Глаза ворона - Русуберг Татьяна. Страница 49
— А пусть Кай расскажет что-нибудь. Мы его еще не слышали.
Спорившие разом затихли, люди у костра неуверенно переглядывались. Сам Кай, снова сидевший рядом со своим господином, никакого рвения не выказал. На Токе он не смотрел.
— А что, — задорно заявил кто-то, невидимый в пляшущих вокруг огня тенях, — парень, и вправду, еще ничего не рассказывал. Пусть поведает что-нибудь новенькое да повеселее.
Судя по одобрительным возгласам, идея караванщикам понравилась.
— Не знаю я веселых историй, — глухо отозвался из-под капюшона Кай.
— А какие знаешь? — хохотнул кто-то.
— Страшные.
— Да мы же не дети малые, нас страшилками не застращаешь! — в кругу засмеялись. — Валяй, рассказывай страшную!
Кай шевельнулся, усаживаясь поудобнее. Он молчал, глядя в огонь, и постепенно замолчали все остальные. И когда над тонким кольцом людей нависла тишиной звездная ночь, Аров слуга заговорил:
— Давным-давно на месте этой пустыни была плодородная долина, где густые травы вставали высоко, и колыхался на ветру радужный ковыль. Долина эта называлась Степь, и правил Степью король, имя которому было Веритас. Он выстроил в Степи прекрасный город из белого камня, который назвал Вардэ, и поселился там со своей молодой женой. Врата гостеприимного города были всегда открыты для путешественников и торговцев, и Степь процветала, и процветал ее народ.
Было время мира, но пришло время войны. До поры до времени ветер ее обходил городские стены, но вот пришла война и в Степь. Люди и волшебники не могли поделить землю, по которой ходили, и в битве погиб брат Веритаса, Шеман. Король узнал, что Шемана убил волшебник, и поклялся отомстить за смерть брата. Всегда недолюбливавший магию, потому что не понимал ее, Веритас поклялся истребить род волшебников и вернуть на землю мир. Он был отважным и искусным воином, никто не мог одолеть его в открытом бою. Веритас одержал много побед и объединил лучших людей под своим флагом. Его ожидала последняя, решающая битва.
Сражавшиеся на стороне людей маги, называвшие себя светлыми, предлагали гордому королю свою помощь, но он отказался. Волшебники, известные теперь как темные, подстроили Веритасу хитрую западню и взяли его в плен. Битва была проиграна, и никто не знал, что случилось с королем. А Веритаса привезли в Драконьи Горы и заключили в Замке, что смотрит на океан. Черные маги долго пытали его, пока он не позабыл, за что боролся, кто он и какое у него имя. Тогда хозяин Замка, что смотрит на океан, наложил на короля страшное заклятие, полностью подчинившее Веритаса воле мага. Темный властелин велел своему рабу вернуться к людям и вести народ Степи в новую битву. Веритас исполнил этот приказ волшебника, исполнил и другие: он убил своих друзей-полководцев, открыл для врагов ворота Вардэ и зарезал всю свою семью, включая детей. В тот день стены Вардэ из белых стали красными. Темные маги начали править над Степью из столицы Веритаса, которую они переименовали в Вард-ну-Арда.
А сам Веритас… Когда он пролил кровь своих детей, пелена спала с его глаз, и король вспомнил все. Он хотел тут же лишить себя жизни, но хозяин Замка, что смотрит на океан, не позволил ему. В свое время Веритас и его люди погубили возлюбленную жену волшебника, сражавшуюся на стороне темных. Теперь вдовец хотел сполна насладиться местью. Он долго трудился и изобрел формулу, которую не применял еще никто. Волшебник уничтожил смертное тело Веритаса и заключил его душу в панцирь из стали. Отныне бывший король был обречен на вечную муку: помнить о том, кем он был и что совершил, и служить тому, кто превратил его в чудовище.
Рассказчик ненадолго замолчал, будто собираясь с мыслями. Вокруг костра было так тихо, что Токе казалось, он слышал серебристый звон густо высыпавших на небе звезд. Лицо Кая было скрыто капюшоном; на губах сидящего с ним рядом золотых дел мастера играла тонкая улыбка.
