Наследница Ингамарны (СИ) - Зорина Светлана. Страница 47

— Сагаран говорил, в прошлом цикле люди ходили в горы, — сказала Гинта. — Хотели разобраться, откуда эти жуткие звуки. Никто не вернулся.

— В прошлом цикле два раза ходили. Второй раз все вернулись — потому что вовремя одумались. Они пошли по уже знакомому диуриновому тоннелю и наткнулись на тупик. Диурин разросся и закрыл проход. Причём за невероятно короткий срок.

— Его кто-то специально вырастил, да? Но кто? Боги? А может, люди?

— Не знаю. В горах постоянно всё меняется. Даже снаружи, а уж изнутри и подавно.

— Дедушка, а почему никто не хочет выйти в наому и побывать в горах? Нумады-амнитаны в тонком теле приближаются к солнцу, луне и другим ангамам [14]…

— Да, потому что боги многих ангам открывают им врата наомы и пускают их в свои миры. Не всегда, но пускают. Каждый мир обитаем. И если божества той или иной ангамы не против твоего присутствия в их владениях, они открывают врата. Вот лесные боги не очень-то любят, чтобы по их владениям бродили нафао и пугали лесных обитателей. Но по лесам мы и сами можем ходить. А горные боги… Они стараются не пускать ни самих людей, ни их нафао. И вообще, для выхода в наому, для того, чтобы сделать мост, нужен двусторонний контакт. И желательно с тем, кому ты полностью доверяешь. Нумады-амнитаны постоянно рискуют и, бывает, гибнут. Ведь они не всегда знают, кто открывает им врата. Кто и с какой целью.

— И всё-таки они идут на это.

— Когда нумад-саммин лечит тяжело больного, он тоже рискует погибнуть, отдав умирающему всю свою силу. Ты же помнишь, как долго я был слаб, вылечив Намира. Его считали безнадёжным. Как долго я потом восстанавливал своё анх. А выход в наому над горами… Этого не делали даже нумады древности. Говорят, было много случаев, когда, делая мост через горы, люди гибли. Кто-то похищал их нафао. А ведь плотное тело нельзя надолго оставлять без нао и без нафф. Мой учитель утверждал, что наома над горами закрыта для людей.

— А кто похищал у людей нафао?

— Скорее всего, ханны Нижнего мира. Под горами царство Ханнума, а он никогда не прочь пополнить число своих подданных. А может, это делали и верхние ханны. Или марги. Они коварнее и тех, и других. Горные боги вообще коварны. Особенно на большой высоте, где нет леса. Моё анх слабеет в горах, и другие нумады говорят то же самое… Кстати, килон над озером — это твой фокус?

— Мой. У меня это первый раз в жизни получилось.

— Вчера было удачное расположение светил. Я очень рад, что у тебя стало получаться, но, пожалуйста, будь осторожна, когда работаешь с наомой на людях.

— Я всё поняла, дедушка. Сагаран меня уже предупредил… Послушай, а что это за ребёнок, о котором говорила Кайна? На что она намекала?

— Не знаю… — дед пожал плечами и отвёл взгляд — как будто посмотрел в окно. Видимо, что-то он всё-таки знал, просто предпочёл бы не рассказывать.

— Кайна — злая женщина. Мне жаль, что из-за меня её злоба обратилась против Сагарана. Он вступился за меня и…

— Кайна ненавидит Сагарана уже много лет, — сказал старый Аххан. — С тех пор, когда тебя и на свете-то не было.

— А почему?

— Да я точно не знаю. Кажется, в юности она приходила в его святилище погадать на жениха и осталась очень недовольна прорицанием.

— Разве не глупо сердиться на служителя бога? Ведь ответ даёт бог.

— Сердиться на бога не имеет смысла, а обвинить кого-нибудь хочется. Но я не уверен, что всё было именно так. Молва не всегда правдива… Да и какое нам до этого дело?

— Сагаран мой друг. Мне всё время кажется, что над ним какая-то тень.

— Он под защитой своего бога.

— А по-моему, никакой бог не спасёт от людской злобы.

— Зачем думать о плохом? С каждым из нас в любой момент может что-нибудь случиться.

— Ты же считаешь, что в жизни нет ничего случайного.

— Да, но человек не может всё предусмотреть. Даже если он инкарн. Однако мы живём и надеемся на лучшее.

Гораздо больше удалось узнать от Таомы. У неё в Улламарне жила двоюродная сестра.

