Меч королевы - Мак-Кинли Робин. Страница 31

Цорнин перепрыгнул через очередного упавшего коня. Харри вдруг поняла, что зрители взяли участников состязаний в кольцо. Если один из всадников пробивался слишком близко к краю давки, на него набрасывались с особенной яростью и заворачивали обратно. Харри с интересом отметила этот момент и начала решительно выбираться. Несколько сотен против двадцати! И только немногие из тех двадцати по-прежнему держались в седле.

Девушка почувствовала прилив гнева, памятный по тому дню, когда выбила из седла Матина. Поймала кого-то за ключицу, скинула его с коня его собственным шестом – и почувствовала, что вырвется. Цорнин попятился на задних ногах, затем развернулся, опустился на все четыре. Еще один удар сплеча. Рукоять истерзанного деревянного клинка зловеще треснула, но это уже не играло роли. Она… вырвалась.

Красный человек испустил крик. Все кончилось.

Толпа рассосалась моментально, словно вопль кисина разорвал связывавшую их воедино веревку. Несколько коней без седоков отошли в сторону, смущенные потерей всадников. Несколько хромающих фигур отделились от толпы и направились к ним. Харри сидела неподвижно и наблюдала, как остальные обтекают ее, словно песчинки валун. Горячая волна отступала, оставляя по себе лишь отзвук головной боли. Вдалеке показался Матин. Поперек холки Всадницы Ветра он держал шест, а над глазом у него темнел неглубокий порез, заливший кровью щеку. Больше никого из Всадников она не видела.

Она прищурилась на небо. По горам пролегли черные тени, но небо оставалось твердым и синим. Из-под ног снова поднимался жар. Жара еле слышно гудела в тишине. Как и утром, никто не разговаривал, и даже лошади, казалось, ступали мягче. Харри пустила Цорнина шагом, чтобы тот остыл по возможности. Она погладила друга по шее и спешилась. Ей тоже не мешало размяться. Конь потел, но раздражения не выказывал и кивал хозяйке. Кисин вернул ей меч и отсалютовал. Участнику, забиравшему оружие прямо перед ней, салюта не досталось.

Снова появился Матин и сообщил, что пока можно отдохнуть. Щеку ему отмыли, а над бровью белела повязка.

– Одиночные состязания – на весь день. Тебя вызовут поздно.

Они нашли пятно тени на краю равнины и стянули с коней седла. Наставник дал ей немного хлеба и кусочек влажного белого безвкусного сыра. Харри медленно рассасывала его, давая соку стечь внутрь по пересохшему горлу. Она не испытывала ни малейшего волнения и дивилась своему состоянию.

– Матин, состязания всегда проходят одинаково? Ты тоже в свое время скакал галопом и лупил людей деревянной палкой?

– И да, и нет. Искусство верховой езды проверяют разными способами. Зрители всегда имеют какую-то возможность помочь – или помешать. А деревянное оружие безопаснее. Но послеполуденные соревнования всегда одинаковы. Один всадник против другого, каждый со своим собственным мечом. Если кисин объявляет, что участник соревнований выступил плохо в общих состязаниях, того не допустят к участию в одиночных.

Они смотрели на поднятые состязающимися облака пыли и вьющиеся в них яркие цветовые пятна. Но Матин явно не собирался возвращаться на тот край равнины, и Харри ждала рядом с ним, опершись на локти, несмотря на больное плечо.

Солнце было уже на полпути к закату, когда они снова оседлали коней. Золотой Луч, впервые за время их знакомства, отказался идти шагом и двинулся, приплясывая, боком, закидывая голову.

– Прекрати, дурачина, – прошипела Харри ему на островном, и конь удивленно остановился.

Матин повернулся и бесстрастно взглянул на нее.

Они стояли на краю толпы и наблюдали за поединщиками. Десять человек сражались попарно, забыв обо всем вокруг. Кисин разделился на десять человек в красном на серых и черных конях. Каждой паре бойцов полагалось по два наблюдателя, один из которых держал бронзовый колокольчик. Когда колокольчик звонил, схватка прекращалась, кони расходились и всадники тяжело вдыхали горячий воздух. Все участники соревнований были одеты ярко. Немногие облачились в белое, и никто – в унылое серое или бежевое. Учитывая ярко-алые наряды кисинов, сцена получалась очень живописная. Зазвонил колокольчик, длинным веселым перезвоном, и Харри оглянулась на закончившую пару. Один из всадников держал поднятый меч и потрясал им, солнце играло на лезвии. Второй сидел тихо, его меч лежал на земле у передних ног его коня, и аккуратно срезанный кушак тоже. У Харри засосало под ложечкой.

