Меч королевы - Мак-Кинли Робин. Страница 42

Кроны располагались на головокружительной высоте. Полумрак мог объясняться и закатным часом, но, скорее всего, под сенью этих деревьев никогда не было светло. Отряд двигался молча, никто не разговаривал, стук копыт приглушали мох и палая листва. Харри позволила себе отвлечься от бесконечного мысленного кружения вокруг северо-западных проходов и подумать о тропе. Та оставалась довольно чистой, никому не приходилось подныривать под нависающие ветви или пробиваться сквозь разросшийся кустарник, но пользовались ею столь редко, что под ногами нарос толстый и ровный слой мха. «И он остался ровным после того, как по нему протопали тридцать лошадей и тридцать пешеходов», – думал тридцать первый пешеход, с любопытством ковыряя его ногой. Крепкий мох. Может, Лют в свободное время увлекается ботаникой?

К ночи Харри продолжала переставлять ноги только благодаря Золотому Лучу. Она попробовала положить руку ему на спину, но получалось слишком высоко и неудобно, а по гладкой шкуре потная ладонь постоянно скользила, поэтому девушка вцепилась коню в гриву. Даже он слегка повесил голову, а присутствие остального отряда угадывалось только по тихому поскрипыванию седел, да Иннатова лошадь порой взмахивала хвостом в сумраке впереди.

Харри шагала, закрыв глаза, под веками от усталости мелькали цветные пятна. Затем, к ее смятению, пятна начали складываться в узоры, а ей уже не хватало сил открыть глаза и разогнать их. Ей виделся рыжеволосый всадник на белом коне. Конь был старый, седой, на морде у него четко проступали тонкие кости. Он едва заметно припадал на правую заднюю, но шею изгибал по всем канонам и хвост держал высоко. Всадник ехал, угрюмо расправив плечи, ноги же стискивали бока лошади, а не лежали свободно. Перед ними на горизонте разливалась красная дымка, алая, но не похожая ни на рассвет, ни на закат. Они направлялись к ней, и свет вспыхивал на цепи на шее у всадника, на волосах и на привязанном к седлу шлеме и на конских боках. Харри гадала, куда они направляются, откуда они пришли. Местность могла быть и Дамаром. Равно как и любой другой страной.

Белый конь пылал. Вот он перешел на рысь текучей сияющей волной… Харри сообразила, что свет пробивается сквозь веки, и неуверенно разлепила их. Они приближались к поляне, обрамленной факелами. Корлат остановился и заговорил с мужчиной ростом с себя, но поуже в плечах. Волосы у человека были желтые. Иннат въехал в освещенный круг, а Харри следом за ним. Она старалась не спотыкаться и пожертвовала самолюбием, лишь бы не убирать руки с Цорниновой гривы. Лица стоявших поблизости были такие же измученные и осунувшиеся. Как ни странно, это придало ей сил. Она уронила руку и расправила плечи. Золотой Луч повернул голову и положил подбородок ей на плечо.

– И кто тут кого подбадривает? – прошептала она, а Наркнон тут же уселась Харри на ноги и боднула ее руку головой, как бы говоря: «Я!»

Кто-то знал дорогу. Пока Корлат заканчивал разговор с желтоволосым человеком, остальные Всадники следовали за кем-то еще… куда-то, где можно лечь, отчаянно мечталось Харри. Проходя мимо, она украдкой бросила взгляд на короля и осталась довольна: у Корлата запали глаза и проступили скулы. Хотя, может, просто свет факелов так падал…

Когда она проснулась, солнце стояло высоко, и с минуту Харри не понимала, где находится. Первой мыслью было, что она пропустила завтрак и отец станет дразнить ее, мол, опять засиделась за работой заполночь. Затем она припомнила, с застарелой болью в сердце, что она в Дарии с Ричардом… нет, в Дамаре с Золотым Лучом и Наркнон, растянувшейся у нее поперек ног. И Корлатом. И Гонтураном. Во время сна и в первой сумятице пробуждения рука ее снова лежала на рукояти меча. Теперь ее пальцы узнали, чего касаются. Девушка передернулась, вздохнула и села.

Она находилась в длинном узком зале примерно с дюжиной низких кроватей. Высоко над головой узкие, но близко расположенные окна впускали потоки солнечного света. Харри лишь смутно помнила, как пришла сюда, оставив Цорнина в стойле, расседланного и счастливого перед полными яслями зерна и охапкой сена. И как упала в постель и заснула, не успев донести голову до подушки. Большинство коек в комнате еще оставались заняты. Зал был выстроен из больших блоков необработанного серо-белого камня. Того же камня, подумалось ей, как и в большей части Корлатова Города. В прохладном воздухе витал чистый и резкий аромат молодой листвы.

