Странники Гора - Норман Джон. Страница 35

Онемевшая Африз смотрела торговцу вслед; её глаза покраснели, на щеках остались грязные дорожки от слез.

– Не имеет значения, – утешающе сказал Камчак девушке. – Даже если бы Сафрар и был стоящим человеком, он бы не освободил тебя сейчас.

Она повернула свое прекрасное лицо к нему.

– Нет, – сказал Камчак, наматывая на руку её волосы и слегка встряхивая голову, – я не продал бы тебя за все золото Тарии.

– Но почему? – прошептала она.

– Я вспоминаю, – сказал Камчак, – ночь два года назад, когда ты принимала мой дар и обозвала меня слином.

Девушка, побледнев, кивнула.

– В ту самую ночь, – сказал Камчак, – я решил сделать тебя своей рабыней.

Она уронила голову.

– Именно по этой причине, – сказал Камчак, – я не продам тебя за все золото Тарии.

Она снова подняла на него красные глаза.

– В эту самую ночь, маленькая Африз, я решил, что хочу тебя и буду иметь тебя как рабыню.

Смех Камчака из тачаков был громок. Без сомнения, он долго ждал, чтобы так рассмеяться, долго ждал, чтобы увидеть своего милого врага поверженным перед собой, связанного и униженного. Камчак взял ключ с крюка над головой Африз и открыл наручники, затем он повел сломленную, несопротивляющуюся тарианскую девушку к своей каийле.

Здесь, у лап животного он заставил её преклонить колени.

– Твое имя Африз, – сказал он, давая ей имя.

– Мое имя Африз, – сказала она, принимая это имя.

– Подчиняйся, – приказал Камчак.

Дрожащая Африз опустила голову и протянула сведенные вместе руки. Камчак быстро и плотно связал их.

– Я буду привязана к седлу? – робко спросила она.

– Нет, – ответил Камчак, – спешки нет.

– Я не понимаю, – сказала девушка.

А Камчак уже накинул ей петлю на шею и привязал свободный конец к луке седла.

– Ты побежишь рядышком, – проинформировал он её.

Она недоверчиво посмотрела на него.

Элизабет была не связана и уже встала рядом с каийлой. Камчака, держась за правое стремя. Затем Камчак со своими двумя женщинами и я оставили Равнину Тысячи Столбов и направились к воинам тачаков.

Позади были ещё слышны звуки схваток и крики людей.

Двумя часами позже мы достигли лагеря тачаков и медленно поехали между фургонов, котлов, играющих детей; рабыни бежали рядом с нами. Свободные женщины, отрываясь от тарелок и котлов, скептическим взором смотрели на новую тарианскую женщину, привезенную в лагерь.

– Она была у первого столба, – похвастался Камчак хихикающим девушкам, обступившим его.

– А у какого были вы? – Он внезапно поднял каийлу на дыбы в их сторону, и они рассыпались, визжа и смеясь, как стая птиц, и так же, как стая птиц, снова сошлись вместе.

Камчак широко улыбнулся.

– Первый столб! – крикнул он встречному воину, тыкая пальцем в уставшую, тяжело дышащую Африз. Воин одобрительно прищелкнул языком. – Правда! – взревел Камчак, хлопая ладонью по седлу.

Конечно, некоторые сомнения в том, что измотанная девка, привязанная к каийле Камчака, могла получить первый столб, возникнуть могли. Она спотыкалась и хватала воздух ртом, её тело блестело от пота, а ноги были черны от травы и грязи, волосы были спутаны, ступни кровоточили, а бедра и икры были оцарапаны до красных искорок крови там, где соприкоснулись с колючками. Когда Камчак добрался до своего фургона, бедная девушка обессиленно упала на траву, дрожа от усталости после бега. Я предположил, что Африз прежде вряд ли приходилось делать что-нибудь тяжелее, чем входить или выходить из ароматизированного бассейна. Элизабет Кардуэл, с другой стороны, и я был рад это видеть, пробежала хорошо и теперь дышала не слишком глубоко, почти не выказывая усталости. Безусловно, за время своего пребывания среди кочевников она привыкла к таким упражнениям. Я начинал восхищаться ею. Жизнь на открытом воздухе и физический труд, по-видимому, сделали для неё доброе дело. Она была полна сил и здоровья.

Не многие девушки из офисов Нью-Йорка смогли бы пробежать у седла тачакского воина.

Камчак соскочил с каийлы.

– Добро пожаловать, – радушно вскричал он, поднимая Африз с земли. – Девка, есть работа!

Ременная петля все ещё была на её шее, а запястья – связаны. Глаза девушки уже почти ничего не выражали.

