Тысяча Сынов - Макнилл Грэм. Страница 4

Его собеседница появилась в поле зрения, и Лемюэль прищурился от яркого солнца, глядя на молодую женщину, одетую в облегающую блузку, легкие укороченные брюки и запыленные сандалии. На шее у нее висело комбинированное устройство из вокс-самописца и пиктера, а из полотняной сумки на плече торчали блокноты и альбомы с зарисовками.

Камилла Шивани, в темных защитных очках, с ее смуглой от солнца кожей и длинными черными волосами, свисавшими из-под свободно повязанного шелкового тюрбана, являла собой превосходное зрелище. Лемюэлю очень нравились ее покрытое загаром лицо и решительные манеры. Она улыбнулась, глядя на него сверху вниз, и он ответил своей самой привлекательной улыбкой, на какую был способен. Все это было напрасно: такие, как он, не привлекали Камиллу, но проявить вежливость никогда не мешало.

— Лемюэль, когда дело касается людей, даже самых дальних и затерянных колоний, невозможно логическим путем объяснить их поведение, и тебе это должно быть хорошо известно, — заметила Камилла, стряхивая пыль с тонких перчаток, в которых обычно работала.

— Это точно. Иначе зачем бы мы здесь торчали, когда нет ничего достойного упоминания в летописях, — сказал он.

— Ничего достойного? Чепуха, здесь можно многое узнать, — заявила Камилла.

— Для археоисторика — возможно.

— Я целую неделю прожила с агхору и исследовала руины, на которых расположено их поселение. Это удивительно, ты обязательно должен пойти со мной в следующий раз.

— Я? И что я могу там узнать? — пожал плечами Лемюэль. — Я изучаю развитие общества после приведения к Согласию, а не мертвые развалины.

— Да, но прошлое оказывает влияние на будущее. Тебе должно быть известно, что невозможно сменить одну цивилизацию на другую, не учитывая историю предыдущей культуры.

— Верно, но агхору, как мне кажется, не обладают значительной историей, — грустно заметил Лемюэль. — Я не думаю, что после прихода Империума от их культуры вообще что-то останется.

— Возможно, ты и прав, но тем более важно успеть изучить их общество.

Лемюэль поднялся на ноги, и даже это незначительное усилие вызвало обильное выделение пота.

— Этот климат не подходит для толстяка, — пробормотал он.

— Ты не толстый, — сказала Камилла. — Ты просто щедро одарен природой.

— Это великодушно с твоей стороны, но я не питаю на свой счет никаких иллюзий. — Лемюэль отряхнул с рубахи приставшие кристаллы соли, а затем окинул взглядом круг мертвых камней. — А где твои компаньоны?

— Анкху Анен час назад вернулся на «Фотеп», чтобы заглянуть в списки Розетты. [8]

— А госпожа Эрида? — поинтересовался он.

Камилла усмехнулась:

— Калли копирует рисунки на мертвых камнях восточного склона Горы. Она скоро должна вернуться.

Каллиста Эрида, Камилла и Анкху Анен провели немало времени в бесплодных попытках расшифровать изящные, плавные руны, покрывавшие мертвые камни. До сих пор они не достигли больших успехов, но если кто-то и мог постичь значение загадочных надписей, то только эта троица.

— Вы уже приблизились к разгадке надписей на мертвых камнях? — спросил Лемюэль, махнув рукой в сторону древних менгиров.

— Мы над этим работаем. — Камилла сбросила с плеча сумку и сняла с шеи пиктер. — Калли уверена, что это одна из форм протоэльдарского наречия, более древнего, чем сами эльдары, из чего следует, что понять его точный смысл почти невозможно. Но Анкху Анен утверждает, что на Просперо имеются рукописи, способные пролить свет на эту головоломку.

— На Просперо? — внезапно заинтересовался Лемюэль.

— Да, в Атенеуме, какой-то огромной библиотеке в домашнем мире Тысячи Сынов.

— А что еще он говорил о библиотеке? — спросил Лемюэль.

Камилла пожала плечами, сняла защитные очки и потерла уставшие глаза:

— Вроде бы ничего. А в чем дело?

— Ни в чем, — сказал он и улыбнулся подошедшей Каллисте, радуясь возможности сменить тему.

