Королева Тьмы - Бишоп Энн. Страница 30

— Деймон, это лорд Ладвариан, — произнес между тем Сэйтан. — Ладвариан, это…

«Верховный Князь, носящий Черный Камень! — сказал Ладвариан, прыгая перед ними. — Он — Верховный Князь, который носит Черный Камень! Я должен рассказать Каэласу!»

С этими словами пес рванулся прочь по коридору и исчез за поворотом.

— Мать-Ночь, — вполголоса произнес Сэйтан. — Идем. Отсюда нужно выбираться, прежде чем ты познакомишься с кем-нибудь еще. Мне кажется, ты получил предостаточно новых сведений для первого дня при дворе.

— Он — родство, — слабо произнес Деймон, следуя за Сэйтаном. — Когда Люцивар сказал, что некто по имени Ладвариан будет очень рад меня видеть, я подумал… Если только он говорил не о ком-нибудь другом?

— Нет, это и есть Ладвариан. Он бы с радостью отправился сам на ярмарку услужения, чтобы отыскать тебя, однако представителей родства не слишком радушно принимают в Малом Террилле, и мне не хотелось рисковать им. Удивительная способность разъяснять особенности поведения родства людям и наоборот делает Ладвариана совершенно неоценимым членом двора. К тому же не следует не принимать в расчет то влияние, которое он имеет на Князя Каэласа.

— А кто такой Каэлас?

Сэйтан одарил сына странным взглядом:

— Давай прибережем эту новость на другой день.

Деймон оглядел опрятный дом, за которым явно ухаживала заботливая рука, и чисто подметенный двор.

— Я всегда хотел, чтобы Терса жила в тихом месте вроде этого.

— Ей здесь удобно, — произнес Сэйтан, открывая переднюю дверь. — С ней живет горничная — Странница из ковена Черных Вдов. И есть еще Микел, — добавил Повелитель, когда они, услышав звуки голосов, направились на кухню.

Деймон шагнул вперед, вскользь взглянул на сидящего за столом мальчика и повернулся к Терсе, которая бормотала что-то себе под нос, быстро накрывая на стол.

Ее черные волосы по-прежнему были спутанными, точно такими, какими он их помнил, однако темно-зеленое платье было чистым и, судя по всему, теплым и удобным. Мальчик поспешно проглотил толком не прожеванное ореховое пирожное и с подозрением поинтересовался:

— Кто он такой?

Терса тут же вскинула голову. Ее золотистые глаза вспыхнули, лучась неподдельным счастьем, и улыбка наполнилась теплом.

— Это тот самый мальчик, — сказала она, бросившись в объятия Деймона.

— Здравствуй, милая, — произнес он, чувствуя, как в душе волной поднимается бурная радость встречи.

— Он уже не мальчик, — произнес Микел недовольно.

— Микел, — строго оборвал его Сэйтан.

Отпрянув от Деймона, Терса посмотрела сначала на ребенка, потом на Повелителя.

— Он уже большой мальчик, — непреклонно произнесла она, а затем потащила Деймона к столу. — Садись, садись. Ты должен подкрепиться.

Деймон сел напротив мальчика, который даже не пытался скрыть, что видит в нем нежелательного соперника.

— А разве ты не должен быть в школе?

Тот закатил глаза:

— Сегодня же выходной.

— Скажи-ка в таком случае, ты уже выполнил все порученные тебе матерью дела, прежде чем отправиться сюда? — вкрадчиво поинтересовался Сэйтан, принимая бокал красного вина, поданный Терсой, и не сводя взгляда с Микела.

Тот виновато поерзал под взглядом проницательных золотистых глаз и пробормотал:

— Большую часть.

— В таком случае после обеда я провожу тебя домой, чтобы ты смог выполнить все свои обязанности, — заявил Сэйтан.

— Но я же должен помочь Терсе прополоть сад! — запротестовал Микел.

— Сорняки никуда от тебя не денутся, — безмятежно произнесла та. Она посмотрела, нахмурившись, на обоих «мальчиков», на стаканы с молоком, которые держала в руках, и поставила оба перед Микелом, а затем похлопала Деймона по плечу. — Полагаю, он уже достаточно взрослый, чтобы пить вино.

— Хвала Тьме, — чуть слышно отозвался Деймон.

