В плену пертурбаций - Фостер Алан Дин. Страница 27

Искажать же искажение, подумалось Джон-Тому, несравнимо опаснее.

Мысли о сохранении побочных эффектов пертурбации вскоре сменились раздумьями о подступающих зимних холодах. Путешественники достигли тех мест, климат которых заставлял воспринимать даже не столь уж далекий Оспенспри как южный курорт. Днем было еще ничего, но вот по ночам стояла лютая стужа, хотя до прихода зимы, которая укроет землю белым снеговым одеялом, оставалось несколько недель.

Холод ничуть не беспокоил ни Маджа с его густым мехом, ни Сорбла, который, помимо наличия роскошной шубы из перьев, постоянно пребывал в блаженном подпитии, а потому не обращал на морозы ровным счетом никакого внимания. Дормас они, по-видимому, если и донимали, то не слишком сильно. Однако Клотагорбу с Джон-Томом приходилось туго. Им нечего было противопоставить даже предвестникам зимы. Озабоченность чародея проявлялась в том, что он заговаривал о погоде, по крайней мере, раз на дню.

– Нам необходимо как можно скорее отыскать и освободить пертурбатор, иначе зима застанет нас на Плато. Я вовсе не стремлюсь спасти мир ценой собственной гибели в северных снегах.

– Мы уложимся в срок, сэр, – заверил волшебника Джон-Том. – Если на обратном пути попадем в пургу, просто-напросто сядем на Дормас, и она довезет нас до дома. Помните, в договоре сказано, что она обязуется везти пострадавших.

– А кто будет показывать ей дорогу?

– Сорбл.

– Лично я, – Клотагорб презрительно фыркнул, – не позволю ему проводить себя даже до ванной комнаты.

– Ну, тогда Мадж.

Клотагорб поглядел на Маджа, который, насвистывая что-то себе под нос, раскалывал на камне обломком гранита размером с его кулак лесные орехи. Потом он перевел взгляд обратно на Джон-Тома.

– Я рад, мой мальчик, что ты, невзирая на тяготы, которые выпали нам в пути, сохранил свое уникальное чувство юмора.

– Сэр, я знаю, что Мадж порой ведет себя далеко не лучшим образом, однако если дело дойдет до выбора между жизнью и смертью, он, я уверен, не откажет мне в помощи. Или вы запамятовали, сколько раз он выручал меня в прошлом?

– Былого не вернешь, – изрек волшебник. – Важно не то, что было, а то, что есть. Сдается мне, мой мальчик, ты доверяешь не тому, кому следует.

– Я с вами не согласен, сэр. Мы с Маджем друзья. Верно, Мадж?

Выдр поднял голову, вопросительно взглянул на юношу и проговорил с набитым ртом:

– Что верно, приятель?

– Что мы с тобой друзья. Я только что сказал Клотагорбу, что, случись мне замерзнуть в снегу, ты меня обязательно вытащишь.

– Ну да, конечно, кореш! Что же это за друзья, коли один не может положиться на другого? Я дотащу тебя до теплых краев, пускай даже у меня на башмаках сотрутся подметки. Подыхать буду, а дотащу! Пускай меня всего перекосит с натуги, я буду тащить и тащить, пока…

– Эй, Мадж, смотри не переоцени своих возможностей.

– Спасибо за совет, парень. – Выдр отвернулся от человека и возобновил прерванное занятие.

– Ну как? – справился Джон-Том у чародея. Клотагорб улыбнулся.

– Разумеется, водяная крыса никогда тебя не обманывала.

– Ему, конечно, случается приврать – с кем не бывает, – но, в общем и целом, он парень неплохой.

– Да? Я бы сказал немножко иначе, но тебе виднее.

В разговоре возникла пауза, которая пришлась как нельзя более кстати, ибо Джон-Том уже собирался отпустить в адрес старого волшебника весьма нелестное замечание. Что за идиотская привычка – не доверять никому на свете?! С какой стати Маджу врать? Слегка остыв, юноша обнаружил, что, сам того не подозревая, время от времени скашивает глаза на выдра, как будто заразился пессимизмом Клотагорба.

Упрекнув себя в непоследовательности, Джон-Том с кислым видом допил остававшийся в кружке чай.

На следующее утро взорам путешественников явились увенчанные снежными шапками могучие пики. Джон-Том, внимательно изучив столь внушительное зрелище, поинтересовался у Клотагорба:

– Надеюсь, сэр, нам не придется карабкаться на них?