Эта красивая женщина с оливковой кожей, одетая в просторную джеллабу, [9] при желании могла бы завоевать сердца всех летописцев-мужчин, приписанных к Двадцать восьмой экспедиции. Хотя их было не так уж и много: в Легионе Тысячи Сынов было принято тщательно отбирать тех, кто удостаивался чести сопровождать воинов в боевых походах и описывать их подвиги.

Так или иначе, Каллиста отвергала все ухаживания и большую часть времени проводила в обществе Лемюэля и Камиллы. Он же и не мечтал о связи ни с одной из этих женщин, довольствуясь дружбой с двумя исследовательницами неизвестного.

— С возвращением тебя, дорогая, — произнес он и, пройдя мимо Камиллы, взял Каллисту за руку.

Кожа ее была сухой и горячей, на пальцах остались темные пятна от копировальной бумаги, свернутые листы которой торчали из наплечной сумки.

Каллиста Эрида изучала историю, и полем ее деятельности были способы получения и передачи информации древними народами. На борту «Фотепа», в библиотеке, она как-то раз показала Лемюэлю голографические пикты старинного текста, известного под названием «Ши цзи», [10] исторические записки о древних императорах исчезнувшей культуры Терры. Каллиста объяснила, что точность изложения в этом произведении вызывает сомнения, поскольку просматривается старание автора опорочить императора, предшествовавшего тому, которому он служил. Таким образом, утверждала она, любой исторический текст можно истолковывать только после того, как будут известны пристрастия и предубеждения составителя.

— Лемюэль, Камилла, — обратилась к ним Каллиста, — нет ли у вас воды? Я забыла взять запасную флягу.

Лемюэль хихикнул:

— Только ты способна в таком мире забыть о дополнительной порции воды.

Каллиста кивнула и провела рукой по золотисто-рыжим волосам и покрасневшему от загара лицу. Ее зеленоватые глаза заблестели от веселого смущения, и Лемюэль понял, почему эта женщина привлекала к себе внимание всех мужчин. Она казалась настолько уязвимой, что каждому мужчине хотелось ее либо защитить, либо изнасиловать. Как ни странно, сама она об этом как будто и не догадывалась.

Лемюэль присел рядом со своей сумкой, чтобы достать фляжку, но Камилла вдруг дернула его за рукав:

— Смотри-ка, похоже, нам что-то несут.

Он обернулся и прикрыл ладонью глаза от яркого солнца. К ним направлялся один из Астартес, с бронзовым продолговатым кувшином в руках. На гладко выбритом черепе воина выделялся пучок оставленных черных волос, лицо, покрытое золотистым загаром, было до странности плоским, а темные глаза смотрели исподлобья, как у кобры. При виде холодного мерцания силы, окутывавшего силуэт Астартес, Лемюэля, несмотря на жару, пробрала дрожь.

— Собек, — произнес он.

— Ты его знаешь? — спросила Камилла.

— Понаслышке. Он один из ветеранов Легиона, состоит в отряде Тайных Скарабеев. И еще он является Практиком капитана Аримана, — пояснил Лемюэль. Заметив недоуменный взгляд Каллисты, он добавил: — По-моему, это что-то вроде показателя степени квалификации, например особо одаренный ученик.

— Ага.

Воин остановился и навис над ними несокрушимой керамитовой глыбой. Его боевая броня была затейливо украшена, и в символах, начертанных на красных пластинах, Лемюэль заметил точно такие же, что были вышиты на его рубахе. На правом плече Собека красовался золотой скарабей, а на левом наплечнике была выгравирована звезда с извивающимися лучами — эмблема Тысячи Сынов.

В центре звезды виднелась черная голова ворона. Она была меньше, чем скарабей, но, судя по расположению, имела большое значение. Это был символ Корвидов — одного из братств Тысячи Сынов, хотя за все время работы в Двадцать восьмой экспедиции Лемюэль так и не смог почти ничего узнать о его доктрине.

— Лорд Ариман посылает кувшин с водой, — произнес Собек.

Его звучный, раскатистый голос, казалось, доносился из самой глубины грудной клетки. Лемюэль решил, что это обусловлено значительными метаморфозами, которым подвергался организм человека при превращении в Астартес.