– Нужно вычистить босков, – приказал ей хозяин, – отполировать их рога и копыта, нужно задать им корм и собрать навоз, фургон нужно подмести и смазать колеса, ещё нужно принести воды из родника в четырех пасангах отсюда и приготовить мясо на ужин. Быстро! Быстро! Ленивая девчонка!

Затем он запрокинул голову и рассмеялся на тачакский лад, шлепая ладонями по бедрам.

Элизабет помогла снять петлю с шеи девушки и развязала ей запястья.

– Пойдем! – сказала она мягко. – Я покажу тебе.

Африз встала, её покачивало, она все ещё не верила происходящему. Она посмотрела на Элизабет, казалось увидев её в первый раз.

– Твой акцент, – медленно сказала Африз. – Ты не из наших краев.

– Ты видишь, что она носит шкуру ларла и что у неё нет ошейника, у неё нет кольца в носу и клейма, – сказал Камчак и добавил: – А у тебя будут.

Африз, задрожав, упала снова на колени.

– Отчего, ты думаешь, маленькая Африз, – спросил Камчак, – варварка, будучи рабыней, не одета в кейджер? Почему у неё нет кольца, клейма и ошейника?

– Почему? – испуганно спросила Африз.

– Потому что она по положению в фургоне выше, чем ты.

Я раньше удивлялся, почему Камчак не обошелся с Элизабет Кардуэл, как обходились с другими рабынями тачаков.

– Поэтому, – сказал Камчак, – среди прочих твоих обязанностей, моя дорогая, будет обязанность выполнять для этой варварки то, что выполняет рабыня-служанка.

Это обожгло Африз из Тарии, как огонь, – она внезапно выпрямилась и вскрикнула:

– Не я, не Африз из Тарии.

– Ты, – сказал Камчак.

– Служить рабыней варварке?

– Да, – сказал Камчак.

– Никогда! – вскричала девушка.

– Да! – зарычал Камчак, закидывая голову, и громко крикнул: – Африз из Тарии в моем фургоне будет служанкой варварки!

Девушка крепко сжала кулаки.

– Я позабочусь, – добавил Камчак, – чтоб слух об этом достиг Тарии. Затем он согнулся и принялся лупить себя кулаками по коленям – он был удовлетворен.

– Пожалуйста, – сказала Элизабет новой рабыне, – пойдем.

Она попыталась взять Африз за руку. Африз гневно отдернула руку, не желая чувствовать её прикосновение, но затем, высоко подняв голову, она сделала шаг, следуя за Элизабет.

– Если она не будет хорошо работать, – весело сказал Камчак, – побей её.

Африз повернулась лицом к нему, сжимая кулаки.

– Ты поймешь, моя маленькая Африз, – сказал он, – кто здесь господин.

– Разве тачак слишком беден, – покорно спросила Африз, – чтобы одеть ничтожную рабыню?

– В моем фургоне много алмазных бус, которые ты можешь надевать, если хочешь, но ничего другого, пока не угодишь мне.

Она молча развернулась и последовала за Элизабет.

После этого мы с Камчаком оставили фургон и пошли слоняться по лагерю, остановившись в одном из фургонов рабов, чтобы взять кувшин паги, который мы вскоре и прикончили.

Оказалось, что в этот год народ фургонов успешно провел игры Войны Любви – эти новости мы узнали, распивая пагу в кругу воинов. Почти все тарианские девушки были уведены от столбов, к которым они были прикованы, в качестве рабынь. В некоторые годы, правда, успех склонялся и на другую сторону – это придавало интерес соревнованию. Мы также узнали, что девушка Херена из первого фургона была выиграна тарианским офицером, представлявшим дом Сафрара-торговца, которому воин и продал её.

– Херена станет новой его танцовщицей, а духи и шелк Африз пойдут этой тачакской девке, – отметил Камчак.

Казалось странным думать о ней, самой своенравной и надменной в лагере, гордо сидевшей на спине каийлы, как о надушенной, одетой в шелка рабыне тарианцев. «Она привыкнет к укусам бича и стали, эта девка», – бормотал Камчак между глотками паги. Я считал, что это не слишком приятная новость, но в то же время предполагал, что среди тачаков найдется хотя бы ещё один человек, который согласится с Камчаком, – юноша Гарольд. Его, не успевшего выиграть свой шрам храбрости, девушка настолько достала, что он будет рад от того, что Херена со всей её насмешливостью и дерзостью теперь уведена в оковах и колокольчиках в дом Сафрара и спрятана за высокими, толстыми стенами тарианского сада наслаждений.