Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре. - Атрейдес Тиа. Страница 12

- Эй, Лягушонок! О чем размечтался? - когда Хилл улетал в неведомые дали, он становился похож на мраморное изваяние, по ошибке одетое в нормальный человеческий костюм. Абсолютная отрешенность, неприступное равнодушие, в глазах вечные льды, не моргает и, будто бы, не дышит. В такие моменты Свистка касался холодок тревоги, будто вместо лучшего друга, почти брата, с которым они прожили бок о бок всю жизнь, возникал некто чужой и опасный. Орис почему-то был уверен в том, что именно с такими отчужденными непроницаемыми глазами Хилл убивает.

- Думаю, не съездить ли в Найриссу в ближайшее время. Хочется на море, - в те два месяца, что друзья провели в Найриссе в позапрошлом году, каждую свободную минуту Хилл проводил у моря или в море. Орис даже дразнил его рыболюдем - в сказки об этом загадочном водном народе верили все поголовно моряки, хоть никто их никогда и не видел.

- Почему бы и нет, если Мастер отпустит, - само собой подразумевалось, что ехать, так вместе. - Ты лучше вон на ту штучку взгляни, как на канате отплясывает! А тебе кто глянулся?

- Ну, пойдем, что ли, познакомимся, - спускаться с балкона и лезть в толпу Лунному Стрижу было не очень-то и охота, но разве ж этот настырный тип отстанет? Любимой поговоркой Ориса была "Хорошему коту всегда март".

Не утруждая себя пользованием дверьми и лестницами, юноши спрыгнули с балкона на булыжную мостовую и направились к подмосткам, окруженным изрядным количеством веселой публики. Представление подходило к концу, и, когда они протолкались поближе, полосатый кот уже начал обход зрителей со шляпой в зубах. Мохнатый зверь шествовал неторопливо, с независимым видом задрав пушистый хвост, и косил желтым хитрым глазом на зрителей - достаточно ли им восхищаются? Публика умилялась, хохотала и щедро бросала в шляпу монетки, в основном медные, пока четверо артистов раскланивались. Недолго думая, Орис подхватил на руки закончившего обход удивленного кота, добавил в шляпу две серебряные марки и вручил животное хозяйке, удивленной не меньше своего пушистого напарника.

В этот раз поспорить из-за девушек приятелям опять не удалось. Дрессировщица коварного хищника с удовольствием провела остаток вечера и ночь в компании Хилла, а Орис с легкостью охмурил приглянувшуюся ему гимнастку. Убийцы, вполне успешно прикидывающиеся мирными и безобидными юношами, пригласили всю небольшую труппу в таверну, угостили артистов ужином, выслушали несколько забавных историй из кочевой жизни, поделились, в свою очередь, последними столичными сплетнями. Циркачи без сожаления отпустили девушек гулять со столичными молодыми людьми в свое удовольствие.

Хилл и не вспомнил бы об этом маленьком приключении никогда больше, если бы в разговоре один из жонглеров не упомянул, что через несколько дней они собираются отправиться на север, чтобы поучаствовать в празднике Начала Лета в Луазе. Сразу после беседы с Мастером он вспомнил об этом - как раз через две с половиной недели и будет первый день лета, и банда Пророка, как самонадеянно называл себя проповедник, околачивается примерно в тех же местах. По крайней мере, в последних слухах, дошедших до Суарда, упоминалось местечко Волчья Топь, лигах* в пятнадцати от Луаза.

(*Лига - расстояние, покрываемое лошадью за час, уставной рысью. Лига примерно равна десяти - двенадцати километрам.)

Этим же вечером Лунный Стриж нашел четверку циркачей, мирно ужинающих в дешевой таверне, сделал вид, что страшно удивлен встрече, и с легкостью заново очаровал Павену, укротительницу полосатых. Отогнал какого-то местного парня, подкатывающегося к ней, напросился к ней ночевать, на изумленный вопрос девушки - почему не к тебе? У тебя такой прекрасный дом? - наплетя ей бочку душещипательного вранья и горестно кивнув на зачехленную гитару и заплечный мешок. Бедняжка чуть не прослезилась от сочувствия несчастному прохиндею, узнав, что злой мастер выгнал его из дому, а ещё за ним охотится отец капризной и вредной барышни, которая обиделась на отказ жениться на ней и соврала папаше, что Хилл её соблазнил, после чего суровый кузнец пообещал немедленно сжить со свету ни в чем не повинного менестреля. И теперь ему, такому неприкаянному и одинокому, ну просто совершенно некуда деваться, и надо бы поскорее смотаться из столицы, но вот куда? Да и одному путешествовать как-то страшновато...

