Отражения (Трилогия) - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 20
— Прости, больше не буду.
М-да, звучит не очень-то искренне.
«А я полагаю, что будешь, и не один раз, — вздыхает голос. — Надо всё же становиться более рассудительным и спокойным.»
— Да куда уж рассудительнее?! Хорошо, торжественно клянусь, что в следующий раз, когда на моём пути появится девица в затруднительном положении, я пройду мимо! А ещё лучше — отползу в кусты! В крайнем случае, там и зазимую...
«Ай, как мы разозлились! — Радость и ликование. — Кстати, о девицах...»
— Каких ещё?
«Которые инкогнито посещают тебя и оставляют на память роскошные узоры на лице.»
Я чувствую, как в груди начинает закипать бешенство.
— Закрой эту тему! Раз и навсегда! Я не буду её обсуждать!
«Хочешь сказать, что подставил лицо под иглы палача по своей воле?» — Вкрадчивый шёпот.
— Ты знаешь, что нет! — Я почти кричу. — Я не мог ничего сделать!
«Пожалуй, — соглашается голос. — Ты всего лишь мог избежать этой ситуации. В самом начале. На кой фрэлл ты решил поучить малолетнего выродка уважительному отношению к старшим?»
— Он первый начал!
«Великолепное оправдание, — сокрушается голос. — А сколько нам лет? Пять? Десять? Да, пожалуй, не больше... Ты что, считал, что всё сойдёт тебе с рук?»
— Ну-у-у-у...
Наверное, считал.
«Положим, я тоже немного виноват, — признаёт голос. — Но ради всего сущего, зачем? Зачем ты полез в самую глубокую яму, которую только нашёл?»
— Я не лез...
«Вожжа под хвост попала?»
— Нет у меня никакого хвоста!
Я был близок к тому, чтобы взвыть.
«Ну, положим, хвост-то у тебя в наличии имеется, — не обратив внимания на моё возмущение, продолжает голос. — Уж мы-то с тобой это знаем, не притворяйся! Правда, потревожить его вожжой достаточно сложно... Скорее даже — невозможно...»
— Оставь в покое мои конечности. — Я поспешил сбить своего собеседника с любимого «конька». — Я предпочитаю о них не вспоминать...
«Когда-нибудь придётся. Как тебе понравилась Нэгарра?»
— Омерзительно.
При одном только воспоминании виски начинают ныть.
«Вот-вот. Понимаешь, что лучше её избегать?»
— Теперь — понимаю.
«Обещаешь, что примешь мои слова к сведению?»
— Обещаю.
«Опять врёшь, — усмехается голос. — Ну и фрэлл с тобой! Мне остаётся только одно: почаще тебя навещать.»
— Жду с нетерпением. — Я вяло пытаюсь пошутить.
«А всё-таки она хороша, верно?»
— Кто — она?
К чему эти подначки?
«Эльфийка, кто же ещё? Небось пожалел, что у неё было мало времени.»
Ах ты, сволочь!
— Ты же знаешь, что ЭТО меня не интересует!
«Знаю, — вздыхает голос. — И очень переживаю по этому поводу. Но не расстраивайся, я всегда буду с тобой, любовь моя!»
— Не смей так ко мне обращаться!
«Ну кто же будет любить тебя так же бескорыстно и искренне, как я? И вообще — давай-ка хлопнем глазками, встанем и посмотрим на нашего нового хозяина!»
Спор я проиграл. В который раз? Уверен, что не в последний... В самом деле, кому под силу одержать верх над своим внутренним голосом — этим бесконечно мудрым, беспредельно ехидным и по-настоящему понимающим тебя собеседником? Собеседником, который лучше всех прочих знает, когда нужно просто помолчать...
Я чихнул. Ресницы стукнулись друг о друга с лязгом рыцарей в полном боевом доспехе — возвращение в неуклюжее тело показалось нереально лёгкому (на какое-то время) сознанию изощрённой пыткой. Но лёгкость никуда не исчезла: она ударила в голову, как выдержанное десятилетиями вино. Я чувствую, что могу всё. Ну, почти всё. Например, пойти и набить кому-нибудь физиономию. Или кого-нибудь поцеловать. Не важно, что результат в обоих случаях будет одинаковым: затрещина, которая надолго выведет меня из строя, — но сейчас мне так легко и весело, что...
Я ли открыл глаза в одной из комнат постоялого двора?
Сажусь на постели — когда меня успели сюда перенести? — и голова тут же начинает танцевать что-то очень изящное и запутанное. Ничего, прорвёмся!