В обоих торцах помещения имелись двери. Если встать в изножье кровати, можно было разглядеть соседние покои. Плиты пола холодили пятки. Харри уселась обратно на край постели. «Настоящая кровать!» – восхищенно подумала она и с минуту разглядывала подушку. Затем с сожалением вздохнула и натянула сапоги. Наркнон открыла один глаз и закрыла снова. Залы по обе стороны выглядели очень похоже на тот, где она проснулась, и так же полнились закутанными в темные одеяла спящими телами. Посередине стены, противоположной окнам, имелась еще одна дверь. В нее-то Харри и вышла.

Она очутилась в просторном зале, выше древних деревьев в лесу, через который она недавно плелась в изнеможении. Окна, прорезанные в самой верхней части стен, выходили на крыши более низких спальных покоев. На одном конце бескрайнего пространства помещался очаг. В любом не столь обширном помещении он выглядел бы чудовищным, здесь же казался вполне уместным. Перед очагом стояло несколько массивных деревянных кресел, а за ними длинный стол на козлах. В остальном помещение пустовало. Двери в стене напротив очага стояли распахнутые навстречу солнечному свету, птичьему пению и шелесту листвы. Харри взглянула на потолок. Как ни странно, громадность каменного пространства не подавляла, но скорее вызывала ощущение умиротворения, покоя и отдохновения.

Довольная уже тем, что чувствует себя не такой усталой, как накануне, Харри постояла, позволяя себе поддаться этой расслабленности. Впервые с момента стычки с Корлатом мысль о северо-западном проходе покинула ее сама. Не пришлось напрягаться и отпихивать ее в сторону. Даже знание о надвигающейся войне, о ее роли в первой битве не тревожило сейчас Всадницу. Все это вернется, и очень скоро, но она подумает об этом потом. А сейчас она улыбнулась. Получилось не очень.

Харри оторвала взгляд от потолка и перевела его на очаг. Сон и покой – это, конечно, очень хорошо, но тут пахло едой, а она проголодалась.

В одном из больших деревянных кресел сидел тот самый мужчина с желтыми волосами, что накануне разговаривал с Корлатом. Она не замечала его, пока не подошла совсем близко. Шаги ее мягко затихли. Никакое зловещее эхо не побежало вверх по стенам, заглушая птичьи голоса. Харри остановилась. В пещере очага горел крохотный огонек, едва в две ладони шириной. Над ним висел на цепи большой серебряный котел, а на табурете рядом стояла стопка глубоких серебряных мисок и лежала груда блестящих серебряных ложек.

– Завтрак? – предложил желтоволосый человек. – Я-то уже. Ешь сколько хочешь. Могу похвастаться, получилось весьма неплохо, хотя, должен признать, я не привык готовить на такую ораву. Счет картофелинам, уже положенным в котел, начинаешь терять после первой охапки.

Харри уселась с миской в руках, чувствуя, что официальные представления нежелательны. Если она попытается изобразить общепринятую вежливость, хозяин только посмеется. Как же хочется есть! Она села, а мужчина извлек из-за спинки своего кресла кожаный бурдюк и налил из него в кувшин, стоявший, оказывается, у его ног. Кувшин он протянул гостье:

– Козье молоко.

На поверхности плавали коричневые пятнышки специй. Харри улыбнулась уже не так скованно.

За едой она разглядывала хозяина, и хотя тот не подавал виду, но явно знал об этом. Он неотрывно смотрел на пляску крошечных язычков пламени под котлом, словно говоря: мол, любуйся сколько влезет. С его стороны это было такой же любезностью, как накормить.

Харри помнила, какой он высокий. Сидя, он казался еще выше, из-за стройности. Руки покоились на подлокотниках кресла, но длинные пальцы не помещались на их закругленных головках, а колени выступали за край глубокого сиденья на несколько дюймов. Из-под темно-зеленой туники выглядывала коричневая сорочка с длинными и широкими рукавами, собранными на запястьях золотыми лентами. Он носил высокие сапоги бледной кожи, закрывавшие колени, а сверху их прикрывал подол туники. Туника имела разрезы по бокам до пояса, и узкие штаны под ней совпадали по цвету с лентами. Кушака он не носил, узкая полоса темно-синей ткани пересекала его грудь крест-накрест и один раз оборачивалась вокруг талии, концы ее украшали кисти, полуночно-синие с золотым проблеском. На шее висела цепь с огромным темно-красным камнем.