Дьявольский соблазн - Фоули Гэлен. Страница 34

Внезапно Лиззи почувствовала, что ей лучше уехать из этого дома, несмотря на гостеприимство хозяев. Тем же вечером, закрывшись у себя в комнате, она написала письмо миссис Холл, директрисе женского учебного заведения в Ислингтоне, расположенного к северу от Лондона, и дала согласие занять место учительницы. Миссис Холл обещала Лиззи полный пансион и хорошее жалованье.

На следующее утро Лиззи отправилась с вещами в институт благородных девиц. Когда нанятый ею экипаж доставил ее на место и уехал, она осталась одна на разъезженной дороге перед старым кирпичным зданием. Территория института была обнесена частоколом, и Лиззи без труда узнала знакомые места. Стены ветхого строения, как и прежде, обвивал зеленый плющ, портик крыльца опирался на белые колонны. На углу, словно бессменный часовой, стояло старое тутовое дерево, а ведущую к главному входу дорожку осенял раскидистый дуб.

Лиззи и Джесинда учились здесь два года, причем непоседливая Джесинда, дочь герцога, была настоящим сорванцом и доставляла миссис Холл массу неприятностей, а усидчивая прилежная Лиззи вскоре стала первой ученицей. Она любила приобретать новые знания, и в этой школе ей все нравилось; Лиззи казалось, что наконец-то она нашла свое место в жизни и может отличиться, стать первой среди других девочек, хотя и не обладает титулами и богатством.

Лиззи глубоко вздохнула, вспоминая счастливые годы, проведенные в институте благородных девиц. Да, ей было хорошо в этом царстве женщин, здесь она чувствовала себя в полной безопасности. Прежде сюда не забредали лондонские великосветские повесы, и с тех пор в этом учебном заведении, похоже, ничего не изменилось. Правда, Лиззи не знала, долго ли сможет оставаться здесь и ощущать себя довольной и счастливой. Чувство разочарования снова могло возобладать в ее душе.

Отогнав тяжелые мысли, девушка расправила плечи и пошла по дорожке к крыльцу школы. Ее ждали новая жизнь и новые заботы, и все же ей было стыдно за то, что она бежит от судьбы, пасуя перед лицом трудностей. Леди Стратмор сказала бы, что она прячется от жизни и ищет тихую заводь.

Дейв наконец-то отремонтировал приобретенный им дом, и теперь все было готово для приема гостей, у которых Дейв хотел получить ответы на волновавшие его вопросы. Сегодня вечером сюда обещали приехать завсегдатаи клуба «Лошадь и коляска». Назад дороги не было, и виконт с нетерпением ждал их прибытия.

Вокруг усадьбы простирались болота, над которыми сияла полная луна. Стоя на открытой террасе, Дейв любовался пейзажем, покуривая сигару и поджидая гостей.

Лягушки в зарослях тростника, как всегда, устроили концерт и вдруг затихли, когда тишину лунной ночи нарушил громкий стук копыт. Виконт насторожился. Вернувшись в зал, он поинтересовался у дворецкого, все ли готово к приему гостей.

— Да, милорд, — ответил тот.

— Не забудьте закрыть двери, — напомнил Дейв.

Дворецкий поклонился:

— Конечно, милорд.

Дворецкий отправился на кухню и, убедившись, что там все в порядке, заглянул в гостиную, где сидели дамы легкого поведения, приглашенные на вечеринку.

В зале музыканты настраивали инструменты, и Дейв снова вышел на террасу. Неподалеку протекала Темза, над болотами полыхали зарницы. Виконт не отрывал глаз от всадников, приближавшихся к его усадьбе. Позади них ехали дорогие модные коляски и кабриолеты, запряженные породистыми лошадьми.

Постаравшись подавить в себе чувство ненависти к этим людям, Дейв спустился по лестнице, опираясь на трость, в которой был спрятан нож. Он был готов сыграть роль гостеприимного хозяина холостяцкой вечеринки, но один Бог знал, чего это ему стоило.

Вернувшись в Лондон, Дейв перестал посылать Августе свои счета, поскольку знал, что мисс Карлайл ревностно следит за его расходами, и не хотел, чтобы она плохо думала о нем. Теперь груда неоплаченных счетов лежала в его секретере, и Дейв с нетерпением ждал, когда вступит в права наследства и сможет рассчитаться с кредиторами. Оглашение завещания должно было состояться через две недели после похорон в конторе Чарлза Бичема. Члены клуба «Лошадь и коляска» не сомневались, что деньги достанутся племяннику виконтессы; самого же Дейва очень беспокоила предстоящая церемония, относительно которой у него были дурные предчувствия.