Разумеется, легковерная Павена тут же позвала его с собой на север. Хилл немножко посомневался, не будут ли её друзья против, и слегка поупирался, но позволил ей себя уговорить. На следующий день, когда кошатница сообщила друзьям радостную весть, что с ними поедет музыкант, остальные трое артистов и впрямь оказались очень даже за, особенно когда Лунный Стриж достал гитару (самую обычную, хоть и неплохую, потому как рисковать Черной Леди, шлясь по лесам и болотам, он не желал) и спел пару всенародно любимых песенок. Остальные свои достоинства, типа полного кошеля серебра с некоторыми вкраплениями золота и полного вооружения, подобающего профессионалу, Хилл не счел нужным демонстрировать без острой необходимости.

В этот день Хилл не стал выступать вместе с ними, отговорившись тем, что не стоит лишний раз ему рисковать и попадаться на глаза воинственному кузнецу, и посвятил оставшееся до отъезда время визиту к мастеру Ульриху. К сожалению, никакой новой полезной информацией о чокнутом проповеднике тот не располагал, но зато посоветовал, к кому из гномов в Луазе или Асмунте можно, в случае чего, обратиться за помощью. Оружейник принципиально не расспрашивал юного приятеля, зачем тот собирается на север и почему вдруг интересуется тамошними новостями - самому догадаться было несложно. Да и неприлично спрашивать у наемного убийцы, уж не собирается ли он кого-то там прихлопнуть? А вот снабдить друга крохотным арбалетом, умещающимся чуть ли не в ладони, но при этом пробивающем с двадцати шагов среднего качества кольчугу, вполне можно. Для защиты от разбойников, например. Ульрих, с одной стороны, волновался за успех предприятия Лунного Стрижа, с другой же, очень надеялся, что ему удастся столь сложное дело, и тогда возобновится нормальная торговля с севером. Он бы и сам изрядно приплатил тому, кто расправится с грабителями и мародерами, мешающими поставкам металла из северных рудников. Как, впрочем, и все его коллеги.

На следующее утро, как только открылись городские ворота, пятеро бродячих артистов выехали из Суарда вместе с небольшим купеческим обозом, направляющимся в ту же сторону. Хилл с гитарой расположился на передке головного фургона - вместо платы за проезд он договорился с торговцами развлекать их музыкой. Конечно, гораздо проще было бы или заплатить им пару монет, или купить пяток лошаденок на всю компанию и передвигаться с полным комфортом, но это мало соответствовало бы образу легкомысленного растяпы, налегке сбежавшего из столицы куда глаза глядят.

Солнце только поднималось, и в чистый свежий воздух благоухал ароматами цветов и молодых трав. Ещё не высохла ночная роса на листьях, и кое-где среди деревьев запутались последние клочки тумана. Имперский Северный тракт пролегал почти вдоль реки, и иногда с холмов отрывался чудесный вид на медленно и лениво катящую отблескивающие солнечным золотом волны Вали-Эр. Ухоженные поля вдоль дороги перемежались фруктовыми садами и оливковыми рощами, аккуратные крестьянские домики, облитые мягким утренним светом и утопающие в абрикосово-гранатово-апельсиновой пене, казались игрушечными. Навстречу путникам неспешно шествовали волы, влекущие тяжело нагруженные телеги, бодро цокали копытами лошади, запряженные в повозки, блеяла, мычала и взмемекивала идущая в свой последний путь на мясные ряды упитанная скотина. Здесь, вблизи столицы, никто бы и не сказал, что в королевстве происходит что-то неладное. Обычные крестьянские разговоры о будущем урожае и ценах на зерно, о здоровье скота и засилье пришлых торговцев, мио и безмятежность. Хилл старательно прислушивался к доносящимся от встречных поселян и торговцев беседам, не промелькнет ли случаем упоминание о северных беспорядках, но простым людям пока не было до них никакого дела.