Держава богов - Джемисин Нора Кейта. Страница 22

Я вскочил и торопливо отошел на несколько шагов.

– Что за бред!

Она уставилась на меня, удивленная такой вспышкой:

– Бред? – Шахар поджала губы. – Понятно. А я и не знала, что ты находишь меня отвратительной.

Я застонал:

– Шахар, я же бог детства! Тебе это никаких мыслей не навевает?

Она непонимающе нахмурилась:

– Детей, вообще-то, направо и налево женят.

– Верно. И некоторые из них обзаводятся собственными детьми. Но на этом детству быстренько приходит конец.

Я непроизвольно содрогнулся и сложил руки на груди, копируя ее позу. Такая вот жалкая попытка защиты. Я не мог отделаться от воспоминаний о жадных шарящих руках, в ушах у меня отдавалось тяжелое прерывистое дыхание. Скольким прародителям Шахар нравилась неограниченная власть над смазливым, неубиваемым, никогда не стареющим мальчишкой…

Боги благие, меня едва не стошнило. Я оперся о стол. Меня трясло, я задыхался.

– Сиэй?.. – Шахар подоспела ко мне, и я ощутил ее теплую ладошку у себя на спине. – Сиэй, что с тобой?

– Как ты развлекаешься? – спросил я, хватая ртом воздух.

– Что?

– Как ты развлекаешься, демоны тебя побери? Какая-то своя жизнь и веселье у тебя вообще есть? Или ты в свободное время только планы всякие строишь?

Она гневно уставилась на меня, и от вида ее надутых губ мне несколько полегчало. Повернувшись, я схватил ее за руку и потащил через комнату, на скромную кровать Деки. Шахар ахнула и попыталась вырваться.

– Ты что задумал?

– На кровати попрыгать!

Я даже разуваться не стал. В обуви оно как-то лучше получалось. Я довольно неуклюже вспрыгнул на мягкую середину матраса и затащил ее к себе.

– Что?..

– Тебе вроде велено меня всячески радовать, так? – Я ухватил ее за плечи. – Давай, Шахар! Всего-то восемь лет минуло! Помнишь, как тебе нравилось пробовать все новое? Помнишь, как я разок предложил попрыгать по облакам и ты вся загорелась, пока не припомнила, что я, вообще-то, монстр, убивающий малышей. – Я ухмыльнулся, а она заморгала, припоминая тот день. – А еще ты спихнула меня с лестницы, да так, что я набил себе синяков!

Она неуверенно засмеялась:

– Я и забыла… как дала тебе пинка.

Я кивнул:

– Здорово было, правда? И тебе было плевать, что, вообще-то, я бог и что угодно с тобой сотворить могу, если рассержусь. Ты делала что хотела и меньше всего думала о последствиях.

Наконец-то в ее глазах появился прежний огонек. Да, теперь она была старше и мудрей и сегодня бы подобной глупости нипочем себе не позволила, но это вовсе не значило, что ей такого не хотелось. Желание еще жило – глубоко похороненное, но не убитое. И этого было достаточно.

– Так попытайся, – сказал я. – Сделай что-нибудь для забавы!

И я подпрыгнул на упругой мягкости постели. Шахар взвизгнула и покачнулась, потеряв равновесие, но рассмеялась. Я тоже заулыбался, наконец-то избавившись от дурноты.

– Хватит думать! Просто делай что нравится!

Я еще раз подпрыгнул, теперь уже как следует. Шахар чуть не свалилась с кровати. Она завизжала от ужаса и восторга, от шального чувства свободы и тоже подпрыгнула – иначе ей было не устоять. Подпрыгнула очень неловко, потому что едва не упала после моего прыжка. Я расхохотался, обхватил ее, и мы запрыгали вместе – настолько высоко, насколько у меня получалось без применения магии. Она вновь завопила, когда мы едва не дотянулись руками до купольного потолка. Приземлились мы с такой силой, что внутри кровати что-то возмущенно застонало, но мы снова унеслись ввысь, и Шахар смеялась, смеялась, ее лицо прямо светилось. Поддавшись капризу, я дернул ее к себе, и мы завалились набок. Пришлось воззвать к магии, чтобы мягко упасть навзничь, но с этим оказалось все в порядке – магия вдруг снова начала легко мне даваться, и вообще все получилось так здорово, что я расхохотался и чмокнул ее.

