Беспокойные союзники - Асприн Роберт Линн. Страница 38

Жаль, нельзя поговорить по-хорошему, как прежде, с Ганнером, сыном Лало! Ганнер был убит обезумевшей толпой во время Чумного бунта. Чолли очень любил этого приветливого юношу и короткие беседы с ним. В дверях ювелирной лавки вместо Ганнера его встретил теперь сам хозяин, Гервик; он все еще носил в знак траура терновый ошейник и черную повязку на рукаве.

— А, Чолли! Рад тебя видеть! Ты покупать или продавать пришел? По-моему, у Инидры день рождения скоро? Если не ошибаюсь, на следующей неделе?

— На следующей, точно. Да только она до сих пор даже не намекнула, чего ей больше хочется. Хотя обычно она именно так и делает. А может, намекнула, да я не понял.

— А ты купи ей у меня какую-нибудь хорошенькую вещицу — точно не ошибешься. Есть кое-что новое… Вот, взгляни-ка. Недорого возьму…

— Не сегодня, Гервик. Время пока терпит — вдруг она все-таки намекнет. А я вот что… я тут тебе кое-что показать хочу…

И Чолли вытащил из кармана аккуратный тряпичный сверток. Там оказалась целая пригоршня блестящих украшений — по большей части всякая дешевка, медный грош за пару, но были и довольно красивые стразы, разумеется, подороже, а также две золотые булавки с настоящими самоцветами и увесистый золотой медальон, покрытый странными письменами.

— Где ты взял это? — удивился ювелир, беря медальон в руки. — В высшей степени необычная вещица! Я таких прежде не видывал. И ведь чистое золото! Жаль, прочитать ничего нельзя.

Но вещь точно не из Ранке и не из Илсига. Да и на бейсибскую работу непохоже — я их мастеров хорошо знаю. Будь эта штуковина на вид подревнее, я бы предположил, что ее в Энлибаре сделали.

— Ладно, спасибо тебе, теперь и я вместе с тобой вдоволь на нее нагляделся, — сказал Чолли. — И так она меня заинтересовала, что я, пожалуй, пока оставлю ее себе. Как ты думаешь, сможет кто-нибудь прочесть то, что на ней написано?

— А ты сходи к Синабу. Уж если он не сможет, тогда не сможет никто.

Итак, Чолли отправился в лавку древностей, принадлежавшую Синабу, которая была недалеко, на той же улице. Размалеванная синей краской дверь ее означала, что хозяин лавки находится у кого-то под покровительством и платит за это. Сам Чолли никогда никому за «покровительство» не платил и клялся, что никогда в жизни делать этого не будет. Он открыл дверь, и над дверью тут же звякнул колокольчик, возвещавший о появлении покупателя.

Хозяин лавки, невысокий седовласый старик в зеленых одеждах, вышел ему навстречу:

— Давненько я тебя не видел, Чолли! Похоже, ты принес мне что-то интересное?

— Да вроде бы. Вот, этот медальон я обнаружил сегодня утром среди прочих вещей. Можешь прочесть, что тут написано?

Кустистые брови старика удивленно полезли вверх. Потом его желтоватое лицо вдруг так побледнело, что приобрело пепельный оттенок. Скрюченные пальцы задрожали, и он выронил медальон. Точнее, бросил его на прилавок, словно тот вдруг раскалился добела.

— Помолчав немного, Синаб молвил:

— Знаешь что, Чолли, уходи-ка ты отсюда вместе со своим медальоном, очень тебя прошу! Пожалуйста, уходи!

— Но почему?! Клянусь великой Богиней-матерью! Ты бы хоть объяснил, старина, в чем дело, а?

( — Да, наверное, это я должен был сделать. Извини. Прочитать надпись я, правда, не могу, но мне доводилось видеть достаточно подобных реликвий, так что я знаю, что это за штучка. К тому же одно слово здесь я разобрать все же могу: это имя. ТИБА.

— Это ведь, кажется, богиня смерти?

— Да. И все, что с ней связано, неизменно приносит горе. На твоем месте я бы как можно скорее отделался от этого «медальона».

Чолли поблагодарил старика и вышел из лавки.

Оказалось, что его невидимый преследователь никуда не делся! Шея теперь чесалась совершенно нестерпимо. Чолли надеялся лишь, что этот тип, кто бы он ни был, не станет нападать на него сейчас, пока он еще не успел добраться до Ренна, своего банкира.