Дейв быстро сбежал с террасы второго этажа на крыльцо, чтобы приветствовать гостей, и тут же к всадникам и экипажам, въехавшим во двор, устремились лакеи в ливреях. Среди гостей Дейва были самые одиозные великосветские шалопаи Лондона, известные кутилы и прожигатели жизни; все они с восторгом озирались вокруг. По-видимому, им нравились эти странные безлюдные места и причудливый усадебный дом. Стоя у литой решетки, Дейв как радушный хозяин помахал им рукой.

Выйдя из открытой коляски, Джулиан, граф Карстэрз, снял перчатки и окинул дом внимательным взглядом. Светловолосый, с тонкими чертами лица, всегда элегантно одетый, он выглядел моложе своих сорока лет. Джулиана, как всегда, сопровождал молодой человек по имени Джонни. Дейв знал, что Джонни являлся любовником графа, но вряд ли был ревнив — его нисколько не волновало то, что Джулиан часто бросал на Дейва игривые взгляды.

Из большого экипажа, смеясь и о чем-то оживленно переговариваясь, вышли Найджел Уэйт, Дог Беркли, Раскелл Бейнбридж и худой, как жердь, доктор Идеи Синклер, державший в руках черный чемоданчик. Похоже, компания приехала сюда прямо из притона, в задней комнате которого заботливый доктор, по обыкновению, сделал каждому из своих приятелей веселящую инъекцию.

Усмехнувшись, Дейв перевел взгляд на огромного тучного сэра Томаса Фейна, нечистого на руку финансиста, получившего известность в лондонском обществе тем, что он делал огромные пожертвования в казну партии тори. В благодарность Томми получил титул баронета и приобрел множество друзей в правительстве.

Когда Большой Том выходил из своего легкого кабриолета, коляска опасно накренилась под тяжестью его веса, он грязно выругался, несмотря на то, что был секретарем клуба и, пожалуй, самым состоятельным его членом.

Среди гостей также присутствовал заядлый дуэлянт сэр Торквил Стейнз по прозвищу Кровавое Пятно. Выйдя из экипажа, он окинул дом недоверчивым взглядом и задумчиво погладил свою бородку клинышком, делавшую его похожим на дьявола. К нему подошел Джеймс Оукс по прозвищу Благочестивый Мерзавец, бывший священник, младший сын маркиза, опозоривший себя написанием скабрезных стихов, которые пользовались большой популярностью в клубах фешенебельных районов Лондона. Оукс был пьян и, проходя по двору, чуть не попал под колеса въехавшей в ворота красивой коляски, запряженной четверкой лошадей. Стейнз едва успел оттащить его в сторону.

Из коляски на ходу выпрыгнул молодой человек по прозвищу Олух. Это был герцог Дадли, наивный восторженный юноша.

— Здравствуйте, Дейв! Привет, ребята! — радостно воскликнул он.

Девлин приветливо кивнул:

— Добрый день, ваша светлость.

Дадли был единственным, кого Дейв исключал из числа подозреваемых. Легкомысленный молодой человек не понимал, какой опасности он подвергается в кругу своих так называемых закадычных друзей. К счастью, за ним постоянно присматривал его трезвый хладнокровный кузен Элистер Хайд, который не давал восторженному юному Дадли сорить деньгами и растрачивать свое огромное состояние.

Последним в усадьбу прибыл Квентин Барнс, барон Рэнделл; он вышел из своего фаэтона с фляжкой в руке и зажатой в зубах сигарой и сразу же направился к дому. Остальные члены клуба расступились перед ним. Рэнделл по прозвищу Напасть обладал непререкаемым авторитетом у всей компании; узнав об опасных приключениях Дейва во время странствий и о том, что он является богатым наследником, этот человек в последнее время пытался сблизиться с ним. В свою очередь, для Дейва дружба с ним была очень выгодна, так как остальные члены клуба всегда поступали так, как хотел Рэнделл.

Дейв наблюдал за гостями с радостью паука, заманившего в свои сети вожделенную жертву; на его губах играла загадочная улыбка.