Честно, я ничего «такого» в это не вкладывал. Прыгать было славно, смеяться и веселиться было славно, и поцелуй тоже стал исключительно славным. Ее губы были теплыми и мягкими, дыхание щекотало мне верхнюю губу. Улыбаясь, я оставил игру и сел.

То есть хотел сесть, но не успел. Ее руки сгребли ткань рубашки у меня на спине и снова потянули меня вниз. Я даже вздрогнул, когда ее губы снова прильнули к моим. Они были слаще всякого цветочного нектара. А уж когда она пустила в ход язычок… Какой там нектар – то был сущий мед, густой, золотой и душистый. Он лился мне в горло, растекаясь по телу жарким блаженством. Она передвинулась, прижимаясь ко мне нежной девичьей грудью. (У девочек ведь не бывает грудей или как?) Боги благие, до чего же здорово было ощущать ее руки на спине: меня целую вечность так не радовал ни один смертный. Или, может, это вспыхнула любовь, которую поспешила включить в свои планы Ремат? Нет, я и раньше любил Шахар, любил с самого ее детства, о, да, да, да, да… «О, совершенная смертная, вот моя душа, познай же ее, ибо я так хочу…»

Тут мы отстранились друг от друга. Она, ахнув, отпрянула, я же испустил долгий судорожный вздох.

– Что… что… – Она прижала руку ко рту. Послеполуденный свет преломлялся в зеленых глазах, как бы подсвечивая их изнутри, – я мог бы пересчитать все прожилки ее радужек. – Сиэй, что…

Я потянулся, накрыл ладонью ее щеку и медленно, блаженно выдохнул:

– Это был я. – И прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. – Спасибо тебе.

– За что?

Объяснять не хотелось, и я не стал. Просто перекатился на спину и отдался на волю незримых волн бытия. К счастью, Шахар надолго замолчала и просто тихо лежала рядом.

Такие мгновения мира и тишины редко затягиваются, и я, в общем, не возражал, когда наконец она заговорила.

– Значит, это твоя противоположность? – сказала она. – Женитьба и всякое такое? Все, что называется взрослостью?

Я зевнул:

– Ага…

– Ты от одних разговоров об этом чуть не заболел.

– Нет. Я выяснил, что умираю, потом разволновался из-за своего планетария, а тут еще разговоры о свадьбе. Вот все вместе меня и доконало. Сейчас же я вполне силен, и такая чепуха не может мне повредить.

– Планетарий? – удивилась она. Матрас заколыхался: она приподнялась на локтях, и я ощутил на лице ее дыхание.

– А, ничего важного. Все равно его теперь нет.

– Вот как. – Она помолчала. – А как ты отгоняешь мысли о плохом, о той же смерти например?

Я открыл глаза. Она лежала на боку, подперев голову рукой. Тщательно уложенная прическа пришла в беспорядок, а глаза смотрели совсем мягко – такого взгляда я у нее еще не видел. Нормальная, в общем, девчонка в изрядно помятом платьишке, в меру шкодливая и непослушная. Ничего общего с чопорной и накрахмаленной наследницей семьи.

– А ты сама как отгоняешь мысли о смерти? – Я коснулся кончика ее носа. – Ведь вам, смертным, все время приходится жить с этим страхом. Если вы с ним как-то справляетесь, значит получится и у меня.

А сам подумал: «Ничего не попишешь, придется справляться. Не то, чего доброго, еще раньше помру». Вслух, правда, я этого не сказал, чтобы не портить настроение ни ей, ни себе.

– Ясно…

Она подняла руку, помедлила, но все-таки поддалась мимолетному порыву и положила ладошку мне на грудь. Будучи в человеческом облике, я не мог замурлыкать. А вот с наслаждением вздохнуть и слегка выгнуться под ее рукой – это запросто. Так я и сделал.

– Ой, а это что было? – спросила она.

– Ну, как же, госпожа Шахар, полагаю, на сенмитском это называется «поцелуй». По-темански будет «умишдэй», а на убийском…

Она довольно сильно шлепнула меня по груди – даже кожу защипало. Побледнела, сообразив, что натворила, но тут же прогнала страх. Ее щеки покрылись пятнистым румянцем, означающим у амнийцев либо нездоровье, либо сильное чувство. Полагаю, она смутилась.

– Я имела в виду… почему ты это сделал?

– А почему ты меня прошлой ночью поцеловала?

– Ну… не знаю, – нахмурилась она. – Просто мне показалось, что так будет правильно.

– Ну вот, а теперь мне так показалось. – Я снова зевнул. – Проклятье. Похоже, мне надо поспать…