Юдоль - Малицкий Сергей Вацлавович. Страница 12

Кай передумал в мгновение. Выставлять против такой туши даже пятилоктевое копье было равносильно попытке отогнать грозовую тучу, надувая щеки. И он выстрелил в зверя сразу из четырех стволов. Однажды ему приходилось стрелять сразу из двух. Тогда он чуть не вывихнул себе плечо. На этот раз Кай оказался более предусмотрителен: к прикладу ружья заведомо была прикреплена прошитая кожей войлочная подушка, да и куртка была усилена кожаными вставками как раз на груди, но все же удар оказался столь сильным, что он на мгновение потерял сознание. А когда пришел в себя, понял, что лишился и слуха. И все же вой зверя перешиб даже временную глухоту. К счастью, конь охотника не оплошал, в момент выстрела он рванулся прочь и в тот краткий миг, на который Кай обратился в безвольную куклу, успел вздернуть хозяина на достаточную высоту, чтобы зверь проскочил под ним.

– Ну и тварь, – только и вымолвил Кай, с трудом взбираясь на толстый сук и глядя, как окровавленное, ослепленное чудовище ломает клыки о выпавшее из рук стрелка ружье, и почти сразу заорал что было силы: – Здесь я! Здесь! Сюда!

Зверь расслышал призыв мгновенно. Ружье отлетело в сторону, развороченная морда, на которой среди кусков плоти остались только зубы, обратилась вверх, и длинные лапы, нащупав ствол, тут же раскрылись клешнями древолаза. Они не просто вцеплялись в кору, они прокалывали, щепили саму древесину гиганта.

Кай встретил чудовище у основания сука. Загнал в глотку копье, подпрыгнул, уходя от удара когтистой лапы, уцепился за следующую ветвь, взобрался на нее, а потом уже сек и рубил ползущую за ним по стволу мерзость мечом, пока та, потеряв обе лапы и изрядную часть головы, не рухнула к основанию дерева грудой распадающейся в черную слизь плоти.

Когда Кай спустился на землю, его ноги дрожали. Сосны больше не было. Верхушка еще держалась, но на три десятка локтей ствол лишился половины сучьев и оказался выгрызен с некоторых сторон до сердцевины. Конь Кая, раздувая ноздри, ткнулся ему в плечо.

– Две лепешки, – хрипло выдохнул охотник и полез в поясную сумку за обещанным. – В этот раз мы обошлись без новых ран, хотя старые, похоже, открылись.

Молодец с удовольствием принял лакомство, а Кай, зажав нос платком, приблизился к поверженной туше и потянул за торчащее между огромных клыков древко. Извлеченное из пасти зверя копье было исковеркано – поперечина смята, лепесток наконечника прокушен. Вдобавок плоть чудовища оказалась ядовитее обычного. Сталь осыпалась на глазах. То же самое стало и с ружьем. От приклада не осталось ничего, стволы были смяты, замки сплющены.

– Говорят, что такая же туманная тварь скоблила когтями ворота Намеши, – хрипло заметил подошедший Такшан. – Ворвалась бы в город, вся намешская гвардия бы не справилась с нею. Но тут на дороге показался обоз беженцев, торопящихся в город, она и отвлеклась. Перекусила обозом и пошла на запад. Может быть, это она и есть?

– Может быть, – кивнул Кай.

– Ты, Весельчак, сделал бы честь любому войску, – с интересом пробормотал Такшан.

– Боюсь, что не любое войско сделало бы честь мне, – ответил Кай и бросил обломки ружья Шарни, который бледнее бледного трясся за спиной Такшана. – Держи, купец. На память. Похоже, придется выторговать у тебя другое ружье.

– Я – не купец, – поправил охотника Шарни и посмотрел на него с надеждой. – Ты не бросишь нас?

Кай смотал веревку, поднялся в седло, взглянул на обоз, готовый то ли продолжать путешествие, то ли разворачиваться вспять.

– Нет, конечно, а то ведь следующая тварь, вместо того чтобы перекусить обозом, пообедает мною. Кажется, в прошлый раз я погорячился насчет пяти таких зверьков. Да и еще одно дельце у меня к тебе появилось, Шарни.

– Какое? – прохрипел тот.

– Копья у меня больше нет, поможешь с хорошим оружейником?

– Это самое легкое, что ты мог у меня попросить! – с радостью отозвался толстяк.

– Вот и славно, – пробормотал под нос Кай и сдвинул брови, разглядев холодный огонь в глазах Такшана.

