Могила повелителя - Исьемини Виктор. Страница 11

К исходу второго дня пути на дорогах не осталось путников, идущих в том же направлении, что и войско братства. Теперь воины в белом видели на тракте только встречных, люди бежали от нашествия, купцы вывозили товары. Еще сутками позже, дороги вовсе опустели, а на четвертый день на горизонте показались дымы. Где-то на северо-западе горело большое пламя, да не в одном месте, в нескольких. Опытные братья объясняли молодежи, что до Айхерна далеко, а пожары означают, что Ройнгард рассылает отряды фуражиров. Война — такое дело, нет-нет да и загорится что-нибудь. Дым вовсе не означает, что округу жгут нарочно.

Белые воины свернули к ближайшему замку. Поместье было укреплено и готово к обороне, а крестьяне укрылись за стенами. Сервы под охраной вооруженной челяди свозили в замок сено — там, внутри, скотина, которую согнали со всей округи, нуждается в фураже.

Хозяин не слишком обрадовался, увидев людей Ордена. Он участвовал в побоище под стенами Айхерна и был уверен, что Лорда не одолеть. Зато братьев нужно было кормить, а их кони нуждались в фураже. Поскольку время военное — союзников следует снабжать необходимыми припасами.

Разумеется, Воттвульк и не рассчитывал справиться с Железной Рукой собственными силами, магистр хотел собрать под свои знамена окрестных сеньоров и согласовать действия с осажденными. Совместными усилиями он рассчитывал если не разбить войско Ройнгарда, то хотя бы вынудить снять осаду. Едва заслышав об этом, владелец усадьбы тут же заявил, что фураж и прочие припасы орденским даст, а сам с ними не пойдет. Взбучка, которую Железная Рука устроил местным господам, нагнала на них страху.

Орденские воины переночевали поблизости от усадьбы. Потом прошли по заброшенной пустынной деревне. С десяток псов, которых хозяева бросили на произвол судьбы, сперва облаяли колонну, потом долго бежали следом и, повизгивая, вертелись едва ли не под самыми копытами лошадей, заглядывая снизу в глаза братьев — будто просили взять с собой. У соседней усадьбы история повторилась. Здесь хозяина не было, он погиб под Айхерном. Вдова встретила Воттвулька сердито и даже потребовала денег за провиант и фураж — дескать, она теперь без мужа, ей грозит нищета, и каждый шульд на счету. Магистр оглядел добротные стены усадьбы, богатое платье скорбной вдовушки… пожал плечами и повел колонну к Айхерну.

На закате братья остановились на ночлег у брошенного хутора. Вернулись разъезды и доложили: они обнаружены. Всадники в коричневом не стали приближаться, но наверняка увидели приметные белые плащи. Стало быть, Ройнгард знает о прибытии воинов Ордена.

Наутро магистр велел сниматься с лагеря и двинулся северней, обходя город по длинной дуге. Повсюду встречалось одно и то же — мелкие усадьбы были брошены, а те, что имели укрепления, приготовились к обороне. Встретились братьям и пожарища. Иногда среди развалин попадались мертвецы. Воттвульк велел предать их земле. Для живых он не мог сделать ничего, оставалось разве что позаботиться о павших.

Маневрируя и часто переходя с одного тракта на другой, войско Ордена медленно приближалось к Айхерну. Однако обмануть Капитана не удалось — в конце концов, Воттвульку встретился отряд в коричневых плащах. Вражеских всадников насчитывалось едва ли восемь десятков, но среди них был Железная Рука, и воины в белом отступили, не приняв боя. Воттвульк кружил около Айхерна, не решаясь приблизиться. Ройнгард во главе небольшого отряда время от времени оказывался поблизости, но магистр всегда предпочитал отступление. Пробиться к городу он не мог, да и не видел смысла — что с того, если в городе (где и так находится ополчение — несколько тысяч вооруженных мужчин) гарнизон увеличится на две сотни человек?

Осада не была плотной, проникнуть в Айхерн и выйти из него было вполне возможно. Несколько горожан как-то явились в орденский стан — благодарили Орден, который не бросил их в беде. Воттвульк заверил, что останется у Айхерна, покуда осада не закончится. Дескать, он отвлекает часть сил Капитана, но ничем иным помочь пока не может — сеньоры края не хотят вставать под знамя Ордена, а у магистра собственных людей недостаточно. Но добрые братья не покинут город, останутся до конца осады… Чем именно завершится осада — магистр не стал уточнять.

