Радужные Мосты (СИ) - Субботин Максим Владимирович. Страница 32

— Нас ждали? — неуверенно спросила Мили.

— Если честно, то не хотелось бы, — ответил Вивьен и только тут вспомнил, что цепь осталась где-то в промозглой жиже. Но так не хотелось возвращаться — уходить от чарующих волшебных звуков и вновь окунаться в тягучую мерзость. Более того, Мили уже шла по импровизированному коридору. Осторожно, подозрительно косясь на необычный эскорт, алхимик быстрым шагом нагнал девушку. Мысли об утерянном оружии были вытеснены и запрятаны в дальний уголок памяти.

— Он же огромен, — сказала Мили.

— Что?

— Зал. Я говорю, что он огромен.

На самом деле об истинных размерах зала судить было затруднительно. Взору путников оказалась доступна лишь узкая освещенная полоска пола, выложенного плотно подогнанными друг к другу каменными плитами. На них под толстым слоем пыли просматривались диковинные узоры сказочных не то растений, не то животных. Даже скрытый серой пеленой, даже видимый лишь частично — рисунок впечатлял. Тот, кто создал подобное, без сомнения, был мастером своего дела. В неверных отблесках белого свечения по залу ползли причудливые тени. Они двигались вслед за шариками и тем самым оживляли узоры, словно бы те колыхались на ветру.

— Судя по эху от наших шагов и слов, — сказал Вивьен, — ты, скорее всего, права.

— Какие громадины, — вновь восхитилась Мили и кивнула в полумрак. — И это все под землей, под сотнями озер.

Алхимик взглянул в строну, указанную мигичкой, присвистнул.

— Впечатляет, чего уж говорить. Во сколько же они обхватов?

Из темноты за пределами коридора проступали очертания огромных колонн. Их гладкие матовые поверхности покрывали мерцающие золотом письмена. Те, в свою очередь, кружились и поднимались все выше и выше, исчезая в сгущающемся мраке.

— Интересно, что там написано? — просила Мили, обращаясь сама к себе.

Кроме многолетней пыли встречались и иные признаки запустения. Неведомо откуда взявшиеся остатки досок, успевшие превратиться в труху. Истлевшая одежда, ставшая непригодным тряпьем, по виду которого нельзя было определить, как оно выглядело некогда. Опрокинутые огромные канделябры, рассчитанные на десятки свечей.

— Ну-ка, присмотрись, — остановившись, сказал Вивьен и рукой указал в сторону, — что видишь?

Мили тоже замерла. Совсем рядом с коридором она взглядом наткнулась на сваленные в кучу останки…

— Похоже на какие-то тела, — наконец произнесла девушка, — но странные — ссохшиеся, скрюченные что ли.

— Значит, и мне не показалось, — отозвался алхимик. — Как думаешь — это местные жители?

Мили пожала плечами. Даже, несмотря на относительную близость тел к свету — нормально опознать их так и не удавалось. Но то, что размерами они очень сильно отличались друг от друга — сразу бросалось в глаза. Помимо совсем небольших, будто бы детских, путники заметили несколько тел, чей рост значительно превосходил человеческий.

— Странные какие феи, — тыча пальцем в одну из громадных фигур, сказал Вивьен, — футов семь-восемь, не меньше.

Чем дальше продвигались путники, тем чаще попадались им на глаза тела — и большие и маленькие. Иногда по одному, иногда образуя целые скопления.

Если на поверхности стеклянные развалины показались Вивьену надгробными плитами, то тут он видел настоящий склеп. Древний и забытый, но не мертвый…

— Видели памятники, нашли и могилки с мертвецами, — сказал он задумчиво.

— Кажется, мы пришли, — оборвала его размышления Мили.

Действительно, впереди показалось возвышение. Белые шары, роняя искры, окружили его кольцом. Они зависли над нагромождением плохо обтесанных каменных блоков, без видимого порядка сваленных в кучу. Она представляла собой подобие неправильной усеченной пирамиды, на верхней, относительно ровной поверхности которой, одиноко стоял колченогий стул. Но не дряхлый предмет мебели поразил и заинтересовал путников. На стуле сидела девушка.

— Хоть одна девственница, но есть, — усмехнулась Мили, стараясь приободрить и себя, и Вивьена. Алхимик же ее веселья не разделил. На его лице промелькнуло выражение озабоченности. Не понравилась ему хозяйка этого сумрачного царства мертвых. Было во всем этом что-то неправильное, нечеловеческое.

