Нашествие Тьмы - Сальваторе Роберт Энтони. Страница 31
Если бы даже сотня дворфов работала громадными мехами, вряд ли им удалось бы раздуть столь яростное пламя. Огненные языки поднялись разноцветным столбом, и в глазах тех, кто сидел вокруг него, светился восторг и торжество.
— И что здесь происходит? — послышался голос от двери. — Вы посмели созвать собрание, даже не уведомив Дом Облодра?
Мать Бэнр, сидевшая во главе стола, была обращена к Кьорл спиной. Она подняла руку, призывая успокоиться остальных. Очень медленно старуха обернулась лицом к той, кого не выносила, и они с ненавистью посмотрели друг другу в глаза.
— Палач не приглашает жертву на место казни, — невозмутимо сказала Бэнр. — Он либо доставляет ее туда, либо заманивает.
Остальных столь недвусмысленное заявление привело в замешательство. Если обходиться с Кьорл более уважительно… тогда в случае чего им, может, удалось бы спастись.
Но Мать Бэнр так не считала. Она верила в то, что их и ее единственной надеждой оставалась Паучья Королева, и всей душой полагалась на то, что божество не обмануло их.
Но когда первая волна психической энергии захлестнула Бэнр, у нее, как и у других, возникли некоторые сомнения в этом. Какое-то время она еще держалась на ногах, выказывая незаурядно сильную волю, но потом Кьорл пересилила и швырнула ее на стол. Бэнр почувствовала, как пол ушел из-под ее ног, словно бы громадная незримая рука схватила ее и теперь тащила в самое пламя.
— Насколько же действеннее будут ваши мольбы к Ллос, — ликуя, взвизгнула Кьорл, — когда в огонь полетит сама Мать Бэнр!
Остальные присутствующие, и в первую очередь Матери Домов, не знали, что делать. Мез'Баррис опустила голову и тихо пробормотала слова заклинания, моля Ллос услышать ее и избавить от всего этого.
Зирит и остальные не сводили глаз с огня. Божество велело им его развести, но почему же из пламени не появится танар'ри или другое могучее существо и не придет им на выручку?
В кишащей слизняками Бездне Эррту сидел на своем грибном троне и наслаждался тем, что видел. Даже наблюдая происходящее через то приспособление, что дала ему Ллос, большой танар'ри явственно чувствовал страх, владевший теми, кто собрался в зале заседаний, и почти что ощущал на своих губах горький вкус ненависти Кьорл Одран.
Кьорл определенно нравилась Эррту. Как она была похожа на него порочностью и злобностью сердца, беспощадная убийца, лишавшая жизни ради удовольствия, любительница интриг, заводившая их лишь ради наслаждения игрой! Большому танар'ри не терпелось увидеть, как Кьорл бросит свою соперницу в бушующее пламя.
Но Ллос дала ему вполне ясные указания, а обещанный ею дар был чересчур соблазнителен, чтобы упустить его. Удивительно, что ворота между уровнями раскрылись, причем широко, учитывая, что магия никому не повиновалась.
Эррту уже послал в качестве гонца одного танар'ри, громадного глабрезу, через меньшие ворота, но те, открытые самой богиней, были ненадежны и раскрылись на какие-то мгновения. Повторять его подвиг Эррту не хотелось, по крайней мере сейчас.
Однако, приняв в расчет, что магия стала совершенно непредсказуемой, демон ощутил прилив воодушевления. Что если прежние правила изгнания больше не действуют? Что если он сам может пройти через открывшиеся ворота и еще разок посетить Материальный уровень? Тогда ему уже не нужно будет подчиняться приказам Ллос; он сам сможет разыскать этого предателя До'Урдена, отомстить ему и вернуться в холодную Северную Землю, где его ждал легендарный хрустальный осколок!
Ворота были открыты. Эррту прошел в них.
И упал назад, обратно в Бездну, место своего столетнего изгнания.
