В плену пертурбаций - Фостер Алан Дин. Страница 19

– Послушайте, – воскликнул Джон-Том, – я не…

– Мул, – перебила его Дормас, – есть плод любви лошади и осла, точнее, кобылы и осла. Лошачиха же происходит от жеребца и ослицы.

Лично я рада, что не родилась безволосой обезьяной. – Она смерила юношу взглядом. – Любопытно! Трудов всего ничего, а итог ишь какой вымахал.

– Я же извинился, – буркнул Джон-Том. – Откуда мне было знать?

Физиология четвероногих – не моя специальность.

– Дипломатичности тебя, похоже, тоже не учили.

– Ну, хватит, в самом деле! Меня зовут Джон-Том. Это великий волшебник Клотагорб, его слуга и ученик Сорбл и мой друг Мадж. Мы счастливы, что вы вызвались помочь нам.

– Вызвалась, как же! – фыркнула Дормас и поглядела на Клотагорба. – Ты, верно, предводитель этой шайки недоумков. Человек слишком молод, филин пьян в стельку, у водяной крысы жуликоватый вид. Значит, остаешься только ты.

– Во повезло старику, ниче не скажешь, – хмыкнул Мадж себе под нос.

– Лис пообещал, что мне заплатят соответственно опасности, которой я буду подвергаться. Сами понимаете, зима на носу, тут уж не до шуток.

– Вы не пожалеете, что присоединились к нам, – заверил чародей.

– Так-то лучше. – Казалось, заявление Клотагорба слегка утихомирило Дормас. – А то «вызвалась»!

– Приятно познакомиться, – произнес Сорбл, который успел уже взгромоздиться на стропило.

– Извините, если я обидел вас, – проговорил Джон-Том. – У меня и в мыслях не было ничего дурного. Просто я чересчур мало знаю о вашем мире.

– Все мы не без греха. Да, если кто до сих пор не сообразил, меня зовут Дормас.

– Привет, милашка, – бросил выдр и задорно присвистнул. – А я Мадж.

– Глазки у тебя, конечно, бегают, но ты мне нравишься, водяная крыса. По крайней мере, за словом в карман ты явно не полезешь. – Дормас снова повернулась к советнику. – Гуляй отсюда, Соренсет.

Спасибо и все такое, но сейчас пойдет разговор не для твоих ушей. Свою долю огребешь потом.

– Какую долю? – изумился лис, который, не дожидаясь, пока его выпроводят, сам направился к двери. – О чем ты говоришь? – Он одарил спасителей города блеклой улыбкой. – Прошу прощения, у меня много дел.

Всего хорошего, а главное, удачи. – С этими словами Соренсет исчез за дверью.

– А теперь обсудим кое-какие подробности, – изрекла Дормас.

– Подробности? Я полагал, что Соренсет все уладил, – удивился Клотагорб.

– Ничего подобного. Он свел нас и на том успокоился. Ну, милости прошу, гости дорогие.

Задняя комната представляла собой разительный контраст с бедно обставленной передней. В ней имелось удобное соломенное ложе, подстилка которого, судя по всему, менялась и проветривалась каждый день, а также позолоченная поилка и прочие принадлежности, какие обыкновенно сопутствуют представителю – или представительнице – лошадиного племени. Кроме того, в ней находилось множество картин, большинство которых изображало холмы и росистые луга, однако попадались и горные пейзажи. Внимание Джон-Тома привлек портрет хозяйки в окружении пары горных козлов. Все трое помахивали копытами в сторону невидимого художника.

– Ну как? – справилась Дормас. – По-моему, ничего.

– Рисовали, видно, не вчера? – поинтересовался Мадж, который присоединился к Джон-Тому и тоже разглядывал картину.

Дормас фыркнула, но промолчала. Она приблизилась к стоявшему у стены картотечному шкафу, выдвинула зубами второй сверху ящик, покопалась в нем, извлекла лист бумаги, толстый, будто картон, положила его на стол и придавила четырьмя деревянными брусками, предназначавшимися, по-видимому, именно для этой цели.

– Я и сама умею писать, но с теми, у кого вместо копыт пальцы, мне, конечно, не тягаться. Вот мой типовой договор, можете проверить.

Кстати, я внесла в него дополнительный пункт касательно места назначения.

Клотагорб подковылял к столу, поправил очки и принялся читать.

– Полагаю, мадам, что, исходя из вашего возраста и сложившихся обстоятельств, вы не вправе диктовать нам свои условия.