Послы вздыхали и не требовали большего. Они помнили, как закончилась битва у южных ворот, испытывали благодарность и чувство вины перед памятью воинов из айхернского представительства Ордена, которые сгинули, но спасли сотни жизней… Горожане не надеялись, что вновь прибывшие братья сумеют противостоять Лорду Тьмы более успешно.

После того как брат Дорчик уточнил условия сотрудничества и настоял на собственных прерогативах, он показал себя расторопным и внимательным организатором, чем снова удивил Бремека. Только теперь ловчий задумался, какие же мотивы движут добрым братом? Из подслушанных разговоров охотник понял, что Астус, в самом деле, рассчитывает получить пост в Доме Света, а носатый Дорчик станет начальником здесь, в Раамперле. Вот он и показывает всем, что не уступит полномочий никому — даже посланнику капитула.

Пока Бремек размышлял, дело двигалось: юного Кервина отправили на дорогу, снабдив приметами Ленлина со спутницей; шестеро опытных братьев вооружились и приготовили веревки, кляпы, мешки и прочее; не забыли и о Бремеке, для него наняли не носилки, а легкую повозку, крытую, с сиденьями. Ловчий наблюдал за приготовлениями — придраться не к чему, Дорчик, в самом деле, предусмотрел все.

Около двух часов пополудни прискакал Кервин: парочка странников, в точности соответствующая описанию, показалась на дороге.

— Именно, как было сказано: блондин в дурацком камзоле с ленточками, — доложил юный воин, — и девушка с ним…

Кервин замялся, потом закончил:

— Очень хорошая девушка… Только схватить их не выйдет.

— Почему же? — поинтересовался Дорчик. — Что не так?

— Блондин играет на лютне и поет. Они идут с караваном, купцы им позволили в телегу сесть. Да и к тому же…

— Ладно, — махнул рукой Дорчик, — на месте решим.

Бремеку помогли взобраться в телегу, на козлы сел оруженосец, другой ехал верхом с людьми Дорчика.

Кервин несколько раз пытался объяснить, что у братьев ничего не выйдет, паренька не слушали. Конвой снарядился и двинулся по тесным улицам к южному тракту. Ехали неспешно, чтобы не привлекать внимания раамперльцев.

За городом Дорчик оглядывал придорожные кусты и на всякий случай подыскивал место для засады. Путников на дороге было довольно много, однако вполне возможно подгадать удачный момент, чтобы управиться с делом без свидетелей.

Через час он поинтересовался у Кервина:

— Ну, где твои бродяги?

— Должно быть, скоро встретим, добрый брат, — буркнул юноша. Он обиделся, когда к его словам отнеслись без внимания. — Не пропустите, издалека будет видно. И слышно.

В голосе Кервина Бремеку почудилось злорадство… И в самом деле, слышно оказалось издалека — Ленлин пел. Он сидел в телеге поверх поклажи, горланил куплеты и играл на лютне, не попадая в лад, когда повозка тряслась на ухабах. Элина устроилась позади, спиной к певцу и страдальчески морщилась, девушке не нравилась песня — но только ей одной. Девушка глядела на лошадку Корди, которая бежала следом и часто шевелила ушами, Элине казалось, что животное разделяет ее неприязнь к пению.

За повозкой шагала толпа, катили возы и ехали всадники — целая процессия пристроилась, чтобы послушать пение Ленлина. Здесь, на тракте, верили в гибель Алхоя, в приход героя, в счастливое будущее. В дороге куда легче поверить во всякую блажь. Дорога — это не «здесь» и не «там», дорога — это «между». По прибытии на место можно с чистой совестью позабыть все, чему легко верилось в пути. А в дороге — люди верили! Элина мяла в руках злополучный красный халат, ей уже надоело демонстрировать трофеи, но путники, вновь присоединившиеся к шествию, едва слышали, что можно поглядеть на одеяние Прекрасного Принца, в котором злодей принял смерть, — тут же проталкивались поближе и просили показать красный халат. Так что девушка перестала прятать одежку — все равно сейчас появится очередной желающий поглядеть.