Аромат теней - Петтерсон Вики. Страница 16

– Спасибо.

Он придвинулся ближе, так что мы стояли под усиливающимся дождем, уткнувшись лбами друг в друга.

– Ты точно не хочешь пойти ко мне?

Я покачала головой, мягко и молча отодвигаясь от него, потому что знала: стоит мне открыть рот, и ответ будет «хочу».

– Какая практичность, – прошептал Бен, целуя меня в щеку. – Что если хоть раз не подумаешь о последствиях? Просто сделаешь то, что хочешь?

Я оттолкнула его, опустила взгляд на его губы, йогом снова подняла.

– Я только что это сделала. – Сделай еще раз.

И я сделала. Наклонилась вперед, обхватила ладонями его лицо, и небо над нами взорвалось сиянием. Мы прижались друг– к другу, он поднял меня, так что я ногами обвила его талию.

Я едва не пропустила встречу с Оливией.

6

– Приходи.

Это слово, последнее, которое произнес Беи при расставании, звенело у меня в голове, когда я ехала к Оливии, гудело, как пчела, привыкшая к сладкой пыльце, но отказывающаяся сесть на цветок и замолчать. Приходи.

Я держала карточку, которую он вложил мне в руку, перед тем как я ушла… и прежде чем вернула ему последний поцелуй. На обороте карточки он напечатал свой адрес и написал, что его дверь всегда для меня открыта. На всякий случай. Я собиралась спрятать карточку в сумочку, но передумала. Конечно, я поступила, как школьница, но мне хотелось прижимать карточку к телу на пути в дом Оливии.

В отличие от меня, Оливия живет в центре города, она купила квартиру в роскошном доме с прислугой, службой уборки и круглосуточно дежурящим консьержем. Хотя это не мой стиль, пришлось признать, что здесь красиво и очень удобно для тех, кто хочет иметь легкий доступ к шести милям неоновой игровой площадки всего в квартале отсюда. Блестящие окна со стеклопакетами поднимались высоко в небо, отражая на своих мерцающих поверхностях интерьер из полированного дерева. Скрытое освещение превращало фойе во множество искусных маленьких ниш, и такой дизайн повторялся и в квартире Оливии девятью этажами выше.

Я вышла из лифта и приготовилась постучать в дверь, но тут она отворилась, и я увидела сестру в ярко-алом костюме и с еще более яркой улыбкой на лице. Есть такие вещи, которые способна понять только сестра. Я захихикала, удивив нас обеих, и это было все, что ей потребовалось. Она запищала, ее высокий голос пробил звуковой барьер, и она втянула меня внутрь, прежде чем прибежали собаки.

– Ты выглядишь великолепно, ослепительно, ошеломляюще! – быстро прощебетала она, прежде чем прижать палец к моим распухшим губам. – Он тебя целовал! Расскажи мне, расскажи, расскажи!

– Можно сначала выпить?

– Мартини уже готов. – Она вприпрыжку бросилась на кухню. – Принесу в гостиную.

Я улыбнулась этому признаку ее возбуждения и направилась в сердцевину квартиры.

Кухня, на которой счастливо напевала Оливия, располагалась слева. Спальня – в алькове справа, Я прошла через фойе пентхауса и оказалась в украшенной итальянским мрамором гостиной перед вертикальной стеклянной стеной, за которой открывалась нереальная картина Лас-Вегаса. Этот квартал так ярко освещен, что его можно увидеть со звезд. Бросив пальто на слишком мягкое кресло, я в ожидании остановилась перед окном.

Я казалась себе стоящей в рамке – статуя на слишком высоком пьедестале, почти на одном уровне с грозовыми тучами, такими плотными, что в них отражались огни города. Странно. Создалось впечатление конденсации энергии – словно электричество, зажатое между бетоном и тучами, разрастается до гигантских размеров. Буря раскатистым громом сообщала о своем приближении с запада. Я повернулась спиной к этому дикому городу и расслабилась в женственной атмосфере дома Оливии.

Оливия – опять-таки в отличие от меня – окружила себя вещами. На встроенных от попа до потолка полках собрание отличного хрусталя. Она предпочитает скандинавскую работу: четкие линии «Оррефорса» смешиваются с пестрыми оригинальными творениями «Коста Боды». [21] Далее мраморный камин, используемый как одно из мест для растений, которые располагаются почти в каждом углу и в каждой нише комнаты, Я потерла лист чего-то извивающегося и ползу-чего и подумала, как это у нее получается. Под ее опекой все растения буквально расцветают.

