Ловчие удачи - Седов Вячеслав. Страница 2

Книга 1

Глава 1

Истания была страной больших возможностей для тех, кто любил держать ноги в тепле, а собственное брюхо — сытым, особенно после того, как над миром взошла Ta'Erna, положив тем самым отсчёт новому времени, эпохе крупных перемен и закату легенд.

Корабли прибывали в порты Зюдрадзеля едва ли не каждый день, и сошедшие по трапу путешественники растворялись в наполненном жизнью городе. Шумели трактиры, на торговых площадях яблоку негде было упасть, отчего страже прибавлялось с каждым днем хлопот с кишащими в таких местах карманниками. И, судя по многочисленным виселицам, заплечных дел мастера неплохо справлялись, сколачивая новые и спешно освобождая старые, чтоб вздернуть оставшееся в узилищах ворье.

Бургомистром в Зюдрадзеле был халфлинг [1] и ревностно следил за порядком в городе. Для приезжего он оставался, чуть ли не единственным напоминанием о том, что Истания являлась страной, населённой этим низкорослым народцем. Теперь халфлингов можно было повстречать только в пригородах и деревнях, подальше от густонаселённых центров торговли и ремёсел.

На просторах Истании этой весной царили покой и умиротворение. Только приграничье с Лароном напоминало о недавней войне пепелищами сожженных сел да вытоптанными полями. Впрочем, на деревьях шумела первая листва, чирикали птицы. Халфлинги вели свой простой и размеренный провинциальный быт. Из-за невысоких заборчиков в садах слышались их картавые голоса, ведущие разговоры о цветах, репе и будущих посевах. Где-то играла простую мелодию дудочка.

Мэрилл пребывал сегодня в скверном настроении. Во-первых, закончился его любимый табак. Во-вторых, он сегодня ещё не завтракал. В-третьих, его драгоценная супруга вот уже битый час без умолку трещит с подругой о каком-то проезжем, совершенно забыв о том, что ему, Мэриллу, иногда хочется есть, как и всякой живой твари, и этому треклятому проезжему в том числе. Но дражайшая супруга была так увлечена, что халфлингу не оставалось ничего, кроме того, чтобы пойти к своему давнему приятелю и соседу и одолжить полюбившегося фивландского табачку.

— Утро доброе, Мэрилл. Чего такой кислый? — крикнул ему с крыльца Керн, едва халфлинг подошёл к калитке.

— И тебе доброго, дружище! Не возражаешь, если я посижу у тебя, пока моя и твоя жены перемоют все кости тому проезжему? Будь он неладен!

— Конечно, — подмигнул другу Керн и, заметив пустую трубку в руках Мэрилла, со смехом бросил тому мешочек с табаком, — Держи. И таки убери эту недовольную рожу!

Два друга уселись на ступеньки и закурили. В воздух поднялись клубы ароматного дыма из трубок.

— А ты видел его? — спросил Мэрилл немного погодя, так как, хоть и неприятно было, но приходилось признать, что для деревеньки этот приезжий оказалось целым событием.

— А чего там было видеть? Высокий всадник, закутанный по уши в плащ. Сильванийская широкополая шляпа с облезлыми перьями нахлобучена по глаза.

— Так чего же тогда вокруг столько шуму?

Керн сделал большую затяжку и, задумчиво разглядывая выпущенное облачко, ответил:

— Видишь ли, он спрашивал дорогу до подводных пещер, что в горах Драконьего Проклятия.

— И всё?! — изумился Мэрилл.

— А разве этого мало?!! — Керн с раздражением вытряхнул свой чубук, — Опять в то злачное местечко стекается всякий сброд, хоть и всегда так по весне. Прям как птицы возвращаются с зимовья… А этот вообще ехал не через Арганзанд, как прочие, а от Зюдрадзэля. Таки совсем обнаглели!

— Да, — протянул Мэрилл, — Тамошний бургомистр, что твой кот, совсем мышей не ловит.