— Талаф этот просто дурачок, — сказала старуха. — А вот мать его… Недобрая она. И хитрющая. Она ещё девчонкой такая была. Она ведь дружила с Диннарой…

— С той самой?!

— Да, с той самой аттаной Диннарой, к которой явился танх. А то и сам Танхаронн. А теперь уже говорят, что это был Сайхан или Сагган… Не знаю… Ясно одно — дело это тёмное. Тут пахнет злым колдовством.

— Ты думаешь, Кайна…

— Нет, что ты! Она бы и рада, да вот только способностей у неё к этому нет и никогда не было. Кайна с детства гордилась, что знаменитая нумада Хамана, жена правителя Улламарны Сингира, происходила из её рода. Её слава так просто покоя не давала Кайне. Моя сестра Фида тридцать лет прожила возле поместья Кайны, вернее, возле поместья её отца, аттана Таваскара. Сам-то он, вроде бы, достойный был человек, и жена его, и сын. А вот в кого эта гинза — непонятно. Знать-то, чужая нафф залетела в их семью. И не просто чужая, враждебная. Фида эту Кайну ещё девчонкой помнит. Она очень хотела изучать таннум, а в школу нумадов её не взялм, не подошла. Так она всё к одной тамошней колдунье бегала. А колдунья эта какими-то делишками занималась… Не то чтобы совсем плохими, но люди ей не доверяли. И даже лачугу её стороной обходили. А Кайна всё к ней бегала, подарки ей делала. Да всё без толку. Ведь не научишь же рыбу петь, а гуна нырять. Не удалось Кайне стать ни нумадой, ни колдуньей. Тогда она попробовала стать минаттаной. В Улламарне хорошо помнят, как она пыталась женить на себе Акамина. Сколько она сил потратила на то, чтобы завязать дружбу с Диннарой. Та почти ни с кем не дружила. Аттана жила замкнуто, учила таннум. Говорят, из неё бы получилась прекрасная нумада — никак Хамана приходилась ей прапрапрабабкой. Диннара могла бы стать такой же знаменитой нумадой, если бы гордыня не увела её с правильного пути и не сделала добычей тёмных сил. Диннара была единственной дочерью минаттана Акамина, а значит, его наследницей. Мать её умерла, а жениться второй раз Акамин не собирался. Ему ещё немного за пятьдесят было, но он, похоронив жену, вообще на женщин смотреть не хотел. А Кайна, как сблизилась с Диннарой, так и в гости к ней зачастила. Она хорошенькая была. И подольститься умела. Уж так она перед Акамином выгибалась, что он и впрямь чуть не клюнул. Да только Диннара смекнула, в чём дело, и ей это не понравилось. Ещё бы! Ведь если бы Акамин женился и у него родился сын, то наследником стал бы сын, а не Диннара. В Улламарне дочери наследуют трон, только если нет прямого наследника мужского пола. И ведь Кайна чуть было не стала минаттаной. Она уже почти добилась своего. Но Диннара потребовала, чтобы отец сходил в храм огня. Это древний улламарнский обычай. Они до сих пор считают Саггана богом любви. У нас влюблённые ходят в храм Санты, а у них к Саггану. Фида говорит, что у них там до сих пор из-за плохого предсказания могут отменить свадьбу. Правда, в последнее время стараются не отменять, а просто откладывают. Приносят в храм дары, а потом снова обращаются к богу в надежде на хороший ответ. В общем-то ответ обычно таким и бывает. А тут…

Таома усмехнулась.

— Я уж не знаю, что там сказал бог, но служитель Саггана истолковал его ответ совсем не так, как хотелось бы Кайне. Зато так, как хотелось Диннаре. Акамин не решился идти против божественной воли. Жизнь у него сложилась не особенно счастливо, и он боялся дурных знамений и пророчеств. Свадьба не состоялась.

— А кто был тот тиумид, который истолковал ответ бога?

— Сагаран.

— Понятно… А когда всё это было?

— Так… Дай-ка сосчитаю… Когда у Фиды внучка родилась? Ага! Это было в позапрошлом цикле, в начале первого летнего года. Почти двадцать лет назад. Сагарану тогда и пятнадцати не было, а он уже служил в том самом храме, где сейчас служит. Я помню его, я в то лето ездила к сестре. Этот Сагаран… Ему никто его годы не давал. Вот если с Талафом сравнить… Сагаран вроде и ростом-то выше не был, борода тоже ещё не росла, а ведь гораздо старше казался. Глаза у него были такие, словно он уже шестой цикл доживал. Странный такой… Будто сразу взрослым родился.