уже не призывная песнь и не песня-привет, а безмолвное предостережение. Я взобрался по веревочной лесенке, свешивавшейся с борта, вступил на перестроенную Дедалом лодочку моего детства, в свою мальчишескую мечту. Он хорошо оснастил ее для морского плавания, и все же она пока не годилась для похода через океан, какой предпринял позже Ясон. Маленький кораблик для малочисленной команды, для переходов вдоль берега. Но в нем отчего-то таилось больше волшебства.

Здесь ли еще Дух корабля? Конечно, здесь. Эта часть Арго не менялась, сколько бы его ни перестраивали. Он просто менялся со сменой капитана.

Промедлив всего мгновенье, я шагнул в мир, созданный Дедалом.

Я вошел в лабиринт.

Разумеется, не Дедал прокопал эти темные переходы. То была память человека: образ разума, созданный знаниями и волшебством древнего изобретателя. Мысли громким эхом отзывались в подземельях. Я вновь припомнил эхо Укротительницы, гаснущий след Хозяйки Диких Тварей, неспособной при угасании ее света на Крите двинуться с места, не выплеснув наружу свою муку.

Я углублялся внутрь, идя по следу мыслей. Все здесь менялось, кружило голову, но Мастер не сумел скрыть тихого дыхания своих надежд. Он отступал передо мной, оставаясь невидимым. Там, где стены сходились или потолок опускался так низко, что даже ползти было трудно, его бдительное присутствие словно усиливалось.

Он приближается…

Его любопытство в душных переходах так и било в ноздри. Он не понимал меня. Он знал людей, призраков и тени. Он не мог постичь молодого старца, добивавшегося встречи с ним. Легко улавливались обрывки его мыслей.

Он приближается. Знакомый. Древний.

Откуда я его знаю?

Почему я его помню?

Лабиринт грубо отражал память о первой мастерской, выбитой в скалах Крита. Запутанный и душный, зловещий. Но он не обладал искажающей силой, не внушал ощущения бесконечности и не пробуждал убийственной безнадежности, какую испытывали люди, заблудившиеся в первозданном творении. Однако я понимал, как опасно недооценивать мощную тень, затягивавшую меня в себя, в свою ловчую сеть.

Так вот чем занимался Дедал: он на ходу раскидывал сеть, сплетал каменные стены, стягивал их к центру. И сплетение ходов было прочным. Здесь я чувствовал себя неучем. Малейшее напряжение магических способностей потребовало бы огромного усилия. Он стягивал призрачный мир. Он много лет копил силу, приспосабливал ее к своим нуждам, наслаивал на свою тень умения и дары Мертвых из многих веков.

И все же я беспокоил его.

Откуда я его знаю?

И откуда у меня такое же чувство?