— А чего ему? Его дело маленькое: принимать в порту, спроваживать до городских ворот да скорее их захлопывать. Эти «ловчие удачи» не настолько глупы, чтобы в городах, таких как Зюдрадзэль промышлять. У нас быстренько познакомят с пеньковой верёвкой и обмылком, не то, что у людей в Феларе — целыми кварталами ворьё живет и ничего, — Керн сплюнул, — Ты бы видел, глазища этого субчика, что таращился на меня, когда жена ему дорогу объясняла. Хотя, чего там… Не дурак видать! Только глазища и видно было. И конь у него таки чёрный, и плащ, и шляпа. Только перья на шляпе огненные такие, из петушиного хвоста небось.

— Да уж, — Мэрилл принял еще более задумчивый вид, — А я таки думаю, если спрашивал, стало быть, первый раз туда направляется. Но места там ой неспокойные…

— Угу, — Керн снова набил чубук, — Когда, помню, ещё мальчишкой, собирал возле топей хворост с отцом, коленки тряслись так, что еле домой дошёл.

— Да полноте, чего ты там увидел? — усмехнулся Мэрилл.

— Ха! Молчи лучше, сам то сын мельника, ничего кроме киллмулис [2] тебе вообще не мерещилось!

— Ага, всё лучше, чем твои бредни об эллильдян… или как их там? Больше заезжих эльфов слушай и двинешься разумом точно!

— Невежа, ellylldan — бродячие огни. Они там водятся, на болотах. Так что этому проезжему лучше поостеречься. Заведут в топи и конец.

Керн встал со значительным видом халфлинга, изрёкшего нечто очень важное, и направился навстречу вернувшейся жёнушке, улыбаясь, как голодный волк при виде кролика. Ещё бы! С каждым её шагом приближался долгожданный завтрак, а поесть, как известно, халфлинги очень любили. Особенно в истанийской провинции после сбора очередного урожая, где трапезы, порой, занимали едва ли не треть всего дня, помимо меланхоличного раскуривания трубок в беседках.

— Хм, если не эллильдян на болотах, то кобольды в горах. Какая, по сути, разница? Всё равно этому глазастому крышка, — намеренное коверкая название болотных огней, пробубнил себе под нос Мэрилл и отправился домой.

Он, также как и его друг, собирался потребовать свою законную утреннюю трапезу, коль скоро та особа, которую он оберегал от всего, даже от крыс в подвале, была его жена.

Путь до подводных пещер оказался неблизким. Тому самому «проезжему» понадобилось несколько дней, чтобы добраться до пещер в Горах Драконьего Проклятия, вернее до болот преграждавших путь в горное чрево. Они обширно раскинулись возле дороги, охраняя путь в то злачное место своими знаменитыми трясинами и всякой нечистью, что обитала в окрестностях.

Путник остановился у края топей и огляделся. Солнце садилось за грань выжженных полей. Дорога, словно чертой, отсекла их от зелёных лугов, спускавшихся к берегам реки, до которой теперь было рукой подать, — Бэргшлюсселя.

Большие желтые глаза с миндалевидным разрезом не отрываясь смотрели на закат. Путник чего-то ждал, застыв как изваяние.

Изредка в воздухе разносились крики стрижей, стрекот кузнечиков и кваканье болотных лягушек. Ветер, уснувший в полях, пробудился, волнуя зелёную траву и камыш у реки.

Закат догорал, когда путник снова пришел в движение и ловко соскочил с седла. Из-под плаща показалась его рука в черной перчатке с коротким широким раструбом и стальными набойками на костяшках. Взяв лошадь под уздцы, он решительно направился вглубь топей.

По мере того как начинало темнеть, один за другим на болотах зажигались огни, уводившие вереницей к горам.

Эллилдан очнулись от дневного сна.

Под ногами хлюпала болотная жижа, доходившая почти до колен высоких сильванийских ботфорт. Путник старался следовать за вереницей огней, так как здесь они, и только они, были надежными провожатыми для знающего странника.