Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт. Страница 41

Вот снова пропели трубы, и нансурцы стихли. Ропот родичей Найюра нарастал, и разгорающаяся ярость вытеснила печаль из его груди. Они всегда разговаривали друг с другом, и никогда – с ним; как будто он покойник. Найюр подумал обо всех, кого он убил в первые годы после смерти отца, – обо всех этих утемотах, которые пытались отбить белый якш вождя у обесчещенного сына. Семь двоюродных братьев, два родных и один дядя. Упрямая ненависть накипала внутри, ненависть, которая гарантировала, что он не сдастся, сколько бы оскорблений ни вывалили они на него, сколько бы назойливых шепотков и осторожных взглядов ни бросили ему в спину. Он скорее убьет любого и каждого, врага и родича, чем сдастся!

Найюр устремил взгляд вперед, на ощетинившиеся копьями ряды армии Конфаса.

«Убью ли я тебя сегодня, главнокомандующий? Думаю, да».

Внезапные крики привлекли его внимание к левому флангу. За бесконечными волнами пик и всадников колыхался на фоне неба штандарт Ксуннурита. Бунчуки из крашеных конских хвостов дергались вверх-вниз – то был приказ наступать не спеша. Далеко на севере толпы скюльвендов уже потекли вниз по склонам. Найюр отдал приказ своим соплеменникам и пришпорил коня, направляя его к реке. Он стоптал клевер и распугал шмелей. Роса давно уже высохла, и травы теперь сухо шелестели у ног коня. Пахло нагревающейся землей.

Полчища скюльвендов мало-помалу заполняли долину. Проезжая через кустарник, которым заросла пойма реки, Найюр мельком заметил Баннута с Юрсалкой, скачущих к нему через открытое место. Их кожаные колчаны хлопали их по бокам, щиты подпрыгивали на конских крупах. Вот они перемахнули какой-то кустарник, и Баннут едва удержался в седле: на той стороне оказалась неглубокая рытвина, и конь споткнулся. Еще несколько мгновений – и они подъехали к Найюру, придержали коней и поехали рядом.

Неизвестно почему, но им явно было не по себе, даже больше обычного. Юрсалка заговорщицки переглянулся с Ваннутом и перевел подчеркнуто невыразительный взгляд на Найюра.

– Нам велено переправиться на самом южном перекате и встать напротив Насуэретской колонны, что на левом вражеском фланге. Если Конфас двинет войско прежде, чем мы построимся, мы должны отступить к югу и зайти ему с фланга.

– Это вам сам Ксуннурит сказал?

Юрсалка осторожно кивнул. Баннут уставился исподлобья. Его старческие глаза сверкали злобным самодовольством.

Покачиваясь на рыси, Найюр устремил взгляд на тот берег Кийута, изучая алые знамена на левом фланге имперской армии. Вон и штандарт Насуэретской колонны: Черное Солнце нансурцев, разделенное орлиным крылом, и внизу – вышитая золотом шейская цифра «9».

Баннут снова откашлялся.

– Девятая колонна! – сказал он одобрительно. – Наш король племен оказывает нам честь!

Насуэретцы обычно охраняли кианскую границу империи, но и в степях знали, что они – цвет имперской армии.

– Может быть, оказывает нам честь, а может быть, желает нашей погибели, – уточнил Найюр. Возможно, Ксуннурит надеется, что те резкие слова, которыми они обменялись накануне, будут иметь серьезные последствия.

«Они все хотят моей смерти!»

Юрсалка буркнул что-то невнятное и ускакал прочь – очевидно, поехал искать более благородного общества. Баннут же так и ехал бок о бок с Найюром, не говоря ни слова.

Когда они оказались достаточно близко к Кийуту, чтобы на них повеяло холодом его ледниковых вод, от рядов скюльвендов отделилось несколько отрядов, которые устремились к многочисленным перекатам, где можно было перейти реку вброд. Найюр следил за этими отрядами с опаской, зная, что их судьба во многом выдаст намерения Конфаса. Нансурские застрельщики на том берегу отступили перед ними, потом рассеялись и пустились в бегство, осыпаемые дождем стрел. Скюльвенды погнали их к основной части имперской армии, потом повернули и помчались галопом вдоль рядов нансурцев, выпуская на скаку тучи стрел. Все новые и новые отряды присоединялись к ним. Скюльвендам не нужны были поводья: они управляли своими конями лишь шенкелями, коленями да голосом. Вскоре уже тысячи воинов хлынули на позиции имперцев.

