День Дракона (Месть орков) - Кнаак Ричард Аллен. Страница 27

Странным показалось Верисе и то, что чёрный гигант не ринулся в погоню. Вместо этого он уставился на свою прижатую к груди лапу, словно бы разглядывая что-то зажатое в ней.

Что-то… Или кого-то?

Что рассказывал Ронин Данкану Сентересу о своём странном спасении из обрушившейся сторожевой башни? Что-то схватило меня, не знаю, что это было, но оно подхватило меня, как пёрышко, и унесло прочь от рухнувшей стены. Какое существо способно целиком захватить в кулак взрослого человека? Только то, что Вериса никогда раньше не слышала ничего подобного, помешало ей понять. Колдуна спас дракон!

Но… Смертокрыл?!

Чёрный дракон полетел в сторону Каз Модан, но не туда, куда направился красный собрат. Удаляясь, он становился всё меньше и меньше, но Вериса видела, что он продолжает прижимать левую лапу к груди, как бы стараясь защитить находящийся в ней драгоценный груз.

— Фолстад! Мы должны лететь за ним!

дворф посмотрел на неё так, словно она просила его залететь прямо в Драконей Пасти.

— Нет воина храбрее меня, моя эльфийская леди, но просить о таком может только сумасшедший!

— У Смертокрыла Ронин! Это из-за него он не дрался левой лапой!

— Ну, тогда уж точно — колдун мёртв. Зачем он дракону? Разве только заморить червячка!

— В таком случае Смертокрыл уже давно бы его проглотил. Нет. Ронин ему точно зачем-то нужен.

— Я не могу выполнить твою просьбу, это уже слишком. Грифон выдохся, надо побыстрее приземлиться и передохнуть!

— Пожалуйста! Пролетим, сколько сможем. Я не могу бросить его вот так! Я дала клятву!

— Ни одна клятва не требует совершать глупость, — проворчал дворф, но всё-таки развернул грифона в сторону Каз Модан. Грифон было запротестовал, но в конце концов подчинился.

Остаток пути Вериса летела молча, она понимала, что Фолстад прав и то, что они делают, безумие. И всё же, по непонятным ей причинам, девушка не могла оставить Ронина сейчас, когда ему грозит смертельная опасность.

Она решила на досуге подумать над этой загадкой, а сейчас её больше занимал исчезающий вдали силуэт Смертокрыла. Ему нужен Ронин. Тут есть над чем поразмыслить.

Но для чего всё-таки дракону, который ненавидел все живое и всегда стремился уничтожить и орков, и дворфов, и эльфов, и людей, нужен маг?

Вериса вспомнила, как относился к колдунам Данкан Сентерес. Его мнение разделяли не только рыцари ордена Серебряной Длани, но и большинство других племён. Данкан называл Ронина проклятой душой. Он считал, что колдуну ничего не стоит переметнуться на сторону злых сил. Но способна ли проклятая душа заключить союз с самым зловещим из всех существ?

Возможно, Данкан сам не подозревал, насколько его предположения близки к истине. Следует ли спасать человека, который продал свою душу Смертокрылу?

— Что же ему от тебя нужно, Ронин? — тихо бормотала Вериса. — Что?

Красус ещё не оправился от схватки с Смертокрылом, мучительная боль то и дело пронзала все его тело. Но ему удалось, наконец, остановить кровь и немного прийти в себя. Информация о случившемся могла пригодиться советникам, но Красус решил не сообщать им об этом. До поры только он один из Кирин Тора будет знать, кто скрывается под личиной лорда Престора. От этого зависит успех задуманной им операции.

Дракон задался целью стать королём Альтерака! На первый взгляд — глупая, бессмысленная затея, но Красус хорошо знал чёрного дракона и понимал, что на уме у того более хитрая и сложная комбинация. Может, лорд Престор и стремился примирить членов Альянса, но Смертокрыл жаждал лишь крови и хаоса… и значит, мир, которого он достигнет, взойдя на престол Альтерака, будет лишь первым шагом на пути к его окончательной цели — тотальному разрушению всего живого. Да, мир Престора сегодня — война Смертокрыла завтра.

Пусть Красус не может открыться перед советниками Кирин Тора, но есть другие, с кем он может поговорить. Раз за разом они отталкивали его, но, может, сейчас согласятся выслушать? Возможно, его ошибка заключалась в том, что раньше он передавал новости через посланцев. Но, может, теперь, когда он лично принесёт страшную весть прямо в их жилище, они, наконец, прислушаются к нему.

