Завещание предков (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович. Страница 90

Чертова пайцза. Перехватил её рукой и с силой сжал, сорвав с бечевы.

Половина обоза в перелеске. Крики в деревне усиливаются. Из крайней избы выскакивает молодая женщина, одетая в одну рубаху и с рыданием бросается в нашу сторону.

— А-а-а… спасите… родненькие!

За ней, смеясь, кидается степняк, и настигает её почти рядом с нами. Свалив женщину резким ударом в спину, поганый хватает женщину за волосы и, намотав их на руку, смотрит на нас.

— Урус гоо бёсгёй эмэгтэй хён. Сайна. — Ощеривается и тащит жертву в сторону домов.

И тут мои глаза встречаются с глазами этой женщины.

Раздавленная пайцза летит в снег и сверкает клинок, разваливая монгола пополам. Стряхивая с сабли кровь, пускаю коня в галоп. В секунды долетели до саней с награбленным. Бояре в иступлении работают саблями, вымещая всю злость и ярость на поганых. Все степняки, что находились на улице, в мгновение изрублены. Из двора напротив выскакивают два монгола. Первый поднимает щит, принимая удар меча, но Горинский клинок входит в него как в масло. Второй поганый, вереща, скрывается за дверью. Ратники соскакивают с коней и вламываются в дома. Оттуда доносится звон стали и яростные крики.

Всё, с этими покончено. Что там другая половина степняков?

Разворачиваюсь и скачу на край деревни, где привстав на стременах, вглядываюсь в поле.

Черт, так и есть! Табуны ушли далеко, но видно, что от них скачут всадники. Услышали звуки боя, или просто возвращаются обратно?

— Эй! Сюда!

Но, в запале, меня никто не слышит. Вижу Лисина, высочившего из двора с саблей в руке.

— Илья, всех сюда! Поганые!

Тот кивает и кидается с криком по дворам, а я смотрю на поле.

Черт! Их больше чем полусотня. Втрое больше. Об этом меня предупреждал ворон?

Собирается всего сорок ратников. Против полутора сотен? Видно, врал мне сон, не у реки мне погибать, а здесь.

Рысью огибаем обоз, медленно втягивающийся в лес. Очень, очень медленно он ползёт. А степняки уже разогнались. Ничего, сейчас мы их притормозим.

Осадив коня, открываю тул. Лук в руку, стелу к тетиве. Рядом шуршат, доставая стрелы и луки бояре.

- Мало стрел, Володимир Иванович. — Глядя на степняков произнёс Бравый.

- Значит, промахиваться нельзя, Иван Пантелеевич.

Хмыкает Горин. Ну да, он не промахнётся. Хорошо бы чтоб не промахнулись и остальные.

- Бей!

Защелкали луки. Я привычно выцеливаю врага, как будто видя вблизи его перекошенное лицо.

На! Поганый откидывается назад со стрелой в глазу. Почти весь передний ряд покатился по снежной целине. Строй сбился, но скорость не сбросил.

- Бей!

Слетело ещё с десяток поганых, остальные крепче сомкнули строй и подняли щиты.

- Бей!

Снова закувыркались кони, подминая седоков.

Всё, кончились стрелы. Кричу стоящим рядом Велесову и Лисину:

- Во второй ряд вставайте.

- Володимир Иванович! — Возмущаются оба одновременно.

- Делай, что старшие говорят. — Оттесняя их назад, ворчит Бравый. Усмехаюсь про себя — «знал бы ты, кто тут старше, и на сколько». В первые ряды выходят взрослые ратники, оттесняя назад новиков.

Пора, монголы уже в двухстах метрах. Начинаем разгон, плотно сбившись и опустив рогатины. Перед сшибкой над полем проносится клич:

- Китеж!

Удар! Вражеский наконечник подбиваю в сторону, а моя рогатина пробивает край монгольского щита и застревает в теле, вырываясь из руки. Саблю из ножен и сразу бью в бок степняка. Удачно!

Бум!

Щит вырвало из руки, и он улетел вместе с латной перчаткой. Откинулся назад, пропуская копьё над собой и отсекаю руку врагу.

Удар! Не успел отвести наконечник копья, и он пропарывает край кольчуги на боку. Чудом удержался в седле, но при этом выронил саблю.

Вырываюсь на простор, впереди никого, только вдалеке табуны. Конь останавливается и начинает валиться на бок. Соскакиваю и оборачиваюсь. Из сшибки вышли двадцать пять бояр. Ещё четверо пешие и сейчас ловят монгольских коней. Мне тоже надо лошадь. Рядом оказывается Лисин.

- Жив, боярин?

- Жив-жив. Коня надо.

