Башня Гоблинов - де Камп Лайон Спрэг. Страница 18
– Не-е, не будет; в эту глушь никто не заглянет. Ксилар и Оттомань эти горы никак не поделят – оба считают их своими, да не больно торопятся прислать чиновников, чтоб прибрать владение к рукам.
Джориан поддел труп огромной белки носком башмака.
– Жаль мне, что пришлось убить его питомца, Он-то, бедняга, хозяина защищал.
– И правильно сделал, мастер Джориан. Иксус бы рассказал лешим, а уж те бы нас непременно прирезали в отместку за смерть дружка. Они и так вот-вот прознают, что Ритос окочурился.
– Откуда?
– Скоро морок рассеется, которым Ритос лесников отваживал. Как забредет в наши края охотник – сезон ведь теперь, – так они все к дому и сбегутся: поглядеть, что с ихним колдуном приключилось.
– Чего ж мы мешкаем, пора отправляться в Оттомань, – заторопился Джориан.
– Сперва надо собраться. Мне без накидки не обойтись, от моей-то после драки одни лохмотья остались. У кузнеца возьму.
Они вернулись в дом, прихватив три горящие свечки.
– Я думаю, негоже нам трогаться в путь на голодный желудок, – проговорил Джориан. – Сварганишь какой-нибудь еды, пока я соберу пожитки?
– Все бы тебе есть! – рассвирепела Ванора. – Мне от этих передряг кусок в горло не лезет. Да получишь ты свою еду! Только не рассиживайся; мы должны как можно дальше уйти от дома, пока темно, – на рассвете лешие всполошатся.
Она принялась разжигать печку и греметь посудой.
– Тебе знакомы здешние тропы? – наблюдая за ее возней, спросил Джориан. – У меня есть карта, но в такую беззвездную ночь от нее мало толку.
– Я знаю дорогу в Оттомань. Мы там каждый месяц бываем, продаем Ритосовы мечи и разную железную утварь, берем новые заказы, припасы покупаем.
– Как вы все это доставляете?
– На осле. Держи свой ужин, мастер Обжора.
– Сама-то не поешь?
– Нет, говорю тебе, кусок не лезет в горло. Но раз мы так удачно избавились от проклятого выжиги, нелишне хлопнуть по глотку.
Ванора налила сидра себе и Джориану и залпом осушила свой кубок.
– Раз ты так смертельно ненавидела Ритоса, – поинтересовался Джориан, – чего ж не пробовала удрать?
– Говорю тебе, он умел возвращать беглецов ворожбой.
– Но если б ты в один прекрасный вечер дала деру, когда старый оборотень завалится спать, то к рассвету он бы уже не мог тебя достать своими заклинаниями. Сама ведь говорила, что тропы знаешь.
– Не могла я одна сунуться в эти дебри, да еще ночью.
– Почему не могла? На того, кто держится молодцом, леопард не нападает.
– А вдруг бы мне попался ядовитый гад?
– Ой, не могу! Ядовитые гады водятся в долине, а гигантские гады попадаются только в Мальванских джунглях; здесь, в горах, таких нет, здешние гады мелкие и безвредные.
– Ну и пусть; я все равно ужас как змей боюсь, – Ванора снова хлебнула вина. – Хватит о них; у меня при одной мысли об этих тварях кровь в жилах стынет.
– Ладно, – сказал покладистый Джориан. – Кузнеца будем хоронить?
– Обязательно, и могилу разровняем, а то лешие наткнутся на труп в кузне.
– Надо заняться этим поскорее, хоть подлец и не заслуживает похорон.
– Ритос не был законченным злодеем, по крайней мере, он никогда не делал поступков, которые считал дурными, – Ванора икнула. – Надо отдать должное, хоть я и ненавидела его всеми печенками.
– Твой кузнец чуть меня не убил за то лишь, что я прознал, как он мечи кует. Ежели это не подлость, я вообще не понимаю, что ты считаешь преступлением.
– О, люди для него были пустое место. Его интересовало только искусство ковки мечей. Ничего ему было не надо: ни богатства, ни власти, ни славы, ни женщин. Одно было заветное желание – сделаться величайшим оружейным мастером всех времен. Эта мечта его так захватила, что вытеснила все человеческие чувства; никого он не любил, разве что к бесенку Иксусу был немного привязан.
Она снова жадно отхлебнула из кубка.
– Хозяюшка! – не выдержал Джориан. – Ежели ты надерешься на голодный желудок, дорогу в лесу не найдешь.
– Не твоя забота, пить мне или не пить! – взвизгнула Ванора. – Следи за своими делами, а в мои не суйся.
Джориан пожал плечами и занялся едой. Он отдал должное разогретому жаркому, заел его краюхой хлеба, половиной капустного кочана, пучком лука и яблочным пирогом.
– Зачем тебе понадобилось выпускать Зора? – спросил он Ванору.
– Во-первых, это чудище меня любило, а любви мне здесь чертовски недоставало. Похотливые молодцы вроде тебя в счет не идут – лопочут о любви, сами же только и думают, как бы тебе свою штуковину засадить. Невмоготу мне было думать, что Ритос принесет его в жертву своей дурацкой страсти.
Во-вторых, я... мне нравилось вредить Ритосу, ненависть свою тешить. Ну, и потом, я сбежать хотела. Не умри Ритос, мне б здесь до конца дней куковать. Вот уж был весельчак – что твой гранитный валун. Колдуны живут дольше нас, смертных; я бы поседела и скрючилась от старости, а он бы меня пережил. Я не смела на него напасть, даже на сонного, – бесенок все время был начеку. И бежать не смела, я уж говорила, почему. Ну, я и решила: стравлю-ка вас двоих, может, и удастся удрать в суматохе.
– Тебе не пришло в голову, что я, ни в чем не повинный человек, могу погибнуть в этой потасовке?
– Ах, я надеялась, ты победишь, ведь... ведь я на твоей смерти много не выгадаю. А ежели б и помер, – Ванора дернула плечиком, – что с того? Чего такого хорошего мне сделало твое человечество, чтоб я прям всех любила без разбора, как учат жрецы Астис?
Она сделала длинный глоток.
– Клянусь костяными сосцами Астис, в откровенности тебе не откажешь, – утирая губы, заметил Джориан. – Раз мы отсюда уходим, тарелки можно и не мыть. Скажи, где Ритос хранит лопату, я его закопаю, и питомца его тоже.
– На крю... на крюке в кузне справа от двери, пам... прям как войдешь, – язык у Ваноры заплетался. – Он б-был так... такой аккуратист, каждой штучке – свой крючок, – и горе бедолаге, что перепутает крючки!
– Отлично! Я этим займусь; а ты пока собери пожитки, – проговорил Джориан и вышел, прихватив свечку.
Вернувшись через полчаса, Джориан обнаружил, что Ванора, некрасиво раскинувшись, лежит на полу, подол ее задрался, а в двух шагах валяется опорожненный кубок. Чего только он не делал: звал ее, толкал, тряс за плечо, бил по щекам и плескал в лицо холодной водой. Ответом было пьяное мычание и пронзительный храп.