Гринер и Тео. Роза для короля - Белякова Евгения Петровна. Страница 26

Из помещения вели две двери. Судя по основательности постройки, не на улицу – как минимум еще три-пять комнат, решил Гринер, не считая кухни и чего-нибудь еще. Хотя… с магами никогда нельзя быть уверенным.

– И что мне теперь делать? – спросил юноша.

– Для начала – сесть. Хочешь чаю?

– Ага.

Гринер присел на краешек стула, чинно положил на колени мешок и принялся вежливо рассматривать склянки и книги на соседнем столе. Словом, вел себя как человек, впервые пришедший к кому-то в гости. Да так оно и было, к тому же существовала опасность разбить что-нибудь стеклянное, а Гринер по опыту знал, что эффект может быть очень неожиданным. И почти наверняка – неприятным.

– Тогда я схожу, подвешу чайник и достану нам что-нибудь похрустеть, – предупредил Уэйн и вышел в левую дверь. Гринер из чистого любопытства отклонился на стуле – посмотреть, и понял, что оказался прав: за проемом находилась кухня, меньше, правда, чем у Тео.

Гринер подумал – а не вытащить ли немного еды из мешка, вроде как угостить, но потом передумал. Завязал потуже тесемки на горловине и принялся размышлять, сразу Белый начнет его «окучивать», или же сначала постарается расположить к себе. Юноша хотел бы быть готовым к каждому варианту, но вынужден был признать, что врожденное обаяние Уэйна, мягкость, с которой он общался и уютный дом существенно подорвали решимость противиться уговорам. Гринер дал себе обещание – не подаваться, оценивать ситуацию трезво и ничего не обещать.

Белый вернулся быстро, неся угощение и дымящиеся чашки на подносе. Радушно улыбнулся и скосил глаза на чай, мол, сейчас мы с тобой, наконец-то, спокойно поговорим. Хотя, может, Гринер неправильно истолковал его взгляд – в конце концов, они и до этого общались ровно и дружелюбно. Вообще от мага исходило такое странное ощущение… «Будто наконец вернулся домой», – подумал юноша, и еще раз дал себе слово не поддаваться излишне этому обаянию, потому что Кендрик вон, тоже был обаятельным, однако от него мурашки по спине бегали.

– Жаль, что ты не Белый, – сказал Уэйн, сдвигая в сторону свитки и баночки, чтобы поставить поднос на стол. – Мы бы устроили тебе церемонию принятия, в красивом мраморном зале… Кстати.

Уэйн посмотрел на Гринера, взгляд его потяжелел, и юноша подумал, что сейчас его начнут потрошить, медленно и со вкусом. А печенье – так, бдительность усыпить.

– Мне не дает покоя один вопрос, – медленно протянул Белый, проницательно глядя Гринеру в глаза, которые тот не отводил, боясь, что это послужит признаком вранья. – Почему ты сбежал?

– Ну я… э-э-э…

– Я сомневаюсь, что причина была в том, что ты испугался.

– Я не испугался!

– Ну, я же и говорю – сомневаюсь. Но если нет – тогда почему?

Гринер задумался. Уэйн ему нравился, а Тео просила не говорить о том, почему Гринер вернулся, но не о том, почему ушел.

– Я просто подумал, – начал Гринер, раздумывая на ходу, как бы попонятнее объяснить. – Что это все… ну, слишком для меня.

«Знает ли Уэйн о том, кто я по рождению? Не выдам ли я какой тайны, рассказав об этом? Надо говорить как можно более расплывчато».

– Мне нравилось быть учеником, но это тяжело. Я совсем не подхожу для этого. Понимаете, я был простым мальчишкой, а тут…

– Король по праву рождения? Маг?

Гринер с облегчением выдохнул. Он знает.

– Да! Я не готов. Может, буду когда-нибудь, но не сейчас.

– Знаешь… – Белый так и не притронулся к чаю, сидел напротив Гринера в кресле, сложив руки на колене. – Одна из самых больших ошибок, которые человек может совершить – это отказать самому себе в своей же судьбе. Поставить себе предел – и не пытаться достигнуть того, на что способен. Другим словом…

– Испугаться? – прошептал Гринер.

– Я этого не говорил. Ты сказал… но – да.