– Не знаю, мой мальчик, – ответил чародей, всматриваясь в даль. – Мне известно, что пертурбатор находится где-то там, но где именно, я, признаться, затрудняюсь сказать. Нам не остается ничего другого, как просто продолжать путь. Возможно, мы сумеем достичь своей цели.

– А если нет, шеф, что тогда? – справился Мадж, которого, по всей видимости, перспектива взбираться на горы прельщала ничуть не больше, чем Джон-Тома. – Повернем домой? Мол, разбирайтесь сами, а мы пошли?

– Увы, мой мохнатый друг, разбираться придется нам, ибо этого не в силах сделать никто другой. Мы должны взобраться туда, где томится в заключении пертурбатор.

Снежные пики возвышались на значительном удалении от того места на Плато, где разбили свой лагерь путники, а потому все тешили себя надеждой, что обнаружат пертурбатор задолго до того, как приблизятся хотя бы к подножию заоблачных круч. Джон-Том то и дело бросал исподтишка восхищенные взгляды на чародея. Клотагорб проявил удивительное присутствие духа, которое рисовалось еще более величественным на фоне непрекращающихся стенаний остальных членов экспедиции: по идее, ему первому следовало сетовать на превратности судьбы, ибо строение тела черепахи никак не годилось для лазания по скалам.

Миновало несколько дней. Горы по-прежнему маячили на горизонте, упорно не желая приблизиться хотя бы на пядь; зато появилась новая трудность – туман. Белесая пелена была столь плотной, что сквозь нее не могли что-либо различить даже необыкновенно острые глаза Сорбла, так что приходилось целиком и полностью полагаться на Клотагорба, который определял верное направление, руководствуясь какими-то таинственными соображениями.

– Терпеть не могу туман, – сообщил Мадж, принюхался и наморщил нос.

– И находятся ведь придурки, которые его обожают! По мне, так пропади он пропадом. Чем тут восторгаться, когда того и гляди заплутаешь?

– Помнится, – заметил Джон-Том, – я видел такое в фильмах, когда показывали Золотые Ворота в Сан-Франциско.

– Ворота из золота! – воскликнул выдр. Судя по тому, как заблестели его глазки, он мгновенно излечился от хандры. – Слушай, приятель, оказывается, и в твоем мире есть на что поглядеть! Пожалуй, жить там не так уж плохо, а?

– Мне жаль разочаровывать тебя, однако ворота, о которых я упомянул, вовсе не из золота. Их называют так потому, что они кажутся золотыми в определенное время суток.

– А, вон оно что… Значица, они не годятся и в подметки бриллиантовым вратам Мотарии? И впрямь жалко. Ну да ладно; а насчет Мотарии я слыхал, что… – И Мадж, не дожидаясь, пока Джон-Том изъявит желание послушать, пустился рассказывать свою историю. Когда он кончил, выяснилось, что туман стал гуще.

Останавливаться, однако, никто не собирался. Мадж продолжал принюхиваться, словно надеялся уловить в сыром, промозглом воздухе некий намек на затаившуюся угрозу. Внезапно справа от него послышалось невнятное бормотание. Выдр повернулся к человеку.

– Эй, кореш, я ничего не имею против того, чтоб ты распевал свои песенки, но че ты развопился, как раненый бегемот?

Джон-Том промолчал. Впереди проступал из пелены тумана лес, и юноша был занят тем, что пытался различить что-либо за первым рядом деревьев. Наконец он отозвался:

– Мадж, я тут ни при чем. По правде говоря, я как раз хотел спросить тебя…

– Меня? Да я держу пасть на замке, не то что некоторые!

– Не спорю, однако носом ты шмыгаешь так громко, что слышно на всю округу. Сделай милость, перестань фыркать. Кажется, я расслышал какой-то посторонний звук.

Мадж нахмурился, но подчинился. Он прислушался и сощурил глаза.

– Разрази меня гром, парень, ты прав! Надо же, я думал, тока ты можешь петь таким гнусавым голосом!

К Джон-Тому приблизилась Дормас. Она настороженно повела ушами.

– Вы тоже слышали, ребята? Кто-то то ли поет, то ли читает заклинание. И чувствуете, какой мерзкий запах?

– Чем пахнет? – спросил Клотагорб, который не отличался ни остротой слуха, ни зоркостью Маджа. Кроме того, все внимание волшебника было поглощено очками, которые постоянно норовили запотеть от сырости.