Крысолов - Уланов Андрей Андреевич. Страница 8

– … однако я смею думать, что являюсь неплохим знатоком Высокого Закона. Он, знаете ли, тоже порой может определить судьбу ничуть не хуже звезд. Да вы и сами, тан Диего, совсем недавно получили подобный урок, точнее, преподали его некоторым, кхм, заблудшим овцам.

– Ваша светлость! – Раскона упал на колено и склонил голову. – Честь иторенского тана принадлежит лишь ему, но жизнь – Королю и нашей Матери-Церкви. Прикажите – и в сей же миг я с одной шпагой выйду…

– Из этого кабинета! – оборвал его пылкую речь министр. – Довольно, тан Диего. Ступайте домой и ждите.

Опомнился Раскона уже на лестнице. Он развернулся, ринулся вверх – и через две ступеньки едва не протаранил спускавшегося ему навстречу ги Морра.

– Вы забыли вашу шляпу, – сообщил желтый камзол, держа упомянутый предмет перед собой – двумя пальцами за край полей, словно дохлую мышь.

– Благодарю… вас, – кипя от злости, тан выхватил шляпу и с силой надвинул ее на макушку. – Надеюсь, больше я ничего не забыл?

Имейся у него в кошельке хоть один сан, Диего непременно швырнул бы монету к ногам придворного. Но золотые остались у Марратоа, да и то если он забрал их утром из тайника. Выставлять же напоказ кошель, полный меди, Раскона не пожелал.

– Нет.

– В таком случае…

– Его светлость велел передать, – ги Морра сделал паузу, – что попробует оказаться лучшим предсказателем, чем те, с кем вы имели дело до сего дня. Прощайте.

Раскона с отчаяньем подумал, что сейчас отдал бы полжизни за то, чтобы хоть на десять минут заслать «призрачного шпиона» в кабинет ги Леннека. Но во всем Иторене вряд ли нашелся бы маг, способный предложить ему подобную сделку – в стенах кабинета Первого министра контрзаклятий наверняка было куда больше, чем кирпичей.

– Что скажешь?

Доведись Диего все же проникнуть при помощи магии в кабинет герцога, он бы изрядно удивился, глядя как ги Леннек, развернувшись, с весьма серьезным видом обращается к вышитой златорогой серне. Впрочем, удивление это продлилось бы совсем недолго – скрипнул механизм и гобелен пополз вверх, открывая солнечным лучам потайную комнатку.

Сухощавый, щегольски одетый мужчина, на вид лет сорока с небольшим, зевнул и поднялся с кушетки. Не торопясь прошел комнату, склонился над креслом для гостей, осторожно коснулся подлокотника. Коротко хмыкнул и вытер палец о спинку.

– Отвар злоголовки? Так я и думал. В сочетании с природным волнением… а я-то поначалу гадал, какая бешеная оса укусила Диего. Он ведь, да будет известно тебе, в обычном своем состоянии хладнокровнее заморских ящериц. Выстрели по нему из пушки, Франсиско – и когда развеется дым, ты увидишь его улыбку.

– Как несложно заметить, в этом кабинете пушки нет, – проворчал ги Леннек. – А мне нужно было знать, что являет собой твой протеже.

– И как? – с любопытством спросил ги Карталь.

– Если я скажу «отвратительно», ты будешь сильно удивлен?

– Удивлен? Ничуть, – рассмеялся казначей. – Будь иначе, разве я позволил бы ему забивать голову всякими дурацкими прожектами? Нет, он бы сейчас кашлял архивной пылью, пытаясь читать два, нет, четыре дела одновременно. Ах, Франсиско, – ги Карталь перешел на доверительный тон, – даже ты не можешь представить, как мне жаль, безумно жаль… ведь у мальчишки есть все, понимаешь, все нужные задатки! Каких-то десять, ну максимум пятнадцать лет – и он бы занял мое кресло, а я ушел бы со спокойной душой, твердо зная, что ученик не посрамит, а превзойдет своего учителя. Но, – казначей всплеснул руками, – увы и ах! Этот подарок Отец-Солнце приготовил не мне и не тебе – дар сей для Морского Старца.

– То есть ты уверен, что из него получится хороший адмирал?

– Хороший? Ни в коем случае. Из него, мой дражайший министр, получится Великий Адмирал. Если, конечно, – задумчиво добавил ги Карталь, – его не убьют раньше.

– На гонках колесниц, – ги Леннек сдвинув к затылку короткий парик, прижал ко лбу платок, – я бы не поставил на него и двух гвеллов.

