Врата тьмы - Хафф Таня. Страница 15

Раздался истошный крик женщины, и на устах молодого человека вновь заиграла улыбка.

Потом он стоял под душем и радовался разнообразию ощущений, когда переключал душ с укалывания на массаж и обратно. Тщательно растерся полотенцем, придав белой как сливки коже розовое сияние, потом постоял перед высоким — в полный рост — зеркалом, любуясь игрой мышц. Его тело, выверенное до последнего дюйма, являло собой произведение искусства.

Он зажал плечом телефонную трубку и стал одеваться, одновременно заказывая завтрак.

— …и кофе должен быть готов за секунду до выноса из кухни! — Он вытащил из шкафа голубую полотняную рубашку, скользнул в нее, заправил в джинсы и застегнул ширинку. — Да, правильно, я мистер Апотик.

Он повесил трубку и усмехнулся: удается ему эквилибристика! Апотик — по-гречески тьма, а Тьма — единственное доступное ему имя. Ибо Тьма так тесно держит свои частицы, что не позволяет им иметь собственного имени. Доставая из-под кровати парусиновые туфли, он осмотрел кожаные, в которых был вчера.

Оказалось, на кожу кровь не попала. Немного странно, потому что ее было порядочно. В огромном городе нетрудно было найти девушку, которая разрешила себя «подцепить», и когда деньги перешли из рук в руки, никакие стоны, крики и шепот «нет!» не могли отменить договор. И поскольку он ее «подцепил» по взаимному согласию, нежелательного нарушения баланса между Светом и Тьмой не случилось. А раз весы не сдвинулись, то он и не привлек к себе внимания, что могло бы осложнить выполнение задачи. Свободный от рамок ритуала, — вчерашняя ночь была только для собственного удовольствия, — он дал волю воображению и прекрасно провел время.

Прибывший почти тотчас же завтрак был превосходен. Он смаковал ломтики яичницы с колбасой, запеченной с грибами, чесноком и имбирем, и запивал таким свежим соком, словно тот еще был в апельсине, когда его выносили из кухни.

— Хозяин!

По каштановой ножке стола вползла похожая на человека фигурка шести дюймов ростом и остановилась у кофейника.

— Хозяин! Адепт Света проник сквозь барьер!

— Да, я знаю. — Названный хозяином обсасывал пальцы, слизывая остатки масла и крошки булочки. — Ты думал, я не замечу такого разбаланса?

— Нет, Хозяин, но… — Человечек поднял согнутые руки, будто собираясь ими всплеснуть.

— Но? — В голосе прозвучала угроза.

— Но моя роль — извещать тебя, Хозяин. Я ведь твои глаза и уши.

— Тогда смотри, слушай, делай что-нибудь полезное и узнай, как сюда пробрался этот Адепт. — Хозяин налил себе кофе, добавил щедрую порцию сливок и сахара, отпил половину и лишь тогда заговорил снова. В это время маленькая тень дрожала и ежилась. — Узнай сегодня же, кто обеспечил проход этому Адепту и что они знают, а заодно посмотри, можно ли их использовать в ритуале.

— Слушаюсь, Хозяин. Но…

— Опять «но»?

Тень задергалась и завопила не своим голосом:

— Нет, Хозяин! Нет «но»!

Тень исчезла. Хозяин вздохнул и потянулся. Никуда не годятся эти мелкие кусочки Тьмы, не стоят даже того, чтобы их давить.

Взгляд его упал на утреннюю газету и задержался на заголовке: «Сойки» против «Тигров» — решающая схватка на пути к финалу!»

— Бейсбол, — протянул он, пробегая статью. — Это-то мне и нужно. Солнечный день на стадионе. Толпы народу, дух состязания…

На секунду ему захотелось, чтобы открытие было отложено на пару дней: на следующей неделе в городе будут «Янки».

— Ладно уж, — он бросил газету на пол, — нельзя же взять все сразу.

Он сунул ключ от номера в карман, к бумажнику, и направился к двери. Открыв ее толчком, он чуть не сбил горничную, которая тащила охапку полотенец.

— Дежурн… — Она опустила занесенную для стука в дверь руку и посмотрела на него расширенными от похоти глазами. Она была очень молоденькая и очень хорошенькая, и он грубо брал ее по утрам первые три дня, — доводя до экстаза, когда уже неразличимы боль и наслаждение.

Сегодня он только взглянул на нее с отвращением и прошел мимо, оттолкнув с дороги.