А уж Ренну Чолли доверял полностью — таких людей в Санктуарйи, сказать по правде, было очень и очень немного. У дверей банка всегда стояла вооруженная охрана, благодаря ей и еще кое-каким, не столь заметным мерам безопасности, никто до сих пор так и не сумел ограбить Ренна; а тем, кто все-таки исхитрился проникнуть внутрь, не удалось добраться с награбленным даже до двери. Местные воры хорошо об этом знали и держались от банка подальше.

Клеевар положил на свой счет большую часть имевшихся у него наличных и получил расписку. Кое-что он, впрочем, оставил — расплатиться с учениками, угостить Инидру обедом и вечерком побаловать себя в «Крае Земли» — поставить пару медяков на кого-нибудь из гладиаторов. В сравнении с той суммой, которую он только что положил в банк, это были сущие пустяки.

Но, похоже, его преследователя деньги совсем не интересовали.

Возвращаясь назад Тропой Денег, он почувствовал, что знакомое ощущение усилилось. Вот проклятье! Пусть наконец этот шпион, кто бы он ни был, покажется и сделает свой ход! Игра в кошки-мышки порядком ему надоела. Впрочем, решил он, сейчас мы этого гада чуточку встряхнем!

И Чолли, свернув в Оливковый переулок, погнал Энкиду и Эши к улице Шорников, затем снова резко свернул и в тот момент, когда вроде бы преследователь его видеть не мог, выпрыгнул из повозки. Шагнув через порог лавки, где часто покупал гвозди, он огляделся и немного подождал.

Вскоре из-за угла вылетели два сущих головореза. Один среднего роста, а второй — толстый коротышка, похожий на пивной бочонок с ножками. Оба спешили за фургоном, стараясь не упустить его из виду.

Для уже немолодого и довольно полного человека, да еще одетого в тяжелую куртку с металлическими кольцами, заменявшую ему кольчугу, Чолли двигался весьма проворно и почти неслышно. К тому же негромкий шорох его мягких сапог по мостовой заглушил уличный шум — голоса нищих, выпрашивавших милостыню, вечные споры продавцов и покупателей, стук конских копыт, пронзительные вопли детей. Коротышка уже еле дышал и немного отстал от своего напарника, он явно ничего подозрительного так и не заметил.

Тот, что был повыше и бежал впереди, успел, правда, оглянуться через плечо и заметить, как коротышка рухнул на мостовую, когда Чолли ударил его по голове обухом топора. Но удрать ему не удалось: здоровенная ручища в нарукавнике из толстой кожи, вываренной в воске, крепко ухватила его за рубаху и с размаху припечатала к кирпичной стене, так что весь воздух разом вылетел у него из груди. Бандит ударился головой о стену, и тут же к горлу его прижалось острое лезвие боевого топора. Он даже вздохнуть теперь боялся. Особенно страшным ему казалось гигантское колено размером с дыню, буквально вдавившее его в камень.

Ореховые глаза Чолли, обычно такие веселые, смотрели холодно, превратившись в узкие зеленоватые щелки. А голос был тих и спокоен, когда он почти шепотом спросил:

— Вы почему меня преследуете, а?

— Я не преследовал… — Пленник закашлялся.

Чолли двинул ему коленом в пах.

— Не лги, не то живо у меня, как кастрат, сопрано запоешь!

Давай-ка лучше попробуем сначала. Итак, ты хотел рассказать мне, почему вы меня преследовали.

Глаза высокого наполнились слезами.

— Клянусь, я тебя не преследовал!

Он бы заорал, когда колено Чолли чуть не сокрушило его гениталии, если бы не деревянная ручка топора, упиравшаяся прямо ему в кадык.

— Ладно, попробуем еще раз. Я буду задавать тебе вопросы, ты на них отвечать. Да смотри: честно! Итак, в последний раз спрашиваю: почему вы тащились за мной?

— Хорошо, я скажу, — проныл высокий. — Нам неплохо заплатили — каждому по серебряной монете — чтобы мы тебя ограбили. — Слезы потекли по его грязным небритым щекам.

— Дурак! Если бы вам нужны были деньги, вы бы напали на меня до того, как я вошел в банк. А вы и шагу не сделали, хотя целый день за мной шпионили. Значит, не деньги вас интересовали. За чем же тогда вы охотились, можно сказать, жизни не жалея, а?

— За медальоном.

— Вон оно что… И что же в нем такого особенного?