Жизнь, Вселенная и все остальное - Адамс Дуглас Ноэль. Страница 14

В этот миг необходимо полное, глубочайшее хладнокровие.

Болтайтесь над землей и парите, парите и болтайтесь.

Забудьте, сколько вы весите (забудьте, что вы вообще что-то весите), и просто позвольте ветру поднимать вас все выше.

Не слушайте окружающих — ничего полезного они не скажут.

Скорее всего до вас донесутся восклицания типа: «Боже праведный, ты, что, летаешь? Быть такого не может!»

Жизненно важно не верить им — а то правда внезапно окажется на их стороне.

Воспаряйте все выше и выше.

Потренируйтесь делать пике, вначале простое, а потом, мерно дыша, лягте в дрейф над верхушками деревьев.

НИКОМУ НЕ МАШИТЕ.

После нескольких удачных проб вы обнаружите, что отвлечься становится все проще и проще.

Затем вы освоите массу приемов по управлению своим телом в полете, регулировке скорости, выполнению маневров. Обычно фокус в том, чтобы не слишком сосредоточиваться на своих действиях, но просто пускать их на самотек, точно нечто от вас не зависящее.

Также вы научитесь правильно приземляться — сразу предупредим, что первая попытка выйдет большущим комом.

Есть частные клубы летателей, где вам помогут достичь ключевого самозабвения. В их штате есть специальные работники с удивительными телами и воззрениями. Их задача — в решающий момент выскочить из кустов и продемонстрировать наглядно и/или выразить словесно свою особливость. Настоящим «стопщикам» эти клубы, как правило, не по карману, но можно рекомендовать их как возможное место для временной работы.

Триллиан была очарована прочитанным, но скрепя сердце решила, что Зафоду с его нынешним настроением лучше и не мечтать ни об уроках летания, ни о хождении пешком по горам, ни о борьбе с Брантивортигорнским Государственным Управлением за признание законным свидетельства о переезде — все эти занятия были перечислены под заголовком: «Досуг в мире несбыточного».

Взамен она направила корабль на Аллосиманиус-Синеку, планету льдов, снега, умопомрачительных красот природы и ужасных морозов. Подъем по горным тропам со снежных равнин Лиски до вершины Хрустальных Пирамид Састантуа долог и утомителен, даже при наличии реактивных лыж и упряжки синекских снегодавов, но открывающаяся сверху панорама: Ледники Безмолвия, мерцающие Призматические Горы и хоровод призрачных ледяных светляков вдалеке — вначале замораживает разум, а потом медленно возвышает его к еще невиданным высотам наслаждения прекрасным. Триллиан казалось, что это-то ей и требуется после всего пережитого.

Они легли на низкую орбиту.

Под ними расстилались серебристо-белые ризы Аллосиманиуса-Синеки.

Зафод не покидал кровати. Одну голову он засунул под подушку, а вторая до поздней ночи разгадывала кроссворды.

Триллиан вновь терпеливо кивнула, досчитала до… — в общем, число было немаленькое — и сказала себе, что на данном этапе самое важное — хотя бы разговорить Зафода.

Отключив всю кухонную автоматику, она приготовила самый роскошный ужин, какой был в ее силах, — аппетитно прожаренное мясо, ароматные фрукты, благоуханный сыр, коллекционные альдебаранские вина.

Неся в руках поднос с ужином, она вошла к Зафоду и спросила, нет ли у него желания поговорить.

— Сгинь в вакуум, — сказал Зафод.

Триллиан терпеливо кивнула самой себе, досчитала до предыдущего числа в кубе, вяло швырнула поднос в стену, прошла в телепортационную кабину и просто ушла из его жизни.

Она даже не задала машине никаких координат — ей было все равно, куда бежать. Она просто ушла — превратилась в случайный набор точек, странствующий по Вселенной.

— Хуже нигде уже не будет, — сказала она себе, нажимая кнопку.

— Скатертью дорожка, — пробормотал Зафод, перевернулся на другой бок и всю ночь не смыкал глаз.

Весь следующий день он, не зная отдыха, мерил шагами корабельные коридоры, делая вид, что не ищет Триллиан, а просто прогуливается — хотя и знал, что ее больше нет на борту. Компьютер донимал его вопросами, что за чертовщина тут происходит, но Зафод заткнул его терминалы электронными кляпами.

