Страх Мудреца. Дилогия (ЛП) - Ротфусс Патрик "alex971". Страница 196

Когда я наконец заговорил, мой голос был приглушенным и нерешительным.

- Леди, могу я написать для вас песню? - и робко улыбнулся.

Ее улыбка была как луна среди облаков.

Она всплеснула руками и бросилась на меня, игривая, как котенок, осыпая меня поцелуями.

Только опасение того, что моя лютня может быть раздавлена, мешало мне правильно воспользоваться этим опытом.

Фелуриан вырвалась и села неподвижно.

Я попробовал пару комбинаций аккордов, чтобы успокоить мои руки и поднял на нее глаза.

- Я назову ее “Песнь о Фелуриан”. Она немного покраснела и и посмотрела на меня сквозь опущенные ресницы, выражение ее лица одновременно было застенчивым и наглым.

Все нескромно хвастаются на сторону, когда напишут хорошую песню, что мол я приложил к этому руку, а мои навыки были недавно отточены на службе у Маера.

Я не лучший, но я один из лучших.

При достаточном количестве времени, достойном объекте, надлежащей мотивации я осмелюсь сказать, что мог бы написать песню почти так же хорошо, как Иллиен.

Почти.

Закрыв глаза, я уговаривал сладкими стихами из моей лютни.

Мои пальцы летали и я захватывал музыку ветра в ветвях, шелест листьев.

Потом я заглянул в глубину моего сознания, где безумная, болтающая часть меня сочиняла песню для Фелуриан все это время.

Я прошелся по струнам еще более легко и начал петь.

Мигает луны серебро в темно-синих глазах Веки ее словно призрачных бабочек крылья

Волосы пляшут ее, косами на размах Между деревьев поют они песенки ветру.

Фе-лу-риан!

О, Леди Фей-ри,

Благословенье поляны лесной.

Твое дыхание воздух лесной освежает

В твоих волосах словно тени за мглой.

Фелуриан встала еще когда я пел.

К концу куплета я едва ли мог сказать, что она дышала.

Некоторые из бабочек, которых отпугнул наш предыдущий конфликт пришли танцевать обратно к нам.

Одна из них приземлилась на руку Фелуриан, взмахнув крыльями раз, другой, как если бы ей было любопытно, почему ее хозяйка была настолько резкой до сих пор.

Я снова перевел взгляд на мою лютню и взял ноту, как капли дождя лижут листья деревьев.

Она танцевала в танце теней от свечей Она удержала мой взгляд, мою суть всех быстрее

Улыбка ее десятков ловушек сильнее

Как легендарная песня всех фей.

О, Леди Фей-ри!

Фелуриан,

Сладость твоих поцелуев - медовый дурман.

О, как же жаль мне всех прочих мужчин

Не знавших тебя и неполноценных скотин.

Я наблюдал за ней уголком глаза.

Она сидела, как бы прислушиваясь всем своим телом.

Ее глаза были расширены.

Она подняла одну руку ко рту, растревожив бабочек, отдыхавших на ней, а другую прижимала к груди, когда она вдыхала и медленно выдыхала.

Это было то, чего я хотел, но я сожалел об этом тем не менее.

Я склонился над моей лютней и мои пальцы танцевали вдоль струн.

Я ткал аккорды, как вода через речные камни, как мягкое дыхание рядом с ухом.

Затем я ожесточился и запел:

Ее глаза были иссиня черными

Словно небо ночное в клочках облаков

Ее опыт в любви...

Я запинался пальцами за струны, останавливаясь на мгновение, будто не зная чего-то.

Я увидел, что Фелуриан очнулась на полпути к задумчивости и продолжал:

Ее опыт в любви был достаточен Чтоб в объятьях мужчин было ей хорошо.

Фе-лу-риан!

О, Владычица Ясная,

Я коснуться желаю тебя больше, чем серебро Я вд...

- Что? - Хотя я и ожидал, что она прервет меня, лед в ее голосе поразил меня, что я запутался в нота и отправил в полет нескольких бабочек.

Я перевел дыхание, напустил на себя свой самый невинный вид и посмотрел наверх.

Ее лицо выражало бурю гнева и недоверия.

- Хорошо? - Я почувствовал, как кровь отлила от моего лица при этом тоне.

Ее голос был по прежнему округлым и мягким, как далекая флейта.