– Лучше всего – снять кушак с противника, – сказал Матин. – Кисин отмечает каждый нанесенный удар, но срезать кушак другого всадника лучше всего. С этим ты справишься.

Харри ойкнула.

– Можешь, если хочешь, сначала спешить его, – добавил наставник, словно это только что пришло ему в голову.

– Спасибо, – отозвалась девушка.

– Но кровь проливать не следует, это признак неуклюжести. «Бага» зовем мы того, кто порежет противника во время состязаний. Бага, мясник. Мы ищем мастерства. Вот почему в одиночных состязаниях не разрешены доспехи.

– Разумеется, – отозвалась Харри.

Матин ухмыльнулся ей:

– Разумеется. А разве не этому я тебя учил?

Следующая пара всадников приветствовала друг друга. Прозвонил очередной колокольчик. Каждый из пяти колокольчиков имел свой тон.

– История состязаний уходит в глубь веков. Некогда их проводили каждый год, но нынче в горах мало народу. Трудно собрать нужное число. Теперь, со времен Корлатова отца, Игры устраивают каждые три года. Рассечение кушака – чуракак, поединок чести, старый, как Дамар. Гораздо старше, чем сами Лапрунские игры, хотя теперь уже немногие выходят на чуракак вне состязаний. Аэрин, – добавил Матин задумчиво, – выходила на чуракак несколько раз. Рыжие волосы, несомненно, делали ее вспыльчивой.

– Харизум, – гаркнул кисин, и Цорнин бросился вперед прежде, чем Харри успела понять, что ее вызывают.

Ее выставили против парня в зеленом одеянии и желтом кушаке. Кисин скомандовал: «Начали», – и Харри послала коня обманным движением влево, назад, вперед, и меч парня упал на землю, а сверху на него, порхая, опустился желтый кушак. Прозвонил колокольчик.

Харри слегка опешила. Кисин взмахом руки велел ей отойти в сторону. Цорнин прижал уши. Его не интересовали мальчишки, которые не знают, что делают. Следующим Харри сняла темно-оранжевый кушак с небесно-голубой туники, затем белый с лиловой. Она начала чувствовать такое же раздражение, как и ее конь. С каждым криком «Харизум!» они оба оборачивались, и стояли, и атаковали, и всё гадали, когда же начнется настоящее дело. Харри стала спешивать противников, прежде чем срезать им кушаки, просто чтобы чем-нибудь себя занять.

Тени гор начали подползать к ногам танцующих в бою лошадей, а опускающееся солнце вспыхивало опасными бликами на блестящих мечах, ослепляя противников. Цорнин потемнел от пота, по бокам его стекала пена, но он ни на йоту не замедлил движений. Харри казалось, будто они несутся галопом по длинному залу, наполненному статуями со вскинутыми мечами, и эти статуи ждут, пока она лениво пригнется к шее Золотого Луча и срежет с них кушаки.

Все пять колокольчиков прозвенели одновременно, когда зеленый кушак упал с кончика меча Харри на землю. Она огляделась и поняла, что она с противником закончили последними. Уже смеркалось, и она удивилась, что они продержались так долго. Видеть становилось уже довольно трудно. Словно сумерки пали на них сразу, как только они замерли. Цорнин, раздувая красные ноздри, повернул голову. Харри посмотрела туда, куда смотрел он. Большой темный конь стоял, словно поджидая их. Харри моргнула. Тот, другой конь закинул голову. Он гнедой или черный? Похоже, у нее что-то с глазами. Девушка подняла руку, протерла их заскорузлым рукавом и посмотрела снова. Но конь и всадник по-прежнему мерцали у нее перед глазами. Мерцание тьмы вместо мерцания света. Высокий всадник был закутан в тенистый плащ, спадавший его скакуну на плечи и закрывавший сапоги наездника. Он движением плеч откинул плащ назад, обнажив белую тунику и красный кушак. Конь нервно прянул в сторону, и вдоль его темного бока промелькнула гнедая полоса.