– Да ну? Вот что я тебе скажу, волшебник. Работа мне не нужна. Я живу здесь, потому что рядом мои друзья, потому что люблю смотреть на реку, а еще потому, что не выношу тех чванливых морд, которые населяют стойла для богатеев. Не понимаю, чего они пыжатся. Расхаживают с таким видом, будто копыта у них из чистого золота. У меня на счету куча денег, однако я ни перед кем не выхваляюсь. Что касается работы, я берусь за нее только тогда, когда она меня устраивает. В общем, если будете артачиться, то лучше сразу ступайте искать кого-нибудь другого, кто согласится в канун зимы тащиться за вами на Плато.

– Но если вы так богаты, – удивился Джон-Том, – зачем было затевать всю эту канитель?

– Да затем, младенчик, что я одобряю ваши намерения, о которых мне рассказал Соренсет. Вдобавок вы сняли проклятие с нашего города. В отличие от многих моих коллег, кругозор у меня пошире спины, не говоря уж о том, что они и понятия не имеют об этике. Мне кажется, вы заслуживаете помощи, пускай даже за плату. И потом, наличные всегда пригодятся. – Джон-Том чувствовал себя так, словно был вынужден выслушивать лекцию некой старой девы. – Тут меня ничто не удерживает.

Я обожаю путешествовать ради собственного развлечения; к тому же, если память не подводит, неоконченных дел не осталось. Верно, я как раз на днях добила книжку.

– Книжку? – переспросил Джон-Том. – И много вы читаете?

– У тебя удивительная способность превратно истолковывать слова, – покачала головой Дормас. – Опять-таки к твоему сведению, я писательница, и, смею сказать, достаточно известная. Впрочем, где тебе знать? Ты ведь, на мой взгляд, не из тех, кто глотает любовные романы, тем более с четвероногими главными героями. Ну да ладно, о вкусах, как говорится, не спорят. Сдается мне, ты не слыхал о Шираз Сассуэй?

– Боюсь, что нет, – признался Джон-Том. – В последнее время мне было не до книг. Я учился.

– Стыдись! – укорила Дормас; взор ее приобрел мечтательное выражение. – Когда вернемся, я, пожалуй, дам тебе почитать одну мою вещицу. «Бесплодные усилия бессовестной Любви». По слухам, на юге она пользовалась успехом.

– Милашка, – вмешался Мадж, кинув на Дормас похотливый взгляд, – а как ты смотришь на то, чтобы нам с тобой пойти прогуляться?

– Отрицательно, водяная крыса. Прогулки остались в прошлом. Я достаточно нагулялась в юности. Так что все позади.

– Конечно, а где же еще? – изрек Мадж, убедившись, что находится на безопасном расстоянии от зубов Дормас.

– Похоже, – проговорил Клотагорб, – в этом документе условий больше, чем в договоре между ведьмой и ее фамильяром [3].

– Меня пару раз пытались надуть, – объяснила Дормас, – поэтому пришлось принять меры предосторожности. Разве ты поступаешь иначе, чародей? – Она стала с задумчивым видом перечислять те пункты, которые, очевидно, представлялись ей наиболее важными. – Поклажа располагается так, как удобно мне, а не вам. О весе договариваемся заранее. Никаких дополнений в последний миг. Сандвича лишнего – и то не возьму. Короче, ничего страшного, обычная осторожность. Зато вы получаете все, чего добивались. Груза я беру больше, чем лошадь, а бегу гораздо быстрее осла. Я могу подниматься по склонам, на которые и ступить-то жутко, могу, если понадобится, идти вслепую. Пищи мне требуется мало, и я не слишком разборчива – что дадут, то и съем. Была бы трава, а остальное неважно. Что касается зимних холодов, тут со мной в выносливости может потягаться разве что лошадь Пржевальского, а их в окрестностях что-то не встречалось. Плюс мой неоценимый опыт. Я повидала свет, где только не побывала! Я не из городских, не то что некоторые так называемые скакуны, которых сейчас развелось хоть пруд пруди.

– Мы и сами вдоволь побродили, – вставил Джон-Том.

– Рада слышать, жеребчик. Значит, мне не придется присматривать за всякими разными несмышленышами. Да, еще одно. Везти никого не повезу, если только кто-нибудь из вас не ухитрится сломать ногу. Я вьючное животное, а не ездовое, и менять свои привычки не собираюсь. Не устраивает – ступайте договариваться с пони или кваггами.