Лоза Шерена (СИ) - Алмазная Анна. Страница 16

    В такие мгновения Рэми, будто чувствуя, отрывал взгляд от озера и смотрел на Аланну. Улыбался. Тепло, искренне, как давно не умеют улыбаться при дворе. В тот же миг сомнения куда-то уходили и на душе становилось спокойно. Пусть Рэми всегда вежлив и молчалив, но он ее любит. Аланна знала, любит.

    Рэми отвозил ее на островок, поросший столетними дубами. Помогал сойти на берег, прятал лодку в мягко шелестевшем рогозе.

    Пока он возился с суденышком, Аланна собирала созревшую за день малину. Нагретые солнцем крупные ягоды казались необычно вкусными, но стоило Рэми управиться с лодкой, как Аланна забывала обо всем на свете и бросалась к нему.

    Не ради ягод ездила она на этот остров, ради хрипловатого голоса, ради теплого, ласкового взгляда, ради красноречивого молчания.

    Рэми отводил ее на небольшую полянку под столетним дубом. И каждый день ждало там Аланну нечто особенное. То это была крупная, отборная черника, то еще белые внутри лесные орешки, то непонятные на вкус коренья, пропеченные на огне, а то просто домашние пирожки, вкуснее которых Аланна никогда не ела. Потому что все это он подавал ей сам, все так же тепло улыбаясь, все так же купая ее в мягкости своего взгляда. Эти черные, глубокие глаза, о которых она грезила с самого детства, были так близко и дак далеко одновременно...

    А потом он опускался рядом на траву и начинал говорить. Аланна растворялась в бархатистом тембре его голоса, и могла до бесконечности слушать его рассказы о лесе, о повадках животных, о простых деревенских праздниках, о холодных, зимних вечерах и историях, рассказанных путниками. Он заново открывал ей мир, который, оказывается, не заканчивался за стенами замка. Этот странный, притягательный мир, куда он отказывался ее забирать.

    И Аланну это не устраивало.

    Образ Рэми не отпускал ее весь день, даже в поместье. Заметила молодого человека и глазастая Лили.

    Мягким осенним днем шептала хариба Аланне, что местный лесник, Рэми, хоть и красив, как младший бог, а больно уж заносчив. В последнее время и вовсе изменился - смотрит странно, будто взглядом пронзает. С посторонними не разговаривает, в поместье появляется редко, а как появляется, так ни улыбок девичьих не замечает, ни красоты их... Как неживой.

    - С дозорными водится, вот нос и задирает, - смеялась Лили. - Себя арханом вообразил, а сам обычный рожанин, такой же, как остальные.

    Аланна понимала, что так задело Лили: редкой красоты хариба сводила с ума любого мужчину, а вот на Рэми ее чары совсем не действовали.

    Лили всегда получала того, кого хотела. Одной улыбкой, одним движением округлых бедер она соблазняла и сама легко поддавалась соблазну.

    Позднее начинались хлопоты: Аланна вновь открывала шкатулку, одаривая плачущую харибу золотом. Архане вовсе не нравилось, что собирается делать Лили, но и отдавать харибу во власть жрецов ей не хотелось. Узнай Эдлай о беременности рожанки, и у Аланны не было бы выбора.

    Каждый раз Лили возвращалась от знахарки бледная и подавленная. Каждый раз целовала руки арханы и со слезами на глазах клялась - впредь она будет осторожнее. Но Аланна не верила. Сжимала нервно зубы и услышанные в детстве слова виссавийца... Мать, убившая дитя, сама достойна смерти.

    Лили убила уже пятерых и должна будет за это заплатить. Либо она, либо ее архана.

    И вновь, стоя на коленях перед алтарем богини-матери, Аланна тихо плакала. Не Лили убила - она. Именно она не смогла удержать харибы. Одна только фраза: "Никогда не возляжешь ты с мужчиной!" И не было бы ни изведенных знахаркой детей, ни мук совести. Хариб не может ослушаться своего архана - узы богов ему не позволят. Но Аланна не могла подавить волю Лили, не имела сил. Может, и зря.

    - Самал говорит, что Рэми вообще-то парень хороший, - продолжала беззаботно щебетать Лили, расчесывая волосы госпожи. - Только детство у него было сложное. Отец умер, когда Рэми мелким был, а других родственников у них нет.

    Хариба собрала волосы арханы под сетку и ловко скрепила их шпильками.