Услышав ее плач и ощутив жар ее стыда, он перешел на танцующий шаг. День начинался прекрасно.

— Что у тебя там, Стив? — Констебль Патон вылезла из патрульной машины и хлопнула дверцей. У нее за спиной Джек сделал то же самое. Их смена закончилась, и они направлялись обратно к участку, когда прозвучал вызов. Пришлось повернуть к автостоянке возле супермаркета — проверить, не нужна ли их помощь. Паттон увидела, что констебль Стив Стирлинг, ветеран, прослуживший в полиции многие годы и пользующийся репутацией человека, которого ничем уже невозможно потрясти, непривычно бледен. Его напарницу, новичка в полиции, отработавшую всего пару недель, по всей видимости, только что вырвало, и это вот-вот должно было повториться.

— На помойке, — коротко бросил Стив, свирепо глядя на собирающуюся толпу.

Паттон, поморщившись, повернулась в сторону помойки и набрала побольше воздуха, еще не глядя. Смрад стоял такой, что от одного этого могло вытошнить напарницу Стива. Поверх кучи обычного гниющего бакалейного мусора было размазано нечто из ассортимента мясной лавки: отбивные, ребра, бифштексы — и все покрыто толстым слоем мух. И тут до нее дошло, что один из бифштексов — человеческое лицо.

Стиснув зубы, Паттон бросилась обратно на тротуар, благодаря Бога и всех святых, что последний раз ела несколько часов назад. Подошел Джек, и она схватила его за руку.

— Не ходи!

Это не их вызов, и он не обязан смотреть. Он посмотрел на нее, прочел в ее глазах ужас от увиденного, кивнул и отвернулся.

— Ничего себе денек начинается!

К ней присоединился Стив, и они вместе смотрели, как подъезжают еще три автомобиля, один из них с полицейским фотографом.

— А ведь ты могла бы уже сидеть на станции с чашечкой кофе. Жалеешь, что свернула?

— Да, — сказала она. И что-либо к этому добавлять не имело смысла.

— Хорошо, давайте посмотрим, правильно ли я поняла. — Дару протерла глаза и приняла поданную ей чашку чая. — В следующую пятницу, в Иванову ночь, Адепт Тьмы собирается открыть врата между этим миром и Тьмой. Вы, — она наклонила голову в сторону Эвана, — призваны его остановить. Вы двое, — она показала на Роланда и Ребекку, — собираетесь в этом помочь.

— Таков сухой остаток, — согласился Роланд.

— Отлично. Считайте, что я в вашей команде.

— Как?

Дару отпила глоток и произнесла кратко и отчетливо:

— Я тоже собираюсь помочь.

— То есть вы нам верите? — Роланд изумленно уставился на нее. Остаток ночи ушел на рассказ, и теперь, при свете дня, он сам в это не верил.

— Я верю собственным глазам, — раздраженно ответила Дару и жестом показала одновременно на Эвана и на черный нож. — Вы что, Шерлока Холмса не читали?

— А?

Суровый недосып плюс американские горки, на которые его швыряло при каждом взгляде Эвана («Да ты продолжай себе твердить, что это чисто религиозное чувство!»), совсем лишили Роланда способности соображать.

— Когда вы исключите невозможное, то, что останется, и будет ответом, как бы невероятно оно ни выглядело. Если Эван существует, а это так… — Эван полыхнул на нее улыбкой через плечо и вновь увлекся игрой света на занавесе, — …и если я верю в то, что он собой представляет, а я верю… — тут даже беглого взгляда на Адепта было достаточно, чтобы заметить сияние славы, — …значит, и все остальное — тоже правда. А если наш мир может быть поглощен Тьмой, — и тут ее губы сжались в ниточку, — я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, пока это случится.

«Это точно, — подумал Роланд, — могу поспорить, что такого за тобой не водится». Дару, как куратор Столичной Социальной Службы, каждый день сражалась с Тьмой на переднем крае.

— Ребекка, деточка, — Дару обернулась и попыталась заглянуть в кухню, — что ты там делаешь?

Ребекка высунула голову в гостиную.

— Завтрак. — При свете дня оказалось, что она в старых шароварах и желтом свитере с оторванными рукавами. — У меня там омлет, потому что немножко молока осталось, и колбаса оттаивает в кастрюле. Я разморозила весь пакет, а не три кусочка для себя. И еще тосты я делаю.