Найюр и его утемоты перешли Кийут под прикрытием этих передовых частей. Насквозь промокшие, выбирались они на восточный берег и тотчас пускались в галоп, направляясь к назначенной им позиции напротив насуэретцев. Найюр знал, что переход через реку и последующее перестроение будут ключевым моментом, и каждый миг ожидал услышать трубы, командующие нансурцам наступать. Однако имперский главнокомандующий держал свои колонны на поводке, предоставляя скюльвендам спокойно собираться и строиться широким полумесяцем спиной к реке.

Что же он задумал?

Впереди простиралась земля, поросшая травой, чахлой, как юношеская бороденка, а за ней ждала их имперская армия. Найюр озирал ряды держащих щиты фигур, отягощенных доспехами и знаками различия, в красных кожаных юбочках и перевязях, усаженных железными бляхами. Бесмысленные и безымянные. Скоро они поплатятся смертью на свое дерзкое вторжение.

Взревели трубы. Тысячи мечей как один вылетели из ножен. И тем не менее над полем по-прежнему царила необычайная тишина, как будто все эти воины дружно затаили дыхание.

Ветерок летел через долину, разнося запах конского пота, кожаной сбруи и грязных мужских тел. Скрип перевязей и звон мечей о ножны напомнили Найюру о его собственном оружии и доспехах. Руки сделались легкими, точно пузыри, надутые воздухом. Он проверил, хорошо ли сидит его белая боевая шапка, трофей, доставшийся от Хасджиннета в битве при Зиркирте, посмотрел, надежно ли зашнурована бригантина <Здесь – род доспеха. – Прим. перев.> с железными кольцами. Поводил плечами, чтобы размять мышцы и снять напряжение. Прошептал молитву богу смерти.

Над войском взметнулись и опустились бунчуки, и Найюр отдал приказ своим родичам. Перед ним выстроилась первая волна копейщиков. Воины перебрасывали щиты со спины вперед.

Найюр почуял, что Баннут сверлит взглядом его спину, и обернулся. От этого взгляда ему отчего-то сделалось не по себе.

– Сегодня мы узнаем тебе цену, Найюр урс Скиоата, – сказал старый воин. – Измерению нет конца.

Найюр воззрился на родича. Голова у него пошла кругом от ярости и изумления.

– Дядя, тут не место вспоминать о старых ранах!

– А по мне, так лучше места не сыщешь! Сомнения, подозрения и предчувствия накатили на него, но сейчас было не до того. Застрельщики отходили. Впереди ряды всадников отделялись от основного войска и скакали навстречу фалангам имперской армии. Паломничество завершилось; вот-вот начнется священнодействие.

Найюр выкрикнул боевой клич и повел утемотов вперед рысью. Его охватило нечто похожее на страх, чувство падения, как будто он стоит над пропастью. Еще несколько мгновений – и они вошли в зону досягаемости нансурских лучников. Найюр отдал приказ – и всадники перешли на галоп, прижимая щиты к плечу и луке седла. Вот они миновали заросли корявого сумаха. Вот первые стрелы засвистели в их рядах, раздирая воздух, точно ткань, со стуком впиваясь в щиты, в землю, в тело. Одна царапнула ему плечо, другая на палец вошла в многослойный кожаный щит.

Они с топотом пронеслись по куску ровной земли, набирая убийственную скорость. Еще несколько стрел прилетели им навстречу, и их стало еще меньше. Взвизги коней, стук стрел, и снова – лишь глухой топот тысяч копыт. Пригнувшись к шее коня, Найюр смотрел, как готовятся к атаке пехотинцы Насуэретской колонны. Копья опускались им навстречу, копья длиннее, чем все, что он когда-либо видел. У него перехватило дыхание – но он лишь сильнее пришпорил коня, взял копье наперевес и выкрикнул боевой клич утемотов: «Битва и Бог!» Его родичи откликнулись, и воздух задрожал от яростных воплей. Под копытами коня неслись истоптанная трава и смятые полевые цветы. Стена копий, щитов и солдат надвигалась все ближе. Его племя неслось вместе с ним, растянутое в обе стороны, точно две огромные руки.

И тут его конь споткнулся – стрела вонзилась ему в грудь. Он кувырнулся, покатился по высокой траве. Найюр упал неудачно, в ноги коню, растянул себе плечо и шею. На миг запутался в сплетенных конечностях. Скривился, видя, как надвигается огромная тень коня, однако конь рухнул рядом. Найюр высвободился, вытащил щит, обнажил меч и принялся озираться, пытаясь разобраться в царящем вокруг смятении. Совсем рядом, рукой подать, бегал кругами обезумевший конь без седока, лягая подвернувшихся нансурцев. Наконец его зарубили люди, стоявшие так тесно, словно они были приколочены друг к другу гвоздями.