На Гринера нахлынуло полузабытое воспоминание. Точно такое же чувство он испытывал, общаясь с замковым жрецом Древа, когда тот корил его за какие-то шалости. Ощущение, будто ты обязан быть лучше, чем есть на самом деле. Будто мир ждет от тебя только правильных поступков. И не сказать, что это было так уж приятно – знать, что ты никчемный человек, неудачник, причем, только потому, что ты остаешься самим собой. Кто придумал такие правила, что все должны быть совершенны?

– Я не трус, – только и сказал Гринер, мрачно сверля чашку взглядом.

Уэйн тихо вздохнул.

– Пей свой чай, остынет. Его надо употреблять обязательно горячим, такой сорт. Оставим пока в стороне вопрос о том, почему ты ушел от наставницы… Мне хотелось бы знать, почему ты вернулся. Это, пожалуй, важнее будет.

«Вот оно», – подумал Гринер. – «Сейчас начнет выпытывать». И, в полном соответствии с наказом Тео, промямлил:

– Я сейчас не хотел бы… говорить об этом. Еще не до конца разобрался в себе.

– Хорошо, – не стал настаивать Белый. – Как тебе чай? Я добавляю в него некоторые травы, что растут тут, в предгорьях, получается приятно и полезно. Лучше всего собирать их весной, когда они еще полны жизненных сил, но ни в коем случае не срывать много, иначе растение может обидеться… что ты так смотришь, оно тоже – живое существо…

Гринер расслабился. То ли напиток, который он все-таки пригубил, подействовал, то ли плавная речь Уэйна – юноша стал клевать носом. Чтобы не разбить чашку, выскальзывающую из рук, он отставил ее в сторону – и тут с удивлением, правда, весьма вялым, заметил, что в комнату вошел еще один человек и уселся на стуле в углу. Или он находился там с самого начала, а Гринер его просто до этой поры не замечал? Во всяком случае, Уэйн на визитера не обращал ни малейшего внимания, продолжая описывать горные склоны, травы и настойки. Гринеру же этот мужчина с гривой седых волос, высоким лбом и добрыми глазами показался знакомым. Когда юноша уже хотел спросить Уэйна, видит ли он кого-нибудь в углу, чтобы тем самым развеять свои сомнения, знакомый незнакомец приставил палец к губам.

А потом Гринер заснул. И видел сон. Или, скорее, видение, яркое, похожее на реальность; но вместе с тем неуловимо сказочное, потустороннее и такое умиротворяющее, что ничуть не испугался, оказавшись внезапно вместо комнаты в доме Белого в лесу, на цветущем, залитом солнцем лугу. Деревья вокруг, как живые, дышали золотистым светом. Повинуясь непонятному, но непреодолимому желанию, юноша двинулся сквозь лес, туда, куда звало его что-то очень важное. Он вышел на небольшой холм – и увидел перед собой реку, темно-синюю, с белыми барашками – бурная ее вода пенилась у камней, торчащих то тут, то там.

Гринер понял, что ему надо на тот берег. Но боязнь утонуть заставила его сначала замедлить радостный шаг, а потом и вовсе остановиться; улыбка предвкушения чего-то чудесного пропала с его лица.

– Когда-нибудь ты наберешься смелости и попадешь на ту сторону, – услышал Гринер голос рядом с собой, и, обернувшись, увидел того самого седовласого мужчину, что сидел у Белого мага. Только тут он, если это было вообще возможно, выглядел еще мудрее и добрее. От него исходила некая притягательная, и вместе с тем пугающая сила.

– А когда? – спросил Гринер… и проснулся.

– Что когда? – спросил Уэйн, легонько хлопая Гринера по щекам. Тот понял, что лежит на чем-то твердом, высоко над полом.

– Не спрашивай, лишнее. – Раздался второй голос, в котором юноша с изумлением узнал того самого… из сна-видения. Так, значит, он настоящий…

– Это Гвен. Он уже закончил изменять тебя, а, следовательно… тебе пора возвращаться. Вот твои вещи.

Если в начале знакомства Уэйн показался Гринеру дружелюбным, то сейчас, определенно, он изменил манеру общения – она стала куда суше, и говорил он так, будто не мог дождаться, когда же избавится от хлопот с неоперившимся учеником. А, может, просто устал – выглядел он точно подавленно.

Второй маг, как понял Гринер – главный целитель, спорить с коллегой не стал. Помог слезть со стола, на котором Гринер лежал. Поправил на нем куртку.

– Иди, мальчик. Запомни только вот что, это касается твоего самочувствия в ближайшие несколько дней…