Потом стал выключать освещение. Все равно тут больше ничего не покажут. Больше ничего не произойдет.

Как-то ночью — а теперь на корабле ночь длилась постоянно — лежа в постели, он решил взять себя в руки, предпринять что-нибудь конструктивное. Он резко сел на кровати, начал натягивать одежду. Ему пришло в голову, что во Вселенной непременно найдется кто-то, кому жизнь кажется еще более беспросветной, тяжелой и треклятой, чем ему. Следовательно, надо отыскать этого собрата.

На полпути к рубке его осенило, что это вполне может оказаться Марвин, и он бегом вернулся обратно.

А несколько часов спустя вновь отправился в свой скорбный обход темных коридоров, срывая зло на любезных дверях. Тут-то он и услышал пресловутое «Уф!», что его страшно встревожило.

Нервно опираясь о стену коридора, он морщил лоб (то есть лбы), словно пытаясь откупорить бутылку методом телекинеза. Прижав к стене кончики пальцев, он ощутил странную вибрацию. Теперь слышался какой-то негромкий шум, и исходил он определенно из района рубки.

Проведя рукой по стене, он нащупал нечто ценное.

— Ау, компьютер! — прошептал он.

— Ммммм… — столь же тихо произнес компьютерный терминал рядом с ним.

— У нас на борту кто-то есть?

— Мммм, — ответил компьютер.

— Кто же?

— Мммммм мммммм мммммм, — сказал компьютер.

— Чего?

— Мммммм мммммммм мммм мммммммм.

Зафод закрыл руками одно из своих лиц.

— О Зарквон, спаси и сохрани, — пробурчал он под нос.

И пошел по коридору в сторону рубки, откуда доносились все более громкие и деловитые звуки. К сожалению, именно терминалы рубки Зафод и заткнул кляпом.

— Компьютер, — вновь прошипел он.

— Ммммм?

— Когда я выну у тебя кляп…

— Ммммм.

— …напомни, чтобы я дал сам себе в зубы.

— Ммммм ммммы?

— Все равно, какой головы. Скажи мне только одно. Одно мычание вместо «да», два вместо «нет». Оно опасно?

— Мммм.

— Опасно?

— Мммм.

— Ты случайно не сказал «мм» дважды?

— Мммм мммм.

— Хмммм.

Он приближался к рубке лилипутскими шажками с таким видом, будто предпочел бы улепетывать от нее великаньими. Так оно и было.

Он был уже в двух ярдах от двери рубки, когда до него внезапно дошло, что дверь обязательно поздоровается с ним. Зафод застыл как вкопанный. Ему так и не удалось отключить разговорные блоки дверей.

Так-то он надеялся войти незамеченным — из-за замысловатой формы рубки (в виде сердечка) дверь находилась в укромном уголке.

Обреченно прислонившись к стене, Зафод произнес несколько выразительных слов, немало шокировавших его другую голову.

Созерцая тускло-розовый контур двери, он осознал, что во мраке коридора еле-еле различаются границы сенсорно-тактичного поля, которое и предупреждало дверь о появлении кого-то, перед кем следует раскрыться с любезными словами.

Распластавшись по стене, он стал пробираться к двери только бы не нарушить рубежи поля (еле-еле заметные). Затаив дыхание, он возблагодарил судьбу, что последние несколько дней меланхолично провалялся на кровати, а не пытался сорвать зло, терзая эспандеры в спортзале и тем самым накачивая мускулы.

Тут он решил, что пора заговорить.

Сделав несколько опасливых вдохов, он прошептал:

— Дверь, если ты меня слышишь, ответь мне — только тихо-тихо-тихо.

Тихо-тихо-тихо дверь прошептала:

— Я вас слышу.

— Хорошо. Через минуту я попрошу тебя раскрыться. А когда раскроешься, я тебя прошу, не говори, что тебя это осчастливило, ладно?

— Ладно.

— И также я тебя прошу не говорить, что ты очень рада быть полезной или что ты польщена честью раскрыться передо мной и премного довольна вновь затвориться с сознанием выполненного долга, ладно?

— Ладно.

— И я не хочу, чтобы ты желала мне приятно провести день, поняла?

— Я поняла.

— Ладно, — сказал Зафод и напрягся, — а теперь раскройся.