Завещание предков (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович. Страница 82

Тем временем Коловрат отправил полусотню к перелеску, от которого мы пришли. Я позвал Демьяна и подъехал к Кубину и Ефпатину.

- Как думаете, бояре, сколько у нас времени?

- Мало. Успеть бы укрепиться тут.

От леса летел частый перестук топоров и звук падающих деревьев, а мужики уже тащили первые сколоченные щиты и заградительные ежи. Они делались очень просто — выбиралась шестиметровая часть ствола с толстыми ветками, которые остро затачивались в метре от ствола и укладывалась комлем к тылу. Получалось сразу несколько рядов кольев торчащих в сторону врага. Нижние колья упирались в землю и высотой они получались в сажень. Попробуй такой ёж сходу преодолеть на коне или оттащить в сторону. Из молодых елей делалась аналогичные, только укладывались иначе — с комля до середины срубалось все, потом шли заточенные ветки, с каждым рядом длина их возрастала, и скреплялись они поперечным длинным бревном, сразу несколько штук. Такое решение приняли для экономии верёвки, но на самом деле оказалось куда практичнее.

- Куда уложить, бояре?

- Ложи так. — Я показал, куда укладывать заграждения, и обратился к Горину: — А ты, Демьян, оставь три десятка самых метких в прикрытие, а сам займись расстановкой щитов. Большие, по готовности, ставь в полутора десятках саженей от ежей, маленькие меж ними, и так по кругу. И отправь, кого в помощь мужикам, чтоб щиты скорей наготовить.

Рядом объявился Бравый:

- Исполнено, Володимир Иванович.

- Хорошо, Иван Пантелеевич, отправь оставшихся из твоей сотни в лес. Пусть помогают щиты с ежами делать. Да! И кликни сюда обозного старшину.

Сотни, отправленные на перехват поганых уже возвращались. Кубин и Коловпат о чем-то тихо переговаривались. Я их спросил — о чем речь? Коловрат, показывая рукой сказал:

- Вон там, слева, видишь, ложбина, скрытая подлеском? Вот там всех конных лучше расположить. Если что с разгона хорошо ударить можно.

- Бояре, посторонись!

Мы отъехали и мужики, притащившие сразу несколько щитов на санях, споро их установили. Один из них, обозный старшина Егор Суромяк, подскочил к нам.

- Егор, гвоздей и веревки хватит?

- Хватит, боярин. Мы ужо три десятка набили и ежей достаточно, только таскай.

- Хорошо, ты вот что ещё, всю бронь, что осталась ратникам Коловратовской дружины отдай. Всю.

Старшина кивнул.

- Я их у обоза ждать буду.

- Добре. — Коловрат позвал своих сотников и отдал распоряжение — безбронным идти к обозу. Я спросил у деда Матвея:

- А если мы всех конных тут поставим, что с другой стороны?

- Там только щиты, но сотню держать надо.

На холм, наконец, въехали вернувшиеся сотни Лисина, Садова и Бориса Велесова. Ратников отправили сразу в ложбину, а сотники подъехали к нам.

- Тьма их там, бояре. Десяток моих ратников за перелесок выскочили, глянули и обратно. Там их много и всем гуртом сюда валят. Скоро появятся.

- Вот, легки, на помине! — Кубин показал в дальнюю сторону поля.

Вдалеке, из-за перелеска, появилось черное пятно. Оно стало быстро увеличиваться. Мы посмотрели в другую сторону. Там так же появились всадники, вытекая из-за поворота как черная лава. Наши дозорные уходили к холму галопом.

- Скоро начнётся.

Я осмотрелся — большие шиты, уже стояли в один ряд, а от леса подвозили новые. Отлично, укрепиться успеем. Я показал сотникам, как и где, встать. Вместе с Коловратом обговорили сигналы и стали ждать. Сзади подъехал Бравый с одним ратником, вернувшимся из разведки леса.

- Не пройти, боярин. Густой чапарыжник. Да и обрыв далее есть. Речка там, видимо. Узка, да высоки берега. Пешими, только-только пролезть можно.

Хреново. Думал новиков через лес отправить. Да и обещал я Велесову, что Бориса сберегу. И не уйдёт ведь! Никто не уйдёт.

Поле вокруг холма почернело. Монголы заполнили его всё от края до края. Ратники смотрели из-за щитов вперед мрачно. Хмурый и долго молчавший дед Матвей, сплюнул и сказал:

- Они, похоже, сюда всей своей ордой пришли. Только самого Батый-хана пока не видать.