Да… так он сможет заставить их выслушать его.

Красус стоял посреди своего тёмного жилища, капюшон полностью скрывал его лицо — он произносил слова, которые должны были перенести его к тому, на чью помощь он более всего рассчитывал. Стены подёрнулись дымкой, начали растворяться в воздухе…

…и он оказался в пещере изо льда и снега.

Маг огляделся, он уже бывал здесь когда-то очень и очень давно, но всё же ему было не по себе, вид пещеры по-прежнему внушал благоговейный страх. Красус знал, в чьи владения вторгся, и понимал, что хозяин этой пещеры более всего ценит одиночество и способен воспринять его дерзкое вторжение как оскорбление. Даже Смертокрыл с почтением относился к хозяину ледяной пещеры. Мало кто попадал в обитель холода в самом сердце сурового Норсренда, и лишь единицам удалось покинуть её живыми.

С ледяного потолка свисали гигантские сосульки, некоторые из них в два и даже в три раза превосходили рост колдуна. Ледяные глыбы вздымались из-под толстого снежного ковра, который укрывал не только пол, но и стены пещеры. Откуда-то из ледяных глубин в пещеру проникал свет, заполняя её мерцающими видениями. Слабый ветер, загадочным образом пробравшийся в это магическое место с поверхности холодной, лишённой растительности земли, расцвечивал радужным сиянием грозди сосулек.

Но за красотой этого зимнего зрелища скрывались более жуткие вещи. Красус различал под роскошным снежным ковром силуэты замёрзших существ, некоторые были расчленены. Колдун знал, что многие из них принадлежали редким и могущественным представителям своего вида, которые обитали в этих северных краях до той поры, пока их не постигла страшная участь многих смельчаков, посмевших нарушить границы владений хозяина здешних мест.

Это были самые страшные могилы, которые когда-либо видел Красус, — ледяные глыбы с застывшими в них останками нежданных гостей. Маг насчитал несколько замороженных троллей, эти побелевшие от холода массивные создания были в два раза крупнее своих южных собратьев. Смерти обошлась с ними жестоко — агония исказила их и без того отталкивающие лица.

Потом Красус заметил двух звероподобных людей, которых ещё называли вендиго. Они тоже были заморожены заживо, но в отличие от троллей, по внешнему виду которых можно было понять, какой ужас они испытали перед смертью, на мордах вендиго отражались лишь ярость и непонимание того, как такое с ними могло случиться.

Красус шёл по пещере, разглядывая экспонаты этой жуткой коллекции. Он обратил внимание на одного эльфа и двух орков, в его прошлый визит их здесь не было, эти новые экспонаты служили доказательством того, что война докатилась и до этих безжизненных мест. Один орк, похоже, превратился в ледышку, даже не успев осознать, что с ним происходит.

За орками Красус заметил окоченевший труп, который поразил даже его. На первый взгляд, это была огромная змея — довольно необычный монстр для этих мест, однако извивающееся тело постепенно видоизменялось и переходило в мужской торс, покрытый редкой чешуёй. Две толстые руки оледеневшего существа тянулись вперёд, словно приглашая колдуна разделить с ним его страшную участь.

На мага смотрело лицо эльфа с более плоским носом, ощерившаяся в приветствии пасть обнажала острые, как у дракона, зубы. Тёмные глаза, лишённые зрачков, даже после смерти сверкали ненавистью. В полумраке это существо с наполовину закованным в лёд туловищем можно было принять и за эльфа, и за человека, но Красус знал, кто перед ним, вернее, кем это когда-то было. Имя против воли колдуна готово было сорваться с его губ, словно страшная жертва заставляла мага произнести его.

— Нэ… — начал Красус.

— Ты — ничто, ничто, ничто… просто наглец, — прервал его зловещий шёпот, прилетевший в пещеру вместе с ветром.

Колдун обернулся и увидел, как от стены отделилась глыба льда и превратилась в нечто напоминающее человека, только ноги у этого существа были слишком тонкие и сгибались под странным углом, а тело походило на туловище насекомого. Лицо тоже лишь поверхностно напоминало человеческое. Глаза, нос, рот — на месте, но все это целиком было похоже на неоконченную снежную скульптуру, которую автор, разочаровавшись, забросил, едва наметив черты лица.