Котт в сапогах. Конкистадор. - Ковалев Сергей Алексеевич. Страница 2

— Погоди, погоди... — заинтересованно прокудахтал петух.— Что-то я не помню никакого суда над Джоном из Лохвуда!

— А его и не судили.

— Ты что же, просто убил его?!

— Какой ты все-таки кровожадный, Гай Светоний! — с удовольствием попенял я петуху.— А еще птичкой божьей прикидываешься! Никого я не убивал. Просто провел с Джоном разъяснительную беседу о вреде сепаратизма. Объяснил, что тем же захваченным городам и селам трудно будет прожить без торговли с внешним миром, а изоляцию им королева обеспечит. И даже если ему удастся захватить все королевство — что, прямо скажем, маловероятно,— он будет иметь большие проблемы со стороны желающих оспорить его право на власть. Наиболее вероятный же вариант — растаскивание его «народного королевства» по кусочкам соседними государствами. Хотя, признаюсь, я ему все-таки намекнул, что мне или любому из моих агентов — например, гадюке — не составит труда навестить его еще раз, если он будет упорствовать в своих сепаратистских заблуждениях. Джон оказался сообразительным малым и с радостью принял альтернативное предложение Анны.

— Како-ко-кое предложение?

—- А ты помнишь, в столицу прибыл блестящий вельможа из далекой Германии, давний друг короля? Он еще вскоре стал главнокомандующим нашей армии, а сама армия значительно выросла за счет неожиданно нахлынувшей волны добровольцев, хорошо стреляющих из лука.

— Это он?! Наш главнокомандующий — бывший разбойник?!

— А что такого? Не забывай, наш добрый король еще год назад сам промышлял с дубинкой на дороге,

— Ну для короля-то это нормально. Они все равно все разбойники по сути... Но, Конрад, это было в феврале! А сейчас май!

— Да? — Я равнодушно пожал плечами.— Ну и что?

— А то, что ты перечисляешь давние заслуги. Очень давние! Ты уже несколько месяцев только пьянствуешь!

— Ну и что? Просто временный застой в делах...

— Черта с два! В этом королевстве никогда не бывает спокойно. Даже до птичника доходят тревожные новости. Ле Мортэ и его ко-команда не справляются, а ты дрыхнешь на своем чердаке.

— Брось! Анна прекрасно справится со всеми врагами самостоятельно. Будем смотреть правде в глаза — должность она мне придумала, просто чтобы я не чувствовал себя нахлебником.

— Ты готов оставить ее один на один с врагами?

— У нее и без меня хватает помощников...

— Помощников, а не друзей! Сам знаешь, какое положение в ко-королевстве. Доверять Анна может всего нескольким людям... ну и тебе.

— Спасибо, я помню, что ты назвал меня животным!

— Я же говорю, это было сказано образно! Ты живешь как животное! Когда ты последний раз убирался в этой дыре?

— Это не дыра! — обиделся я за свое жилище.— Я же сто раз объяснял — мне здесь удобнее, чем в человеческих хоромах. И проще встречаться с агентами.

— И можно не убираться,— продолжал путь свою линию петух.— У нас в птичнике и то чище!

— Еще бы! У вас там слуги убираются...

— Ты сам никого не пускаешь на свой чердак!

— Я... я не хочу никого видеть.— Петух продолжал сверлить меня взглядом, и я сдался.— Ладно. Ты прав. Я не хочу, чтобы меня кто-то видел. Доволен?

— Я не для удовольствия добивался от тебя правды,— развел крыльями Транквилл.— Я хотел, чтобы ты сам посмотрел правде в глаза.

— Считай, ты своего добился. Посмотрел я правде в глаза. Как и ожидалось, ничего хорошего не увидел. Да, я прячусь от людей, спиваюсь — все верно. Мне тошно быть котом, я не могу больше так жить. Вот она — правда. Я посмотрел ей в глаза и даже признался в этом тебе. Что, кому-то от этого стало лучше? Я напиваюсь потому, что мне так легче. Ты можешь посоветовать что-то лучшее?

— Ну... — Петух выглядел смущенным.— Я же не хотел. Я просто... ты не должен терять надежду! Подумай хотя бы о Коллет! Каково ей?!

— Ей?.. Не знаю.