Несколько демонов столпились вокруг большого танар'ри, почувствовав, что появилась лазейка, и бросились в ворота, но Эррту, разъяренный неудачей, рыча, не пустил их.
Пусть эта негодяйка Кьорл кинет любимую жрицу Ллос в огонь, мстительно подумал Эррту. Жертва будет принесена, ворота останутся открытыми, а быть может, и распахнутся еще шире.
Эррту тяготился изгнанием и терпеть не мог подчиняться кому-либо. Пусть Ллос подергается, пусть Бэнр поглотит огонь, и лишь тогда он выполнит то, что требовала Паучья Королева.
От смерти старуху Бэнр спасло неожиданное вмешательство иллитида Метила. Посетив Джарлакса, глабрезу отправился к нему и тоже передал предсказание о судьбе Дома Бэнр, и Метил, которого его народ считал своим послом среди темных эльфов, именно по этой причине остался на стороне победителей.
Волны психической энергии иллитида обезвредили натиск Кьорл, и Мать Бэнр упала на край стола.
Кьорл, не ожидавшая ничего подобного, изумленно раскрыла глаза, но тут Метил, до сей поры невидимо стоявший рядом со старухой, стал зримым.
«Подожди до конца, — громко раздался в мозгу осьминогоголового урода голос Одран. — Увидишь, кто победит, и тогда решай, с кем ты».
Метил так же мысленно заверил ее, что исход ему известен, но не это взволновало Кьорл, а громадное крыло, похожее на крыло летучей мыши, что вдруг показалось из самого пламени. Это был танар'ри, настоящий танар'ри!
Из огня выскочил еще один глабрезу и приземлился на пол между двумя женщинами. Кьорл попыталась выставить психический заслон, но она хорошо знала, что ей не под силу тягаться с таким существом.
Она заметила, что в языках яростно полыхающего огня проявляется еще один демон. Она вдруг поняла, что Ллос против нее! Похоже, что на зов Матери Бэнр решила явиться вся Бездна!
И Кьорл сделала единственно возможное в этом положении: она снова растворилась в воздухе и понеслась через весь город в свой дворец.
Сквозь распахнутые ворота продолжали вырываться чудища, их уже было больше сотни. Так продолжалось больше часа, и прислужники Эррту, а следовательно, и Ллос выходили на отчаянные призывы глав Домов и в диком восторге летели по городу, чтобы окружить дворец Облодра.
В зале на плато К'елларц'орль собравшиеся обменивались довольными улыбками и даже поздравляли друг друга. Божество сделало то, что обещало, и будущее верных поклонников Ллос вновь представало в восхитительно темном свете.
Из этих восьми лишь Громф улыбался не совсем искренне. Он, конечно, не желал победы Дома Облодра, но для него было мало радости в том, что вскоре все снова будет по-старому и он, несмотря на свои таланты и необыкновенное владение магическими силами, останется, как и раньше, всего лишь мужчиной.
Некоторое утешение принесло ему то, что не все жертвенные предметы, были уничтожены волшебным огнем. Бесценная паучья маска не пострадала. Громф взглянул на дверь, на глав Домов и на Триль, но они были так поглощены происходившим, что вовсе не замечали его.
Осторожно, стараясь не привлекать ничьего внимания, скупой колдун припрятал маску под пышным одеянием, а потом еще присвоил несколько наиболее ценных магических вещей высших Домов Мензоберранзана.
Часть 3
РАЗВЯЗКА
Осознав, какая опасность таится в этом мече, я так хотел пойти к Кэтти-бри! Мне очень хотелось быть рядом и защитить ее! Меч порабощал мою подругу, чувствовал все движения ее души, в нем заключалась огромная магическая сила!
Кэтти-бри тоже хотела, чтобы я был рядом, — а кто бы не хотел чувствовать надежное дружеское плечо, когда предстояла такая тяжелая борьба? — ив то же время не давала мне помочь ей. Это была ее битва, и сражаться ей предстояло в одиночку.