Вместо дивана она поставила посреди комнаты большую кушетку с высокими резными спинками, навалив на нее множество подушек из шенили. В центре стоял большой поднос, украшенный перламутром и ониксом; он служит кофейным столиком. Повсюду горят свечи, цветные, ароматные, чайного цвета, заостренные. Напротив устроился редко включаемый телевизор.

Несмотря на эту мешанину цветов и предметов, квартира Оливии выглядит воздушной и живой. У нее есть и кошка, которая где-нибудь бродит; она всегда готова к тому, что об нее споткнутся.

Я взяла с подноса последний номер компьютерного журнала и заметила, что его уже просматривали, оставив пометки и загнутые страницы. Когда наш отец – ее отец – впервые застал Оливию за чтением научного журнала, мы собирались завтракать, делая вид, что мы нормальная, дружная семья. Я уже какое-то время знала, что она покупает «Популярная наука» и «Компьютеры сегодня», и дразнила ее этим, называя синим чулком и – в мои самые тяжелые дни – мечтой Билла Гейтса.

– Что это ты такое читаешь? – спросил Ксавье, переводя взгляд с дочери на выпавший у нее из руки журнал.

Захваченная врасплох его неожиданным появлением, она тем не менее не растерялась и подняла журнал двумя пальцами, как промокательную бумагу для губной помады. Глядя на нее через край моей чашки с кофе, я с удивлением поняла, что она не рассердила Ксавье, напротив – подействовала на него умиротворяюще. Все остальное утро Оливия старалась не смотреть на меня. И после этого я никогда не смеялась над ее увлечением.

Я положила журнал и устроилась среди подушек цвета сливочного масла и шотландского виски. Здесь я сняла оружие, положила сумочку с куботаном перед собой, а складывающееся лезвие – сзади. Короткий нож я оставила на месте – упрятанным в обуви. Совсем без оружия я чувствую себя голой.

Оливия, неся два огромных бокала с мартини, подняла брови, увидев нож среди своих свечей и безделушек, но не удивилась. Она так же привыкла к моему оружию, как я к ее научным журналам.

– Водка-мартини неразбавленный, две маслины, начиненные рокфором. – Она подмигнула. – На случай если у тебя сегодня уже был оргазм.

– Спокойней, сердце, – сказала я, беря свой бокал. Оливия села напротив меня и подобрала под себя ноги.

– С днем рождения! – Она подняла свой бокал. – Чтобы ты всегда была старше меня!

– Спасибо. Я подумаю.

– И, – смущенно добавила она, – за Бена Трейну, который вернул твои гормоны из спячки.

Я опустила бокал.

– Мои гормоны не были в спячке.

– Были.

– Не были.

– Были.

Я нахмурилась. Она ласково улыбнулась.

– Итак, он такой, каким ты его помнишь? Другой? Тот же самый?

Как рассказать ей? Как описать превращение мальчика в сильного прекрасного мужчину? Конечно, остаются острые углы – и я не намерена о них забывать, – но они не помеха страсти, заново вспыхнувшей между нами? Страсти, по сравнению с которой тускнеет «Давид» Микеланджело. Нельзя соизмерить мои девичьи и теперешние чувства к Бену. Может, Оливия все-таки права, и он действительно разбудил мои гормоны.

– Гораздо больше, Оливия. Гораздо больше.

Продолжать я не стала.

Несмотря на то, что я не сумела выразить свои мысли, Оливия была удовлетворена. Взгляд ее стал мечтательным, она вздохнула над своим коктейлем. Опустив руку, с отсутствующим видом погладила кошку, которая возникла ниоткуда – как же ее зовут? – и сказала:

– Наконец-то ты займешься любовью. Я подавилась маслиной с сыром.

– Прошу прощения, но откуда ты знаешь, что я еще не сделала этого?

– Потому что ты всегда слишком напряжена, – ответила она, тряся руками. Думаю, она так показывала, как надо расслабляться. – Ты относишься к сексу, как к боевой схватке, как та «дог мага», которой ты занимаешься.