Глоток мрака - Гамильтон Лорел Кей. Страница 29

На возникшую кровать дождем просыпались цветочные лепестки – не одних только роз, как сыпались на меня, а всевозможных сортов и цветов. Из лепестков собрались четыре подушки, занявшие изголовье кровати, и одеяло, сползшее к ногам и приветливо откинувшее уголок.

Шолто вопросительно посмотрел на меня. Я ответила, что смогла:

– Твой ситхен готовит постель для нашего отдыха и для исцеления Мистраля.

– И для твоего исцеления, Мередит.

Я сжала его локоть:

– Для нашего исцеления.

Шолто пошел к кровати по расстелившейся траве – такой яркой, что она казалась слишком зеленой для травы. Едва я ступила на траву с дорожки, как поняла, что это тоже камни, только мелкие. Присмотрелась внимательней: это были изумруды. Они хрустели под ногами, но не резали и не ранили ноги. Не знаю, как описать ощущение от них. Как будто мы и правда шли по траве, только она росла, складываясь не из природного материала, а из драгоценных камней.

Шолто положил Мистраля посреди кровати. Он как будто знал, что нужно делать, чтобы исцелить стража. Нынешней ночью Божество говорило не только со мной.

Кровать оказалась такой высокой, что мне пришлось на нее не столько ложиться, сколько карабкаться. Лозы, образующие раму, изогнулись, подсаживая меня. Честно говоря, эта помощь слегка напрягала. Кровать – настоящее чудо, но мысль, что придется спать в окружении лиан, которые так легко двигаются, не очень радовала.

Шолто встал на колени с другой стороны от Мистраля.

– А для кого четвертая подушка?

Стоя на коленях на удивительно мягком матрасе из трав, лиан и лепестков, я глянула на подушки и начала уже говорить: «Не знаю», как на полуслове явилось имя.

– Для Дойла.

Шолто посмотрел на меня удивленно.

– Он в людской больнице за мили отсюда, окруженный металлом и техникой.

– Это верно, – сказала я, но еще не договорив, уже знала, что нам необходимо доставить сюда Дойла. Мы должны его спасти. Спасти? Я повторила это вслух: – Мы должны его спасти.

Шолто нахмурился:

– От чего спасти?

Меня пронзило страхом, как уже было прежде. Прозрение пришло не в словах, а в чувствах. Чувстве страха. Я испытывала такое дважды: один раз, когда на Галена напали убийцы, и второй – когда Баринтус, наш сильнейший союзник при Неблагом дворе, оказался мишенью заговора: наши враги хотели заставить королеву его убить.

Я крепко стиснула руку Шолто.

– Нет времени объяснять. Мистраль спокойно может остаться здесь, окруженный магией нашей страны. Мы вернемся и поделимся с ним своей магией, но сейчас жизнь Дойла висит на волоске. Я это чувствую, а такое чувство никогда меня не обманывало, Шолто.

Он не стал спорить – одно из качеств, которые я особенно в нем ценю. Цветочное одеяло укрыло Мистраля, скользнув вперед без помощи чьих-либо рук. Магия прикасалась ко всем нанесенным железом ранам – ничего лучшего мы сейчас не могли бы для него сделать.

Шолто повернулся ко мне. Тело Мистраля не мешало теперь взгляду, и щупальца казались своего рода одеждой – а больше на животе у него одежды не было.

– Как же мы успеем к Дойлу? – спросил он.

– Ты Властелин Всего, Что Проходит Между, Шолто. Ты провел нас когда-то туда, где поле граничит с лесом и где океан граничит с берегом. Не найдется ли в больнице места, которое лежит между?

Он задумался на миг, а потом кивнул.

– Жизнь и смерть. В больнице множество людей, которые держатся на грани между ними. Но для меня там слишком много металла и техники, Мередит. У меня нет смертной крови, что помогала бы творить мощную магию в таком окружении.

Я взяла его за руку, обхватив пальцы своими, куда меньшими.

– У меня есть.

Он нахмурился непонимающе:

– Но это моя магия, не твоя.

Я помолилась:

– Направь меня, Богиня. Укажи мне путь.

– Твои волосы! – ахнул Шолто. – В них опять появилась омела.