Я обязан был уважать ее решение. И в те дни, когда Смутное Время заканчивалось и волшебные силы мира снова приходили в равновесие, я понял, что самые тяжелые битвы подчас не те, что мы выдерживаем, а те, в которые обязаны не вступать.
Я понял тогда, откуда берется это выражение безнадежной покорности судьбе на лицах многих отцов и матерей. Какую боль, должно быть, испытывает мать где-нибудь в Серебристой Луне, когда повзрослевшее дитя заявляет ей, что намерено отправиться на запад, в Глубоководье, и пуститься в плавание вдоль Побережья Мечей в поисках приключений. В такой момент все в душе матери кричит: «Не уходи!» Каждой клеточкой своего общества ей хочется прижать свое дитя покрепче к сердцу и оберегать его всю жизнь. Но это неправильно.
Нет горше сердечной муки, чем смотреть, как в родном человеке идет внутренняя борьба, даже если мы знаем, что, только пройдя боль и страдания, он станет взрослее и узнает цену своего существования. Воришки всех Королевств считают, будто счастье в том, чтобы завладеть чьим-то сокровищем, оставленным без присмотра. Многие чародеи, полагая, что счастье — это истинная власть, стремятся найти обходной путь, минуя годы напряженной учебы. Если к ним в руки попадает какой-нибудь свиток с неизвестным заклятием или магический предмет, понимание мощи которого им недоступно, они пытаются воспользоваться ими и выпускают силу, обуздать которую не в состоянии. Тогда они гибнут. А священники и религиозные секты всех Королевств требуют от своих приверженцев слепого подчинения.
Но всем им не суждено обрести настоящее счастье. Вор может натолкнуться на богатейший клад. Начинающий колдун может завладеть посохом великого волшебника. Можно молча подчиняться и отказываться от собственных желаний. Но при этом будет упущено нечто важное.
Это важное — радость достижения.
Для любого разумного существа это чувство — самая важная составляющая понятия «счастье». На нем, как на фундаменте, основывается уверенность в своих силах и стремление двигаться дальше, к более великим целям. Благодаря этому чувству мы знаем, что чего-то стоим, верим, что и в самой жизни есть ценность; оно поддерживает нас, когда жизнь ставит перед нами неразрешимые вопросы.
Так обстояло дело и с Кэтти-бри. Пришло время битвы, и она была полна решимости выстоять. Поддайся я желанию защитить ее — я тем самым отказался бы помогать ей в борьбе. Скорее всего я бы бросился к Бренору, и он наверняка приказал бы уничтожить меч. Поступив так или же предприняв что-нибудь другое, чтобы не допустить этой битвы, я, по существу, расписался бы в том, что не верю в Кэтти-бри, не чту выбранный ею путь; поступая так, я бы ограничил ее свободу. Именно в этом и заключалась единственная ошибка Вульфгара. Боясь за женщину, которую любил больше всего на свете, этот гордый и храбрый варвар готов был задушить ее в своих объятиях, лишь бы оградить от опасностей мира.
Полагаю, в последние минуты своей жизни он понял свое заблуждение. Думаю, он вспомнил, за что когда-то полюбил Кэтти-бри: за сильный характер и независимость. Как странно, что подчас в своем стремлении защитить наших близких мы ограждаем их от того, чего действительно желаем им.
Мать, о которой я говорил, несмотря на свои чувства, отпустит ребенка в путешествие в Глубоководье и к Побережью Мечей. Так же поступил и я. Кэтти-бри решила взять меч себе, решила испробовать, на что он способен, даже понимая, что многим рискует. Она сделала свой выбор, и, раз уж это случилось, надо уважать его. Я редко видел ее в последующие две недели, пока она вела свою личную битву.
Но я думал и беспокоился о ней каждую секунду, даже во сне.