– Почему ты не воспользуешься магией, Франсиско? – с любопытством спросил ги Карталь. – Пара капель эликсира – и ты вновь будешь пленять танесс роскошной гривой.

– Не пытайся меня сбить. Мы ведем речь о Раскона, твоем Диего. И я скажу тебе: он как шутиха – не знаешь, куда она полетит и где взорвется. Ты же хочешь, чтобы я запустил ее посреди порохового склада.

– Лучше взрываться, чем тонуть, – резко произнес казначей. – Уйти ярко, в один блистающий миг. Уверен, такое угодно Великому Огню куда больше, нежели медленное сползание в пучину. Во тьму, Франсиско, в холод и мрак. Подумай над этим.

– Оставь, – слабо махнул рукой герцог. – Мне надоело слушать эту проповедь. Каждый раз, как только ты видишь подходящий случай, ты заводишь одну и ту же гномью дребезжалку. Или ты назначил себя моей совестью, Элиас?

– В этом нет нужды, – живо возразил ги Карталь. – Я уверен, никто в Иторене лучше тебя самого не справится с этой ролью. К тебе, за этот вот стол, стекаются все нити: доклады, доносы, рапорты. И если я вижу тень из своего кресла, то первый министр не может оказаться слепцом.

– Отец-Солнце видит, я мечтал бы им оказаться, – выдохнул герцог. – Не видеть… как не видела плеяда моих предшественников. «На наш век хватит! – говорили они, – Великий Огонь не оставит лучших из детей своих!» И ведь они были правы, Элиас: на их век – хватило.

Убрав платок, он оперся локтями о стол и спрятал в ладони лицо.

– Ты просто устал, Франсиско, – успокаивающе произнес ги Карталь и сам не поверил своим словам. Его друг выглядел стариком, как будто их разделяло не десять лет, а все тридцать.

– Тем, кто придет после, – глухо произнес герцог Нуарийский, – тоже будет легче. Они всегда смогут прийти в галереи Эстрадивьяны и, указав на мой портрет, изречь с умным видом: вот он еще мог что-то изменить, а мы… а что мы? Уже слишком поздно.

– Мой портрет, надеюсь, будет висеть рядом? – ги Карталь оперся на спинку кресла, и, словно позируя невидимому живописцу, повернул голову. – Кстати, спасибо за напоминание. Пожалуй, я закажу портрет заранее, не дожидаясь, пока Двор отсыплет маэстро Велюччи десяток-другой сан от щедрот своих – уж я-то знаю, насколько скудны бывают их подачки. Да, сегодня же напишу ему…

– Элиас, Элиас, – вздохнул герцог. – Иной раз мне кажется, что маска беспечного повесы въелась в твою кожу слишком глубоко. Слишком уж часто ты бываешь весел там, где надо быть серьезным.

– Моя серьезность – слишком драгоценный товар, чтобы расходовать ее без особой на то нужды! – возразил казначей. – На прочее же хватит и веселости.

– Конечно-конечно. Представляю, как ты смеялся, когда составлял рекомендацию на этого молодца, Диего Раскона. Что ж, Элиас, шутка удалась, поздравляю!

– Ошибаешься. Как раз в тот момент я был крайне серьезен. И, Франсиско, я не понимаю, что же тебя так смущает в нем? Возраст?

– На самом деле, меня смущает не возраст его, а рост.

– Рост? – переспросил ги Карталь.

– Такие, как он, – задумчиво произнес герцог Нуарийский, – никогда не остаются среди толпы. Им нужна высокая подпорка… и ею становятся либо трон, либо эшафот.

– Это следует понимать, – прищурился казначей, – что ты согласен с моей оценкой этого маленького тана?

– И что же мне с ним делать?

– Испытай его. У тебя, Франсиско, наверняка ведь отыщется какое-нибудь невыполнимое задание.

– Вот как? И тебе ничуть не жалко своего протеже?

– Диего Раскона моя жалость ни к чему, – едва заметно улыбнулся ги Карталь. – Ему нужен фрегат.

– Плохо, Валь, очень плохо.

Они успели пройти уже полпути от дворца, прежде чем Диего сумел отвлечься от очередного безнадежного повторения в памяти деталей разговора с герцогом и ответить наконец-то на вопрос Марратоа: «как прошла встреча?».

– В самом деле?

– Самее не бывает. Я вел себя словно мальчишка! Горячился, дерзил… ужасно, в общем. Будь я на месте герцога, не доверил бы подобному юнцу даже командование весельной двойкой!