Птицы запели на пятый день пути. Но вечером четвертого дня Кай увидел, что след рыжего и его спутников покинул тракт. До узкой речушки, которая пересекала спустившийся в глубокий овраг тракт каменистым перекатом, следы коней были, после нее – нет. Кай спрыгнул с коня, скинул сапоги, вошел в холодную воду и прошел вниз по течению с сотню шагов. Когда вернулся, на дороге увидел Туззи, сидящего в седле.

– Рыжий по воде ушел? – понимающе ухмыльнулся верзила. – И ты за своим дружком?

– Нет, – покачал головой Кай.

– Да ладно, – махнул рукой Туззи. – Середина пути почти. Что тебе обоз? Я дорогу по руслу Каменной речки знаю. Выводит она прямо к Эрхе, ну, правда, на сотню лиг южнее Кеты, да и сама речка сотню лиг лишних петлями раскидывает по чаще, но зато без забот. Южный край леса спокойнее.

– Телеги не пройдут, – сказал Кай.

– Так ты ж вроде не нанимался ни в проводники, ни в охранники? – прищурился Туззи.

– Я вот не пойму, кем ты нанялся? – поинтересовался Кай. – Или ты в удовольствие за обозом тащишься.

– Не твое дело, – оскалил зубы верзила. – Может быть, я в Кете наряд на охрану возьму?

– Ага, – кивнул Кай. – За пять лиг от города. Наверное, толпятся уже заказчики? Ждут славного воина…

– Ты язычком-то поосторожнее шевели, – прошипел Туззи. – А то ведь он о зубки пораниться может. Я ведь не мерзость пустотная, с дури под твой клинок не попрусь. Издали возьму. А то и деревенщину свою с цепи спущу. Хочешь стрелку в затылок заполучить?

– А что, приятель? – Кай присел на камень, натягивая сапоги. Он с трудом сдерживался, чтобы не прикончить мерзавца немедленно. Хотя был ли он уверен, что Туззи – мерзавец? Да и если бы пришлось убивать всех мерзавцев, под ногами бы хлюпало от пролитой крови. – Может быть, сойдемся клинок в клинок? Да вот хоть прямо здесь? Ты не бойся, видишь, я и хромаю, да и бок у меня не в порядке. Рискнешь обнажить меч? Как думаешь, если я тебя окорочу на половину локтя, разбежится твое воинство или нового вожака выберет? Ну что, дальше с обозом пойдешь или свернешь на Каменную?

Туззи схватился за рукоять своего меча немедленно, но из ножен его не выдернул. Покраснел, как небо в разгар Пагубы, прошипел что-то неразборчивое и развернул коня прочь.

Вечером к Каю снова пришла Каттими. Нельзя сказать, что она округлилась за последние дни, но что-то на ее лице, кроме глаз, появилось. Она вновь предложила Каю кашу, вновь безропотно съела ее сама, жалуясь, что, с тех пор как стала есть больше, каждый вечер проваливается в сон, как в черную яму. Конечно, может быть, в каше есть какое-то сонное средство, только зачем Такшану усыплять Кая? К примеру, если бы тот спал прошлой ночью, то страшный зверь не только расправился бы с проводником, но и разнес бы весь обоз.

– Я не проводник, – в который раз повторил Кай, с неудовольствием понимая, что любуется девчонкой, глаз не может от нее отвести. – Я иду своей дорогой, так совпало, что за мною тащится обоз. Вот и все.

– Вот и все, – шмыгнула носом Каттими. – Однако горазд ты сам себе лгать. Все вы мужики такие… Слушай, а может, и нет никакого сонного порошка? Запашок какой-то имеется, но Такшан ведь в каждый котел всяких трав чуть ли не по две горсти сыпет. Раньше мне не давал уснуть голод, а теперь я каждый вечер чувствую тяжесть в животе. И сплю.

– Подойди, – сказал ей Кай.

Она послушно двинулась вперед, но в двух шагах от охотника остановилась, задрожала, замерла.

– Дай миску, – попросил Кай.

– Я уже все съела. – Румянец вовсе залил ее щеки.

– Дай миску, – повторил Кай, подхватил жестянку, отметил, что руки Каттими под стать ей самой, тонкие, изящные, но не изнеженные, крепкие, поднес котелок к носу, втянул аромат не так давно наполнявшего его кушанья.

– В другой раз сам будешь есть? – спросила с тревогой Каттими.

– Нет, – мотнул головой Кай. – Я бессонницей не страдаю. Сонной травой разит от твоего кушанья. Но настой слабый. С ног не свалит. Тебе да твоим подружкам по несчастью больше и не надо, а на воина не подействует, разве только добавит пару зевков. Другое плохо – отвыкать от этой травы долго придется. С неделю уснуть не сможешь толком без нее. Прочие рабыни, наверное, и днем спят?