За едой почти не разговаривали. Сэйтан интересовался, как у Микела идут дела в школе, и получал вполне ожидаемые пространные ответы. Терса пыталась вставлять обыденные замечания о доме и саде, но с каждым разом ее реплики становились все более отрывистыми и бессвязными.

Деймон стиснул зубы. Ему очень хотелось сказать, чтобы она перестала пытаться вести себя нормально. Было больно видеть, как Терса изо всех сил пытается ради него идти по грани разума, а также наблюдать за растущими беспокойством и обидой в глазах Микела, по мере того как ее власть над собой рушилась на глазах.

Сэйтан осторожно поставил бокал на стол и поднялся на ноги.

— Пойдем, щеночек, — произнес он, обращаясь к Микелу. — Я провожу тебя домой.

Тот поспешно схватил ореховое пирожное с тарелки:

— Я еще не доел.

— Можешь взять его с собой.

Когда они вышли, невзирая на бурные протесты Микела, Деймон взглянул на Терсу.

— Как я рад снова видеть тебя, — мягко произнес он.

Глубокая печаль затопила ее ответный взгляд.

— Я не знаю, как быть твоей матерью.

Он взял ее за руку:

— Тогда просто будь Терсой. Этого всегда было более чем достаточно.

Деймон почувствовал, как она принимает это разрешение, как напряжение покидает ее тело.

Наконец женщина улыбнулась:

— У тебя все хорошо?

Улыбнувшись в ответ, Деймон солгал:

— Да, у меня все хорошо.

Ее пальцы крепче стиснули его руку. Глаза словно остекленели, всматриваясь в неведомую даль.

— Нет, — тихо произнесла она. — Пока еще нет. Но скоро все будет хорошо. — С этими словами она встала. — Пойдем. Я покажу тебе свой сад.

Сэйтан плавным движением поднялся на диване и сел, как подобает Повелителю. Не нужно было даже прибегать к ментальному импульсу, чтобы понять, кто стоит за дверью его кабинета. Хватило и запаха страха.

— Войдите.

В комнату вошла Вильгельмина Бенедикт. Каждый следующий шаг был неувереннее предыдущего.

Наблюдая за женщиной, Сэйтан безжалостно подавил первые проявления гнева. Она ни в чем не виновата. Сестра Джанелль сама еще была, по сути, ребенком тринадцать лет назад. Она ничего не смогла бы сделать.

Но если бы Джанелль не осталась на Шэйллоте, чтобы защитить свою сестру, той последней, ужасной ночи в Брайарвуде никогда бы не было. Она оставила бы семью, которая не понимала и не ценила того, что девочка собой представляет. Она бы пришла в Кэйлеер, пришла бы к нему — и избежала бы жестокого изнасилования, которое оставило в ее душе столько глубоких шрамов.

Было бы несправедливо возлагать на Вильгельмину какую-либо ответственность за то, что произошло с Джанелль, и все же ее присутствие в его доме и возвращение в жизнь сестры вызывало у Сэйтана чувство сильного неприятия.

— Чем я могу помочь вам, Леди Бенедикт? — Несмотря на все усилия, ему так и не удалось до конца изгнать резкие нотки из своего глубокого голоса.

— Я не знаю, что мне делать, — чуть слышно ответила она.

— О чем вы?

— Все остальные, кто подписал контракт, уже нашли себе занятие, пусть даже им и поручили всего лишь составить список своих умений. Но я… — Она резким движением заломила руки, и Повелитель невольно пожалел тонкие, хрупкие кости. — Он ненавидит меня, — произнесла Вильгельмина с отчаянием. — Все здесь ненавидят меня, а я даже не знаю почему.

Сэйтан указал молодой женщине на противоположный конец дивана:

— Присядьте.

Она повиновалась. Сэйтан наблюдал за ней, гадая, как такая напуганная, эмоционально хрупкая женщина сумела выдержать путешествие через Врата между Королевствами, а потом попыталась получить контракт на ярмарке услужения. Когда Вильгельмина устроилась на диване, Повелитель произнес:

— Ненависть — слишком сильное слово. Здесь вас никто не ненавидит.

— Яслана ненавидит. — Она прижала кулаки к коленям, пытаясь успокоиться. — И вы тоже.

— Я не ненавижу вас, Вильгельмина, — тихо произнес он. — Но ваше присутствие здесь мне неприятно.

— Почему?

Видя боль и искреннее недоумение во взгляде посетительницы, Сэйтан испытал искушение утаить от нее правду, однако решил, что следует проявить уважение и ответить честно.