Я наклонила голову, нащупывая восковые зеленые листочки. На этот раз среди них оказались белые ягоды. Я подняла взгляд на Шолто: у него на голове появилась корона, сплетенная из душистых трав. Они цвели крошечными лиловыми, синими и белыми звездочками. Шолто поднял руку – и на пальце у него тоже свернулся живым кольцом зеленый росток. У нас на глазах он выпустил белый цветок – словно изящнейший из драгоценных камней.

Я ощутила движение на щиколотке и, приподняв рубашку, увидела ножной браслет из желтых и зеленых листьев лимонного чабреца. Все это, кроме омелы в моих волосах, мы с Шолто приобрели в первую нашу ночь любви. Омела осталась от ночи с другими моими мужчинами.

Над постелью поднялась лоза, похожая на зеленую шипастую змею. Она поползла к нашим соединенным рукам.

– Ну почему всякий раз шипы? – спросила я, но это был как раз тот случай, когда мои желания не изменили волшебную действительность.

Ответил мне Шолто:

– Потому что все по-настоящему ценное дается с болью.

Рука его в моей руке напряглась, лоза добралась до наших рук и закрутилась на запястьях. Шипы вонзились в кожу мелкими болезненными укусами. Лоза все теснее стягивала наши руки, все обильнее текли по коже струйки нашей крови, сливаясь вместе, смешиваясь. Боль была бы еще сильнее, но на нас пролился солнечный свет, и все затопил аромат роз и трав, согретых животворящим солнцем.

Лоза на наших запястьях покрылась цветами. Розовые бутоны усыпали ее, пряча боль, даря нам ощущения куда более интимные, чем любой искусственно составленный букет.

Я почувствовала, как шевельнулись волосы. Шолто сказал, наклонившись меня поцеловать:

– На тебе корона из омелы и белых роз.

Мы поцеловались, его ладонь с цветочным кольцом ласкала мое лицо. Потом чуть отстранились друг от друга – только чтобы обменяться словами.

– Нашей смешанной кровью, – начала я.

– Властью Богини, – отозвался он.

– Сольем нашу силу, – подхватила я.

– И наши владенья, – ответил он.

– Да будет так, – закончила я, и раздался звук, подобный звону огромного колокола, словно вселенная только и дожидалась этих наших слов. При мысли о том, что этот звон значит, можно было бы испугаться, можно было бы усомниться, но сейчас не было места ни для страхов, ни для сомнений. Были только глаза Шолто, глядящие в мои, его ладонь на моей щеке и наши руки, соединенные магией самой волшебной страны.

– Да будет так, – отозвался он. – А теперь пойдем спасать нашего Мрака.

Я уже путешествовала вместе с Шолто по местам, что лежат между, но еще ни разу не чувствовала, как распространяется вокруг его сила. Это оказалось странно похоже на ощущение, когда протягиваешь руку в темноту, пока не нащупаешь то, что хочешь, и не подтянешь к себе.

Только что мы были в сердце волшебной страны, и вдруг оказались в палате реанимации – в обществе врачей, медсестер, пищащих мониторов. На каталке лежал незнакомый мужчина, доктора пытались запустить его сердце.

Секунду все таращили на нас глаза, потом мы просто вышли за дверь, оставив их спасать того бедолагу, если им удастся.

– Где он, Мередит? – спросил Шолто.

Шолто привел нас сюда. Теперь дело за мной – надо найти Дойла вовремя.

Глава четырнадцатая

Я испугалась на миг, пока мы шли по коридору. Как я отыщу Дойла? Но в ответ на мою мысль запульсировал знак у меня на животе. Этот знак поначалу был живой бабочкой, но к счастью, превратился в татуировку. Если когда-нибудь я заведу личный флаг или герб, на нем непременно будет эта небольшая ночная бабочка с яркими нижними крыльями. Называется она тополевой ленточницей, а у народа – ночной возлюбленной. Она стала моим знаком, и некоторые мои стражи носят его на теле. Один из них – Дойл. Знак пульсировал, когда мы перемещались – как в игре в «холодно-горячо». Будь Дойл здоров, я просто его позвала бы, но сейчас я боялась. Если его раны опасны для жизни, то поднять его с постели и заставить идти ко мне – возможно, значило убить.

Так испытывать судьбу я не могла. Мы прошли через больницу, ведомые знаком на моем теле. Я все ждала, что кто-то закричит, показывая на нас пальцем, но все вели себя так, будто нас нет.