Изгнание - Лампитт Дина. Страница 66

Но в ту же ночь, после того как гости разошлись довольно рано, боясь поздно возвращаться, Майкл, который за последнее время изучил и по достоинству оценил все сексуальные потребности той новой женщины, которой теперь стала Арабелла, показал ей все свои превосходные качества любовника. Его стройные ноги с нежностью и силой обвивали ее тело, движения были медленными и такими чувственными и расчетливыми, что она про себя решила, что в ее «коллекции» еще никогда не было лучшего мужчины. Почему же тогда, когда он ушел в морозное зимнее утро, у нее пересохло во рту, а глаза наполнились слезами?

– Сука! – громко и яростно воскликнула она, изо всех сил колотя по подушке сжатыми кулаками.

Час спустя, умывшись и одевшись, готовая во всеоружии встретить новый день, Николь постаралась разобраться в себе и понять, почему она испытывает чувство вины по отношению к человеку, который, если разобраться, является для нее не больше, чем другом. Хотя память о тех кратких мгновениях и осязаемый плотский вкус поцелуев Джоселина не покидали ее. Первый раз в жизни Николь волновалась из-за того, что у нее было сразу два любовника.

В этот день она собиралась в Розерфилд Грейз проведать мистера Холлина и провести с ним еженедельную беседу о ходе военных действий. Сразу после завтрака, надев теплое пальто с капюшоном, так как было очень холодно, Николь отправилась в путь.

– Тебе просто повезло, – сказал Майкл накануне вечером, – что я разрешаю тебе так спокойно себя вести. Ведь войско принца Руперта стоит совсем рядом, и кто-нибудь из вас может в любой момент предать нас.

– Так все-таки, зачем вы здесь? – снова спросила она. – Неужели ты считаешь, что вы сможете помешать королю покинуть Оксфорд?

– Да нет, он может выехать из Оксфорда в любой момент со всем своим войском. Наша настоящая цель – следить за дорогами, ведущими в Лондон, если Карл предпримет еще одну попытку занять столицу. Я слышал, что вокруг скоро выстроят защитный вал, так что Лондон вскоре будет полностью укреплен.

– Этот город, наверное, очень много значит для парламентариев, раз они решили превратить его в крепость.

– Конечно. Ну, вот теперь ты знаешь, что такие маленькие группы, как наша, одни – побольше, другие – поменьше, охраняют дороги в Лондон, и для нас очень важно, чтобы наше месторасположение оставалось в тайне.

– Но как такое может быть? Слухами земля полнится, а, как я поняла, устная почта работает так же надежно, как и везде в мире.

Майкл нахмурился:

– А твой друг священник? Он не может предать нас?

– Нет, если я попрошу его молчать.

– Тогда сделай это, дорогая Арабелла. Мне бы не хотелось применять по отношению к нему насилие.

«Это было явное предупреждение», – думала Николь по дороге в деревню, прислушиваясь к хрусту снега под копытами лошади. Группа всадников не могла не обратить на себя внимания, независимо от того, кто они – «круглоголовые» или роялисты. И если люди Майкла начнут из мести грабить дома ее знакомых, то это может кончиться плачевно и для них, и для нее. А то, что ее дом останется цел и невредим, докажет слова Эммет о том, что ее будут считать сочувствующей «круглоголовым», и обвинения будут еще ужаснее, если пойдут слухи о том, что она спит с предводителем этих людей. Все больше волнуясь, Николь, между тем, медленно приближалась к дому священника.

К ее большому удивлению, мистера Холлина дома не оказалось, хотя входная дверь была открыта, а в камине ярко горел огонь.

– Здравствуйте, – позвала Николь хозяина дома, – вы здесь, ваша светлость? Это Арабелла Аттвуд.

Ответа не последовало, и, секунду поколебавшись, Николь решила поискать его в церкви. Оставив лошадь привязанной у крыльца, она прошла небольшое расстояние до церкви Святого Николая пешком, удивляясь, что священник вышел из дома в такой холод.

Перед ее взором расстилался оксфордширский пейзаж: рассыпанные тут и там постройки отбрасывали тени на девственную белизну снега, покрытые инеем темные деревья невозмутимо тянули ветви навстречу бледному солнцу. Маленькие ручейки и водоемы замерзли и были неподвижны, они походили на серебряные нити, вспыхивающие радугой в тех местах, где солнечный свет касался их. Вдалеке виднелась Темза, как всегда незамерзшая, темная и блестящая, как спина тюленя. Оглядываясь по сторонам, Николь с новой силой поразилась красоте природы, красоте этого простого сельского пейзажа, такого прекрасного в любое время года. Воздух, холодный и чистый, пьянил ее, словно вино, сама атмосфера зимнего утра казалась горькой и бодрящей, будоражущей кровь. Прищурившись, глядя на весь этот зимний пейзаж и почти ощущая на губах его вкус, Николь зашла в церковь.

После яркого дневного света в церкви было сумрачно и темно. На пороге она споткнулась и чуть не упала, и этот звук привлек внимание двух людей, стоящих на коленях перед алтарем. Одного из них она узнала, хотя почти ничего не видела: это был мистер Холлин, но второго, одетого в широкий плащ с капюшоном, Николь не знала. Когда она вошла, они оба повернули головы, и после недолгого колебания священник поднялся на ноги и обратился к ней со словами:

– О, Арабелла, дорогая, я очень рад, что вам пришло в голову искать меня здесь.

– Я зашла к вам домой, но там никого не оказалось, – она подумала было о том, что это объяснение вполне логично, но вслух ничего не сказала, так как вдруг застыла, внимательно вглядываясь в незнакомца.

– Я вижу, вы узнали нашего посетителя, – пробормотал мистер Холлин.

– Нет, не узнала.

– Как бы то ни было, он будет очень рад поговорить с вами, – продолжал священник, двигаясь в сторону Николь по проходу.

Незнакомец тоже поднялся.

– Добрый день, госпожа, – сказал он тихо.

От звука его голоса по спине Николь побежали мурашки, как бы ни была она рада его услышать. Потому что тот, кому этот голос принадлежал, был достаточно умен и хитер для того, чтобы разгадать, чем она занимается в спальне по ночам. Она решила не притворяться, что очень рада его видеть.

– Лорд Джоселин жив? – спросила она. – Ради Бога, ответь мне!

– Жив и здоров, миледи, – ответил Карадок, откидывая капюшон. – Сегодня утром я простился с ним в Оксфорде.