Но это ничего не значило.

Дальний гром не барабанит в уши, вы чувствуете, как он крадется через вашу грудь.

Тихий ее голос прошел через меня как тихий гром.

- Хорошо?

- Это было хорошо, - сказал я, чтобы успокоить ее, мой простодушный выдох был лишь наполовину притворным.

Она открыла свой рот, как если бы она хотела говорить, затем закрыла его.

Ее глаза вспыхнули чистой яростью.

- Я сожалею, - сказал я.

- Я должен был узнать лучше, прежде чем пробовать. - Я поделил мой голос где-то между духом сокрушения и побитого ребенка.

Я опустил руки со струн моей лютни.

Частично пыл оставил ее, но когда ее голос вернулся, он был жестким и опасным.

- Мой опыт “достаточен”? - Она оказалась едва ли в состоянии выцедить последнее слово.

Ее рот образовал тонкую, возмущенную линию.

Я взорвался и мой голос был подобен раскату грома.

- Откуда, черт возьми, я должен знать?

Я никогда не делал подобных вещей раньше!

Она отшатнулась от горячности моих слов, часть гнева покинула ее.

- Что ты имеешь в виду? - Она замолчала, смутившись.

- Это! - Я указал неловким жестом на себя, на нее, на подушки и на павильон вокруг нас, как будто все объяснил.

Последний гнев оставил ее и я увидел, как забрезжило понимание, - Ты... - Нет, - я потупился и мое лицо покраснело.

- Я никогда не был с женщиной. - Затем я выпрямился и посмотрел на нее, как будто бросая вызов и делая из этого проблему.

Фелуриан остановилась на мгновение, а затем ее рот сложился в кривую ухмылку.

- Ты рассказываешь мне сказочки, мой Квоут.

Я почувствовал, как мое лицо помрачнело.

Я не против того, чтобы меня называли лжецом.

Я.

Я чудесный лжец.

Но я ненавижу, когда меня называют лжецом, когда я говорю совершенную истину.

Независимо от этой мотивации мое выражение лица, казалось, убедило ее.

- Но ты был, как нежная буря летом. - Она сделала рукой трепетный жест.

- Ты был, как свежая танцовщица на поле. - Ее глаза порочно блеснули.

Я запрятал этот комментарий подальше, чтобы потом тешить свое эго.

Мой ответ был слегка ранимым: - Пожалуй, я не полная деревенщина.

Я читал несколько книг...

Фелуриан захихикала, как ручеек.

- Ты узнал из книг. - Она посмотрела на меня, как будто не могла решить, стоит ли принимать меня всерьез.

Она засмеялась, остановилась, затем снова засмеялась.

Я не знал, должен ли я был обижаться.

- Ты была довольно хороша, - поспешно сказал я, зная, что походил на последнего обеденного гостя, похвалившего ее салат.

- На самом деле я читал...

- Книги?

Книги!

Ты сравниваешь меня с книгами? - Ее гнев разбился об меня.

Затем, даже не переводя дыхания, Фелуриан снова высоко и восторженно засмеялась.

Ее смех был диким, как крик лисы, ясный и острый, как утреннее пение птиц.

Он был не человеческий.

Я сделал невинное лицо.

- Разве это не всегда так? - Я удерживал свое выражение спокойствия, в то время как внутренне готовил себя к новой вспышке.

Она просто села.

- Я Фелуриан.

Это была не простая констатация имени.

Это была декларация.

Это был гордо реющий флаг.

Я удерживал ее глаза на мгновение, потом вздохнул и опустил взгляд на мою лютню.

- Я сожалею о песне.

Я не хотел тебя обидеть.

- Она была прекраснее заходящего солнца, - запротестовала она почти со слезами.

- Но...

хорошо? - Ее слова казались ей горькими.

Я поставил мою лютню обратно в футляр.

- Мне очень жаль, но я не смогу исправить ее без какой-либо основы для сравнения... - вздохнул я.

- Жаль, это была хорошая песня.

Они пели бы ее тысячу лет. - Мой голос был полон сожаления.

Выражение лица Фелуриан просияло, как бы от идеи, затем ее глаза сузились в щели.

Она посмотрела на меня, как будто пытаясь прочитать что-то, что было написано на внутренней части моего черепа.

Она знала.