Из смежной комнаты доносятся голоса. Два голоса. И оба мне хорошо знакомы, потому что один принадлежит косвенному виновнику появления узора на моём лице, а другой — человеку, которого я знаю под кличкой «Мастер». Десяток шагов кажется непреодолимым расстоянием, но я одерживаю победу над Пространством и заглядываю в дверной проём.
Так и есть, Бэр собственной персоной. Виноватый и пришибленный. Рядом на кровати лежит Мэтти, не принимающий участия в разговоре, что и неудивительно, поскольку он всё ещё спит. Мастер — всё в том же походном костюме, только без накидки, отсутствие которой позволяет мне наконец-то увидеть лицо моего «хозяина» целиком. Что сказать? Открывшаяся картина вполне меня удовлетворяет. Он, несомненно, умён и опытен. А ещё — добр. Возможно, Бэр этого не замечает, потому что робко отводит взгляд, но серые прищуренные глаза полны снисходительного лукавства, хотя в голосе старательно звенят стальные нотки:
— Признаться, я ожидал от вас большего. Как видно, старею... — притворно сокрушается Мастер.
— Мы делали всё возможное...
— Я вижу. — Мастер кивает в сторону Мэтти. — Особенно отличился твой напарник. Полезть в пасть к оборотню с голыми руками! Чему я вас учил, спрашивается, все эти годы? Напрасно потратил время!
— Мастер, мы не ожидали...
— В этом году в переэкзаменовке вам отказано, — отрезает Мастер.
Бэр выглядит совершенно раздавленным, и я решаю подбросить несколько поленьев. Но не в его костёр...
— Ошибки учеников — полное и безоговорочное поражение их Учителя, — провозглашаю я, прислоняясь к косяку. Мастер переводит взгляд на меня. Лукавства в серых глазах становится ещё больше.
— А это у нас кто? Вещь? Если так, то ты должен в данный момент: первое — лежать, и второе — тихо!
— А мне что-то не лежится, — скалюсь я. — Вот решил взглянуть на своего хозяина...
— Доволен?
— Ну, могло бы быть и хуже, конечно, хотя... Пять баллов из десяти.
— Так мало? — Левая бровь взлетает вверх.
— На первое время достаточно. — Я важно выпячиваю нижнюю губу. Интересно, как звучит мой голос? Щека совсем онемела, и я говорю только половиной рта.
— Какой же ты строгий, — качает головой Мастер.
— Какой есть. Не нравится? Я к тебе в рабы не напрашивался.
— И то верно... Так что ты сказал насчёт ошибок?
— Ты сам виноват в промахах этих парней.
— Неужели? — Он всем своим видом выражает неподдельный интерес.
— Сомневаешься?
— Докажи, сделай милость!
— Легко! — Угу, только с такой пьяной головой я и могу что-то доказывать... — Тебе надо было подробно рассказать о накрах и особенностях их применения оборотнями. Если бы маг заранее предполагал такую возможность, первая атака шадды не выбила бы его из колеи.
— Первая атака?
— Ага, когда она рассеивала чары защитных амулетов... Амулеты-то хоть были? — Я вопросительно смотрю на Бэра. Тот смущается, краснеет, бледнеет и что-то лепечет в своё оправдание. Из бессвязного потока слов мы с Мастером заключаем: амулеты были, но полуразряженные. Я догадываюсь о причине такого плачевного состояния магических принадлежностей, но предпочитаю опустить эту деталь.
— Ладно, дело даже не в этом... Он смог удержаться и не впасть «в спячку», верно? Почему же он не разбудил пару крепких мужиков? — Снова вопрос, на этот раз — в воздух, потому что лучник ответа не знает, а маг не в состоянии ответить. Он подхватывает:
— И правда, почему?
Я пожимаю плечами:
— Наверное, не успевал. И это тоже твоя вина! — Мой указующий перст утыкается в грудь Мастера.
— Почему же? — протестует он.
— Потому что ты должен был научить своих подопечных правильно оценивать силы противника и просчитывать партию на несколько ходов вперёд.
— А ты-то сам можешь оценить противника?
— Могу, но обычно ленюсь это сделать, — честно признаю я.
Мастер почти хохочет.
— Ну и молодёжь пошла! Ещё молоко на губах не обсохло, а уже стариков пытаются учить... Впрочем, кое-что ты сказал совершенно правильно, и Клемету придётся серьёзно заняться тактикой и стратегией. Когда он очнётся...