- Здесь он. — Прогудел Коловрат, показывая левее. — Эвон, бунчук Батыя несут.

Мы увидели коричневую массу всадников, перед которой все черные расступались. Во главе реяло полотнище черно-белого цвета с целым пуком кистей на древке. Это было знамя Чингисхана, по наследству доставшееся Батыю. Девятихвостое, с изображением серого кречета с черным вороном в когтях. И чем не угодил монголам черный ворон?

Коричневая гвардия хана встала прямо напротив холма. Кто в этой массе хан Батый не разберёшь. Из неё выехал один из всадников, пронесся перед строем, держа на вытянутой руке копьё с длинным пуком у наконечника, и что-то прокричал. В ответ монголы взревели:

- Дзе! Дзе! Дзе!

Глашатай сделал ещё один заход вдоль строя и поскакал к холму, а черная масса орала:

- Дзе! Дзе! Дзе!

Мы наблюдали за приближающимся монголом.

- Сейчас скажет, чтоб мы сдались.

- Ну, вот ещё! — Горин выхватил лук, но дед Матвей перехватил его руку.

- Охолонь, не время.

Монгол остановился перед ежами и закричал:

- Урусуты! Склонитесь перед царём всей земли Бату-ханом, внуком великого Потрясателя Вселенной Хана Чингиса. Целуйте землю у его ног! И будет вам милость!

Он вскинул копьё и черная масса взревела:

- Кху! Кху! Кху!

Всадник пришпорил коня и понёсся вдоль заграждения, тряся своим копьём. Ратники стояли в молчании. Некоторые бормотали молитвы, мрачно смотря на заполонивших все поле монгол.

- Эх, славная сеча будет! — Коловрат оглядел черную массу и пихнул Кубина. — Как считаешь, Матвей Власович?

- Да, на каждого по три дюжины поганых придется, а то и больше.

Коловрат и дед Матвей замолчали, а я прикрыл глаза.

Да, на каждого стоящего здесь ратника приходилось больше пятидесяти монгол. Много. Эх, не смогу я выполнить обещание, данное Велесову, не сберечь мне Бориса в этой битве. Вот он, мой момент истины! Тут я и останусь. Тут и будет мой последний бой.

И вдруг, сквозь закрытые веки, я увидел танки с крестами, много танков, ползущих к тонкой ломаной линии окопов и бойца в выжженной солнцем гимнастёрке. В солдате, ползущем навстречу стальной громаде я, вдруг, узнал своего деда. В танк полетела граната, а деда прошила пулемётная очередь. Он не вернулся с войны. Вместо него пришла похоронка.

Темный лес, озаряющийся вспышками выстрелов. Лай овчарок, и перекличка егерей, преследующих разведгруппу, уходящую к линии фронта с важным языком. Две фигуры в конце уходящей цепочки людей. Один из них, ранен. Он задерживает всех. Короткий спор и, по узкой тропе среди болота, в темноту уходит уже один. А оставшийся ложится за кустом и ждет. Он задержит немцев, даст время, чтоб его товарищи смогли уйти. Теперь я знаю как погиб мой второй дед. Теперь, вместо слов — пропал без вести, я скажу — погиб смертью храбрых.

Как погибли оба деда никто не знал. Я понял, что это мне рассказала память предков. Предков, которых я не помнил, не знал, кроме обоих дедов. Но все равно, я преклоняюсь перед ними и чту их.

Открываю глаза и, глядя на черную, как смерть, монгольскую орду, тихо говорю:

- Я помню отцов своих.

Рядом вздрагивает Демьян, а дед Матвей повторяет за мной:

- Я плоть от плоти твоей, отец мой. Помню и чту тебя.

Тихо и внятно Горин начинает проговаривать слова. Я раньше не знал этих слов, но они сами возникали из глубины моей памяти.

- Я кровь от крови вашей, славные предки мои. Чту и преклоняюсь пред вами. — Уже неслось над холмом. Каждый, глядя вперёд и сжимая рукояти сабель и мечей, пел песню смерти. И летели над ратниками слова древних воинов:

- Вижу я всех отцов своих.

- И пред вами стою, аки есть я.

- И силу рода моего, кипящую в жилах моих.

- И пред смертию лютой не поколеблет мя сомнение, ибо мертвые сраму не имут, ано смелые живут вечно.

Стихли все звуки. И стихли враги. Только слова готовящихся к смерти ратников, четко и слитно произносимые всеми, заполнили все вокруг. Слова подобные тем, что я слышал перед Керженской сечей.