— Хозяин Замка, что смотрит на океан, забрал имя Веритаса, — продолжил, наконец, Кай глухим голосом, — и дал ему другое. Но люди назвали его Проклятым. Он вел армии волшебников, и сеял смерть, и выжигал племя людское огнем и мечом. И все же те, кто называл себя воинами Света, побеждали. В последней битве при Вард-ну-Арда маги с обеих сторон развязали силы столь мощные, что они вышли из-под контроля. Город был сметен с лица земли. Плодородная земля Степи горела, камень плавился и плакал горючими слезами. Постепенно пожар затих, пепел остыл, и все накрыли Холодные Пески.
Говорят, что Проклятый пал в той битве вместе с хозяином Замка, что смотрит на океан. Другие считают, что в адском огне сгорело только созданное магией тело, а тоскующий дух короля все еще скитается меж людей и ищет прощения. А третьи рассказывают, что Проклятый уцелел, и настанет время, когда он вернется в мир, чтобы исполнить последний приказ господина.
Кай снова затих, сидя неподвижно, словно изваяние. Караванщики тоже молчали, захваченные повествованием, ожидая продолжения, которого не последовало. Наконец, кто-то тонким от напряжения голосом спросил:
— И что же это за последний приказ?
Кай обвел присутствующих затененными капюшоном глазами:
— Служить его сыну.
— Ха! — облегченно засмеялся задавший вопрос. — Тогда, выходит, нам нечего бояться! Пустыне-то, сказывают, уже лет сто. Сынок того мага небось давно сгнил в могиле!
— Я слыхал раньше истории о Проклятом, — задумчиво произнес сидевший по правую руку Токе Танжрин. — Но никогда я не слышал, чтобы его связывали с королем Веритасом.
— Да всем известно: Веритас был герой и погиб от рук темных лордов! А семью его убил и открыл ворота Вардэ генерал-предатель!
— Верно! И Холодные Пески создали черные маги! Уничтожить армии Света надеялись, да сами попали как кур в ощип!
— А где ты слышал эту историю, парень? — прищурившись на Кая через яркое пламя, спросил Карым.
— Да так, один старый ворон прокаркал, — улыбнулся тот уголками губ, — когда налакался медовухи.
В круге грянул дружный смех:
— Во дает, сказочник! А мы-то уши поразвесили.
— Ага, ты больше пьянчуг в кабаках слушай, они тебе еще не то наплетут!
— Во-во, лишь бы еще кружку поставили!
— Тьфу! Черное белым назовут, а белое — черным!
Мастер Ар смеялся вместе со всеми, только его глаза, которые Токе видел сквозь огонь, не смеялись. Языки пламени отражались в них, так что зрачки Каева господина казались алыми, как озера расплавленной лавы.
— Кстати, о королях и коронах, — коснулся струн своей лютни Аркон. Смех постепенно стихал, уступая место ее мелодичным переборам. — Я слыхал одну песенку от двух заезжих менестрелей. Они пели на тан. Приятель перевел для меня слова, хоть в них, на мой взгляд, и не много смысла. — Опять вокруг костра покатился смех. — Но это уж вам судить. Мелодия хороша, да и песню эту, ручаюсь, вы еще не слышали. Хотите послушать балладу о некоронованных?
В ответ со всех сторон донеслись согласные возгласы: в караване любили лютню Аркона. Над костром поплыли полные прозрачной грусти звуки, и охранный запел:
Токе нравилась печальная мелодия, хотя он, как и сам Аркон, не слишком понимал, о чем или, точнее, о ком шла речь в песне. Он глянул на Кая, но тот сидел в той же застывшей позе и смотрел в огонь. Взгляд Токе случайно скользнул по золотых дел мастеру, и парня поразила произошедшая в нем перемена. Мастер больше не смеялся, даже ироническая улыбка исчезла с его губ. Гладкое лицо застыло непроницаемой маской; горящие, как угли, глаза ели Аркона. Почувствовав взгляд Токе, господин Кая откинулся назад, и его черты поглотила тень. А певец тем временем начал новый куплет: