Врата тьмы - Хафф Таня. Страница 24

— Да знаю я. — Ребекка выпрямилась. — Уже иду.

Без десяти шесть она, чуть запыхавшись, вбежала по лестнице в кухню кафетерия. Помахав пожилой женщине, уже заворачивающей рогалики, Ребекка прошла в раздевалку, переоделась и отправилась искать Лену.

Как и следовало ожидать, управляющая была в своем кабинете, и начался утренний ритуал.

— Доброе утро, Лена.

— Привет, киска. — Лена улыбнулась поверх чашки кофе.

— Ты меня не причешешь?

— А кто ж тебя еще причешет? Иди сюда.

Ребекка присела на указанный ей край стола, протянула Лене гребенку и резинку.

Лена положила сигарету на выщербленное блюдце, исполнявшее обязанности пепельницы, и покачала головой, глядя на перепутанные локоны Ребекки.

— Ты сегодня утром не причесалась.

— Я больше не буду.

— Ладно, не важно. Хорошо отдохнула?

Воспоминания Ребекки проплыли от Александра до Эвана.

— Не очень, — честно призналась она. — Но к концу стало лучше.

— Расскажешь? Наклони голову, киска.

Ребекка послушно наклонила голову.

— Ну, — наконец произнесла она, — убили маленького человечка, который жил на дереве за моим окном, а мы с Роландом пошли за помощью и на нас напал газон, а потом за помощью отправился призрак Иван, а потом из Света сквозь барьер пришел Эвантарин и остался со мной.

— Эвантарин остался с тобой? А кто это — Эвантарин? — Лена сильнее обычного затянула резинку вокруг приведенных в порядок кудрей Ребекки. Она всегда беспокоилась, как это девочка остается по выходным без надзора и как это Социальное Обеспечение не поместит ее в какой-нибудь Дом.

— Он сказал, что его можно звать Эван и он вроде ангела. Он светится, и он пришел биться с Тьмой. — Она протянула руку и потрогала собранные в конский хвост волосы, надеясь, как всегда, что волосы смогут дышать даже в такой тесноте. — Ты меня причесала?

— Причесала, — ответила Лена, довольная тем, что гость Ребекки оказался плодом необузданного воображения. — И давай, киска, начинай. Плюшки сами не испекутся.

— Потому что если бы они так делали, я бы осталась без работы, — серьезно объяснила Ребекка. Ей очень нравилось, когда она знала, что сказать. Убрав расческу, она пошла в кухню.

— Чего это ты смеешься? — спросила пришедшая последней работница, засовывая голову в кабинет, когда Ребекка вышла.

Лена от души затянулась сигаретой.

— У Ребекки в гостях был ангел. — Дым завился колечками из ноздрей. — Его зовут Эвантарин, и он пришел биться с Тьмой.

— Да? — Взгляд пришедшей упал на заголовок в газете, которую она держала в руках: «Человек убил соседа. Он заявил: Этот сучий яппи получил свое». — Что ж, удачи ему. Она ему понадобится.

— И чего это ты так рано поднялся?

Роланд отвернулся от книжной полки и пожал плечами.

— Не спалось, дядя Тони, хотел взять что-нибудь почитать. Не возражаешь?

— Не возражаю? Да нет. — Он взглянул на книжку в руках племянника. — Энциклопедия? Вряд ли ты ищешь информацию для получения выгодной работы?

— Не совсем так. — Роланд захлопнул книгу и поставил ее обратно на полку. — Меня в субботу назвали бардом, и я хотел посмотреть, что это значит. Не нашел ничего толкового.

— А что тут удивительного? — Дядя Тони застегивал последние пуговицы на рубашке. — Книга из бакалейной лавки — премия постоянному покупателю стоит всего один доллар девяносто девять центов. Сядь, выпей со мной кофе, и я тебе перед уходом расскажу все, что знаю о бардах.

Роланд последовал за дядей в кухню, где тот налил две кружки из кофеварки на буфете.

— А ты откуда знаешь про бардов? — спросил он, выуживая из холодильника сливки.

— Книжки. — Тони протянул ему кружку и показал на табуретку. — Правильные книжки читать надо. Все ваши беды, современная молодежь, от того, что книжек не читаете. Больше надо читать по истории и меньше всей этой голливудской адюльтерной чепухи. Ладно, для начала: бард — это больше, чем просто музыкант. — Дядя посмотрел, как кружится в черной жидкости струйка сливок, и добавил две ложки сахара с верхом. — На чем я остановился? Ах да… Бард использует музыку, как чародей — колдовские заклинания, изменяя музыкой реальность…

Роланд слушал как зачарованный. События последних дней не оставили места неверию.

— …нечно, не каждый музыкант был бардом. Нужен талант и годы учения. Семь лет учения, семь лет упражнений и семь лет игры — так, по-моему. — Дядя Тони хмыкнул. — Двадцать один год. А мне-то казалось, что пять лет обучения на электрика — это целая вечность. Как бы там ни было… — Он встал и опустил пустую кружку в раковину. — Тебе сколько сейчас? Двадцать восемь? Ты начал всю эту чепуху где-то в четырнадцать, так что ты еле-еле вторые семь лет закончил.

«Не заносись…» — Он вспомнил слова миссис Рут, и теперь они обрели смысл.

— И если бы я даже во все это верил — а я не говорю, что верю или не верю, — и если ты даже бард, с прежних времен все сильно скатилось вниз. Нынче бард — это Джонни Наличняк. А ты лучше давай иди, если нашел работу.

Роланд поднялся, блуждая мыслями за много миль отсюда.

— Да, кажется, нашел.

— И отлично. — Дядя Тони притормозил в дверях. — Попытайся для разнообразия довести хоть эту до конца.

Дверь закрылась. Роланд, разглядывая мозоли на пальцах от струн, задумался, чей же это замогильный голос у него в голове твердит, что конец уже рядом.

— Опоздание — это на Мишель не похоже.

— Каждый рано или поздно опаздывает, — философски заметила ее компаньонка.

— Так-то оно так, только Мишель завелась тут с одним из гостей, убирала его комнату малость подольше, если ты меня поняла. Казалось бы, она тут должна быть еще до звонка.

— Да ладно, брось. Милая, маленькая, невинная Мишель?

— Милая, маленькая, невинная Мишель может прыгнуть в любую койку, которую ей приходится застилать, только мне наплевать. — Ключ заело в замке, и освободить его стоило некоторых нетерпеливых усилий. — Пока она вовремя выходит на работу. Мне не хочется делать ее половину работы вдобавок к своей. Странно, тут уже открыто.

Дверь распахнулась, и девушка протянула руку за угол к выключателю.

— Воняет, как в туалете. И на полу что-то.

— О Господи! Ну и разгром!

Щетки, тряпки, шампуни из перевернутой уборочной тележки были разбросаны по всей комнате.

И тут они посмотрели вверх.

Прямо над тележкой, высунув черный распухший язык, висела Мишель. Шея была стянута шнуром от занавеса и покрыта длинными царапинами — Мишель пыталась сорвать петлю.

Заложив руки за голову, Адепт Тьмы прислушивался к далеким воплям.

— С тем же успехом можно было и не вставать, — сказал он сам себе. — Завтрак, похоже, запаздывает.

— Хозяин?

Адепт скользнул глазами вниз с потолка на тень, напоминавшую пятно на голубой простыне.

— Вон с кровати! — скомандовал он холодно. — Если мне еще раз придется тебе говорить…

— Нет еще раз, Хозяин. — Тень исчезла и появилась на столике рядом с постелью. — Хозяин, Адепт Света… я видел, я слышал!

Адепт Тьмы поморщился, вспомнив боль, что причинил ему Свет. А он рассчитывал победить сразу, и оттого было еще больнее.

— Что ты видел? — спросил он ледяным голосом. — Что ты слышал?

От голоса Хозяина тень задрожала, но она знала, что медлить — еще хуже.

— Их трое, Хозяин. Мужчина и две женщины. Они помогают и знают, что помогают Свету. Они охотятся за тобой, Хозяин.

— Дураки.

Он потянулся и пальцами левой руки пощупал мышцы правого плеча. На безупречном теле белел шрам, и рана, хотя зажила почти сразу после схватки несколько часов назад, все еще саднила. Осталось ждать четыре ночи и пять дней, когда можно будет открыть врата, и вот тогда тут станет весело. Уже не в первый раз он подумал, что лучше бы появиться поближе к Ивановой ночи, но проходить барьер пришлось, когда представилась возможность, а Иванову ночь — середину лета — не сдвинешь. При воспоминании о проходе через барьер все тело пронизала судорога.