- Сейчас.

Илья быстро поймал лошадь. Пока он её вел ко мне, я успел разглядеть тех, кто вышел из сшибки живым. Среди ратников, ловящих лошадей, увидел Велесова и Горина, скривившегося на один бок. Рысцой направился к ним, добив по пути, копошащегося в снегу монгола. Свою саблю я обнаружил торчащей рядом с бьющейся в агонии лошадью. Почти сразу нашел свою рогатину. Щита не нашел и, подобрав монгольский, поднялся в седло.

- За мной!

Два с половиной десятка кинулись догонять оставшихся степняков. После сшибки они не остановились и поскакали дальше к обозу. С последних телег поднимались раненые, бежали возницы с передних саней. Вставали все, кто мог двигаться, и готовились дать последний свой бой.

У перелеска закипела схватка. Часть монгол развернулась навстречу нам, и мы опять сшиблись. На этот раз сбил троих и, выскочив к обозу, сразу обрушил клинок на сражающегося с раненым ратником, степняка. Удар в спину, разворачиваюсь. На меня навалилось двое. Сабля идет кругом, отбивая вражеские клинки, от щита летят щепки. Что-то мелькает и один из поганых откидывается с болтом в шее. Это Кубин. Зарубив степняка, смотрю в глубину перелеска. Там, у сбившихся в пробке саней, тоже идёт схватка. Обозники рогатинами отгоняют конных монгол, раненые, кто может держать оружие, ощетинились клинками. Рядом с санями, где лежит дед Матвей, крутятся два степняка. Возница размахивает оглоблей, не подпуская их ближе, а Кубин заряжает арбалет. Направляю коня туда, по пути наколов монгола, выскочившего из-за ёлок.

Кубин навёл арбалет на поганого напротив и, вдруг, повернувшись, выстрелил мне навстречу. Сзади кто-то вскрикнул и упал, а я, не оглядываясь и не обращая на боль от удара сзади, ринулся вперёд, так как увидел, что монгол замахнулся на Матвея Власовича. Сходу рубанув степняку по затылку, а второго сбив с коня торцом щита, слетаю с коня и кидаюсь к саням, добив сшибленного врага.

- Власыч! Власыч! — Я тормошил безвольное тело и смотрел на человека, ставшего мне лучшим другом.

Эх, Власыч, Власыч. Зачем стрелял, ценой своей жизни спасая меня? Убил бы поганого напротив, был бы жив, а я как-нибудь обошелся. До этого обходился же. И не прав был ты, когда говорил, что то был твой последний бой. Вот твой последний бой.

Сквозь красное марево в глазах и звон в голове, я не сразу понимаю, что мне говорит та женщина, которую за волосы таскал монгол.

- А?

- Что делать, боярин?

Медленно обвожу взглядом место схватки. Что, все наши полегли, и я остался один? Нет, вон Борис куда-то на коне поехал и подходит, покачиваясь Илья. Садится рядом, прямо на снег. Слева появляются четверо новиков, еле стоящих на ногах. Четверо счастливых, так как их четверо, не считая Илью и Демьяна и было. А где сам Горин?

- Так что делать-то, боярин? — Женщина повторила свой вопрос, и я увидел ещё небольшую толпу селян, что стояла невдалеке. В основном женщины и дети, но есть и мужики.

- Уходите. Придут поганые — вырежут всех. В отместку. И сожгут. Берите свой скарб, что ещё не нагружен, — я показал на сани, стоящие в центре деревни, — вон, почти собраны, и уходите.

Но селяне стояли столбом, и не двигались.

- Наш обоз сейчас уйдёт. — Я не собирался долго их уговаривать. — Соберём всех павших и уйдём.

Да, уходить надо срочно. Сколько у нас времени? Подозреваю что мало. Даже если уйти сейчас, то по следам найдут. Надо их отвлечь, а следы замести. Хорошо бы снег пошел, вон какие тучи идут, и мороз спал, но когда он ещё пойдёт?

Наконец селяне зашевелились. Женщины кинулись к домам, а несколько мужиков подошли ко мне.

- Боярин, мы поможем убиенных собрать.

Я устало кивнул, так как у нас самих сил почти не осталось, да и времени в обрез. Мужики, поклонились и, перекрестившись, начали переносить убитых и складывать тела на сани.

Из густой молодой ёлочной поросли вдруг вывалились двое — Варнавин Николай и Демьян. Вышли и упали, снег вокруг них сразу покраснел. Удивлённо смотрю на Варнавина — он же в первых санях был и заместо возницы правил. В бою на холме, ему сильно ногу поранили, да и стрелу он заполучил в ключицу.