    - Рэми гордый совсем, не хотел жить на милости других, вот и стал рано главой рода, поклялся своих родных защищать... Сложно ему, наверное. С самого детства семью на плечах тащить. Мать странная какая-то, да еще и младшая сестренка, у которой характер не сахар. Видела я эту Лию. Нос задирает и смотрит недобро.

    - Может, ей нравится Самал? - спросила Аланна, которой наскучила болтовня Лили.

    - Может, - мечтательно ответила хариба. - Только Самал мой. И этого ничто не изменит.

    - Если он тебе не надоест, - резко отрезала Аланна, поднимаясь. - Как надоел дозорный в столице. А так же сын дворцового пекаря. Мне продолжать? Лили! Ты же обещала...

    - Не знаешь ты, архана, что такое страсть к мужчине, - тихо ответила девушка. - Это когда легче умереть, чем отказать... Когда ничего не можешь с собой поделать, скажу даже больше - не хочешь. Да, я часто любила... но что за жизнь без любви? И что за любовь без возможности прикоснуться к тому, кого любишь? Хотя бы на миг?

    Аланна замерла, как громом пораженная. Что за любовь? Ее любовь! Вот только... любовь ли?

    - А как же Самал? - тихо спросила она, резко оборачиваясь. - Мы ведь... уедем скоро. Не будешь жалеть?

    В синих глазах Лили мелькнула печаль.

    - Я буду с Самалом столько, сколько смогу... Такова наша судьба, архана. Женщина редко остается с тем, кого на самом деле любит.

    - Ты любишь Самала?

    - Думаю, что да.

    - Так же, как любила остальных?

    - Гораздо сильнее. Думаю, что тех, раньше, я и не любила вовсе.

    - А Самал, он тебя любит?

    Лили задумалась. Положила на столик черепаховый гребень, и долго молчала, прежде чем мрачно ответить:

    - Я надеюсь, что нет. Пусть лучше не любит, не страдает.

    - Хочешь я тебя отпущу? - мягко спросила Аланна, забирая со столика хлыст, а с вазы - яблоко, гостинец для Лакомки. - Выйдешь замуж за Самала, детишек ему родишь.

    - Не хочу, - ответила девушка. - Самал забрал мое сердце, вы - мою душу. Вы даже понять не можете до конца, что сотворил со мной ритуал привязки... И до тех пор, пока вы сами меня не прогоните, никуда я от вас не пойду. А даже если прогоните - умру. Любовь к мужчине это важно... но живу я для вас. Другой судьбы не хочу. Не представляю.

    Аланна вздрогнула. И вспомнила вдруг, как летом в столице упал с лошади и сломал шею молодой парень-архан. И как его хариб, сам, без приказа, вошел в погребальный огонь. Вспомнила непонятную ей тогда пустоту в глазах молодого еще юноши и впервые задумалась - может, не просто так называют харибов "тенью архана"?

    А сама она смогла бы отказаться от Лили? Аланна сглотнула. Вряд ли.

    - Я люблю Рэми, - прошептала вдруг она. - Сильно люблю...

    - Я знаю, - ответила вдруг хариба, опустившись перед Аланной на колени и целуя ее сжатые судорожно пальцы. - И Самал знает. Мы не выдадим... но... Архана, умоляю! Нельзя так!

    - А сама?

    Хариба опустила взгляд в пол.

    - Я не архана. Рэми - не архан.

    - Почему ты не понимаешь, - вдруг взмолилась Аланна. - Люблю его, ничего поделать с собой не могу... ну не могу я!

    - Я понимаю, - дрожащим голосом ответила Лили. - Все понимаю. Но эта любовь вас погубит, моя архана. Прошу вас, образумьтесь!

    Аланна сглотнула и резко оттолкнула от себя харибу. С трудом сдержав слезы, она швырнула хлыст на стол и выбежала из комнаты, уронив по дороге яблоко.

    Она летела по коридорам замка, как безумная, не разбирая дороги. Понимала, что Лили права, что нельзя так, но душу Аланны переворачивало вовсе не это.

    Рэми ее не любит. Когда любят, пытаются прикоснуться, быть ближе. А он? Всегда далекий, всегда холодный. Что она вообще себе вообразила?

    Девушка заплакала. Как слепая, шла она по коридору, опираясь на увешенную гобеленами стену. Рэми ее не любит. И этого ничто не изменит...