Сидевшая на стуле выглядела бы самой обычной девчонкой, если б не отталкивающая нездоровая худоба и бледно-серый оттенок кожи. На вид Вивьен дал ей лет шестнадцать или даже меньше, но за свое предположение не поручился бы. Уж больно заморенной она выглядела. Облаченная в просторное некрашеное льняное платье без украшений и вышивок, девушка самозабвенно играла на каком-то неизвестном алхимику инструменте. Больше всего он напоминал собою раскидистые оленьи рога с множеством отверстий разного диаметра.

— Вот тебе и флейта, — сказала Мили, задумчиво. Чародейка так же, как и Вивьен рассматривала странную девушку. Рассматривала исподлобья, с нехорошим прищуром — словно видела перед собой всего лишь соперницу за сердце возлюбленной.

Алхимик осторожно подошел к пирамиде. Он попытался всмотреться в лицо девушки, частично скрытое длинными волосами. Они больше походили на паутину — почти такие же белые тонкие.

— Эй, — негромко позвал воин. Девушка не реагировала.

— Она живая вообще? — хмыкнув, поинтересовалась Мили.

— Хороший вопрос. Мне кажется, что да, — алхимик разглядел правильные, но совершенно незапоминающиеся черты лица — словно то была восковая маска. — Она как кукла. Но пальцы-то двигаются. И смотри, как проворно.

Действительно, тонкие пальцы незнакомки порхали над диковинным инструментом, зажимая отверстия.

— У меня от нее мурашки по спине, — призналась Мили. — Вспомни в лесу, там тоже все двигались. И как шустро.

Алхимик кивнул. То, что спутница разделяла его опасения — уже само по себе было недобрым знаком. Вивьен достаточно хорошо знал Мили, чтобы просто отмахнуться от ее ощущений. Уж что-что, а попусту истерить в создавшейся ситуации девушка бы не стала.

— Пусть сидит, не будем ее трогать, — предложила чародейка и повела плечами, словно от озноба. — Может, вернемся на поверхность? Дурное это место, я чувствую затаившуюся здесь боль и безумие.

— Остановиться на самом пороге? — удивился алхимик. — Мы с тобой прошли слишком много, чтобы теперь просто развернуться. Неужели тебе самой не интересно узнать, что здесь произошло? Оглянись.

В Мили боролись две противоположности. Одна часть девушки рвалась на свежий воздух, под открытое небо — на свободу, не стесненную осклизлым камнем и гнетущим мраком. Но другая часть, вдохновленная и окрыленная волшебной мелодией, жаждала остаться, погрузиться в прошлое, смахнуть с него многолетнюю пыль забвения.

— Я не знаю, — еле слышно простонала чародейка. — Я боюсь, — последние слова дались ей с большим трудом. Признаваться в собственной слабости — это не то, что давалось девушке легче всего. Почти необоснованная паника растекалась по ее сознанию, вытесняя звуки диковинного инструмента. И что удивительно — это позволило Мили думать острее. С нее будто слетел тяжелый покров. Вмиг открылась вся странность и абсурдность происходящего. Девушка уже раскрыла было рот, чтобы одернуть Вивьена, предупредить, рассказать о своей догадке, но музыка стихла.

Тишина навалилась внезапно. В который раз за последние дни она становилась предвестницей чего-то страшного и неминуемого. А в том, что далее последует нечто малоприятное, Мили нисколько не сомневалась. Девушка вся подобралась, затравленно оглядываясь. Она видела, как замотал головой Вивьен. Его будто резко разбудили. Глаза алхимика скользили по залу, словно впервые его видели. Лишь легкое потрескивание плавающих в воздухе шаров нарушало напряженную тишину.

Девушка на пирамиде замерла и ненадолго превратилась в неподвижное мраморное изваяние. Больше не порхали ее пальцы, вызывая к жизни чарующие звуки. Потом ее голова медленно повернулась в сторону путников, и они увидел глаза — абсолютно пустые, ничего не выражающие, глаза слепого человека. Мили почувствовала, как пересохло в горле, а противная дрожь стала еще сильнее. Этот невидящий взгляд, казалось, пронзал ее насквозь, проникал в самую душу, и не было перед ним ни заслонов, ни тайн. Вивьен отступил на шаг, невольно стараясь оказаться ближе к чародейке. Он провел рукавом по лбу — там выступили большие бисерины пота. И это в промозглом-то стылом воздухе!