В первые месяцы после возвращения в Бублинг мы с Коллет развили бурную деятельность, пытаясь найти способ вернуть мне человеческий облик. Я тогда только начал создавать агентурную сеть из птиц, мышей и прочих зверей, язык которых понимал благодаря заклятию, и главной целью этой сети было вовсе не служение Короне. Признаюсь, меня гораздо больше интересовало, где прячется от мирских соблазнов мэтр Бахус-Бофре. Увы, даже перелетные птицы ничего не слыхали о пьянице-маге.

Коллет не менее упорно вела поиски мэтра Бахуса при помощи магических средств, параллельно пытаясь освоить его магию и найти противоядие от собственного колдовства. Увы, хоть мне и были непонятны тонкости магического искусства, результат был очевиден — по всем трем направлениям никакого прогресса не наблюдалось. Вернее, прогресс наблюдался, но только для самой Коллет как мага. Это стало особенно очевидно, когда, отчаявшись самостоятельно найти средство, она организовала в Бублинге всемирный конгресс магов, Вернее, это официально так называлось — конгресс магов. На самом деле по просьбе Коллет королева устроила что-то вроде конкурса — тому, кто придумает способ расколдовать меня, обещана была немалая сумма. Коллет позаботилась, чтобы о награде узнали в самых отдаленных уголках цивилизованного мира. Судя по разношерстной толпе, собравшейся вскоре во дворце, за границами цивилизованного мира о награде тоже узнали. Целый месяц по дворцу шастали разномастные маги в самых причудливых нарядах, пугая слуг и придворных плащами и коронами из птичьих перьев, ожерельями из зубов я посохами, увенчанными черепами, руками мумий и прочей жуткой гадостью. Особенно поразил мое воображение один маг, прибывший неизвестно откуда на летающем ковре. Поразил он меня, впрочем, не способом прибытия, а тем, что не понимал ни одного из известных в королевстве языков, сам же разговаривал на языке, которого не понимал никто из собравшихся магов. Для меня так и осталось загадкой, как он при всем при этом узнал о награде. Впрочем, возможно, он ни о каком конгрессе и ни о каком конкурсе не подозревал — у меня сложилось впечатление, что он не совсем понимает, куда попал. Меня этот странный маг, правда, тщательно осмотрел вместе с остальными и даже попытался что-то наколдовать — безрезультатно.

Увы, во и старания остальных магов также остались безуспешными, если не считать, что моя шерсть местами стала ярко-зеленого цвета и оставалась таковой почти неделю после окончания конгресса. Маги также оказались неспособны перемещать людей во времени, и даже сама идея такого перемещения представлялась им бредовой. Нас с Коллст, конечно, не обвинили напрямую во лжи, но осторожно высказали мнение, что я ведь мог и ошибиться, считая, что разговаривал с мэтром Бахусом тридцать первого октября. В конце концов, я ведь и сам точно не знал числа, а стражник, который мне его сообщил, мог и напутать. Магов не удалось переубедить, даже сославшись на толпу актеров, ожидавших ночь Хеллоуина перед дворцом Пусия Первого. Общий настрой конгресса случайно сформулировал один из магов, обронивший замечательную фразу: «События, о которых вью рассказываете, противоречат всем признанным теориям магии. Значит, их просто не могло быть! В итоге Коллет разругалась с коллегами, обозвала их всех твердолобыми баранами и вызвала скопом на магический поединок. Согласились всего шесть магов, которых девушка поочередно и повергла — каждого новым способом. Это доказало ее очевидное превосходство в магии над остальными участниками конгресса и с такой же очевидностью показало — если уж она не может найти выхода, то на остальных рассчитывать вообще не стоит.

Постепенно и у меня, и у Коллет поубавилось энтузиазма и веры в благополучный исход. А потом я начал чувствовать, что мое общество тяготит девушку. Не хотелось произносить это слово — тяготит, во... как бы ни относилась ко мне Коллет, постоянно иметь перед глазами живой упрек — такое мало кто выдержит. Нет, она, конечно, не пыталась меня избегать, наоборот, сама постоянно приглашала вечером заходить в ее кабинет — посидеть за бокалом вина, «вспомнить старые добрые времена». Но она просто слишком молода и не понимает, что чувство вины постепенно разрушит даже самую крепкую привязанность, на смену ей однажды придет равнодушие, а потом и ненависть. Потому я сам постарался лишний раз не попадаться на глаза моей любимой ведьме. Либо одному из нас удастся найти выход и все наладится, либо не стоит портить девчонке жизнь,