Холодный поцелуй смерти - Маклеод Сьюзан. Страница 57

Но не долетела — Малик перекатился опять, вскочил на ноги и бросился на меня. Его плечо ударило меня в живот, приподняло над землей, отшвырнуло назад.

Сначала я врезалась в стену спиной, потом головой, штукатурка разлетелась на куски, все кругом засыпало пылью и мусором. Я выпустила цепь и обхватила Малика руками, не успела она звякнуть об пол. Визжа как резаная, я впилась ногтями ему в спину и прочертила по коже кровавые борозды.

Малик зашипел от боли, поднял меня над головой и швырнул в стеклянную стену. Стена разбилась с артиллерийским грохотом, выгнулась наружу… и разлетелась. Я заглянула в пропасть, услышала музыку, рокотавшую в голове, словно пульс великана, а крошечные кубики стекла посыпались на ничего не подозревавших танцоров в тридцати футах подо мной.

На миг я зависла в воздухе, упершись в раму пальцами ног и молотя руками воздух в тщетной попытке удержаться.

Будет больно, очень больно, но я не погибну — на Розином теле залечатся любые увечья.

Но что же станет с толпой людей внизу? Они-то не такие прочные!

Демонята ликовали, а я в панике пыталась выгнуться назад и не упасть…

…и с облегчением поняла, что зависла и во времени, и в пространстве и что никуда я не упаду.

Сильная рука обхватила меня за талию, жесткие края золотого бикини впились в спину — Малик притиснул меня к себе. Золотой ошейник защелкнулся на шее, и голос Малика у меня в голове прогремел:

— Летим, Женевьева!

Сердце у меня заколотилось, все быстрее и быстрее, демонята пищали в экстазе, Малик шагнул в пролом, и мы взмыли в воздух.

— Вампиры не летают! — крикнула я, но никто меня не услышал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Мы парили во времени и пространстве, вокруг многоцветным бриллиантовым кружевом лучей сверкали софиты, в уши толкалась музыка — громкая, грубая и такая смазанная, что мне никак не удавалось уловить сколько-нибудь внятный ритм. В перекрещенных лучах софитов было видно, как от толпы поднимаются дрожащие миазмы телесного жара, а вместе с ними соленый пот и толкотня несовместимых запахов — духов, лосьонов после бритья, дезодорантов и фруктовых коктейлей. И все это, словно огонь маяка в кромешной тьме, перекрывал зазывный нестройный хор оглушительных басовых аккордов — биение тысячи сердец, которое накрыло меня волной, половодье пульса, потопившее меня в потоке голодной слюны с металлическим привкусом, в потоке охотничьей страсти; мне казалось, что все кругом — моя добыча, и не более того…

Под нами открылся участок пола — разгоряченные светящиеся тела возбужденных людей разогнали холодные тени вампиров, с замкнутыми бесстрастными лицами, с замершими ледяными сердцами, — вампиров, которые дерзнули встать между мной и моей добычей!

Все равно никто от меня не уйдет.

Босые ноги коснулись деревянного пола, рука, обхватившая меня за талию, ослабила хватку, я выпрямилась, вдохнула аромат недавно выпитой крови. Скулы заныли еще сильнее, я понимала, что на этот раз не удовольствуюсь парой глотков, пылающий зуд в жилах гнал меня по следу добычи. Я шагнула в сторону налитых розовым сиянием людей, и толпа, окружавшая меня кольцом, отпрянула, тоненькие испуганные смешки и лихорадочный перестук сердец были еле слышны за гулкой ритмичной завесой музыки, отдававшейся во всем теле. Я сосредоточилась, чтобы наслать на них морок, — пусть замрут на месте и не шевелятся, на этот раз я не буду, как обычно, играть с ними в кошки-мышки, мне не до игр, я хочу крови, я хочу их сожрать! Ближе всего ко мне стоял молодой парень. Он нервно улыбнулся, на горле дернулся кадык. Я наткнулась взглядом на бьющуюся под челюстью жилку, заурчала, обнажив клыки. Парень в ужасе вытаращился на меня — и тут мой разум сомкнулся на нем стальным капканом, лицо у него стало бессмысленное от морока, узы между нами затрепетали звенящей струной. Я сделала еще один выпад и разом захватила сознание доброй дюжины светящихся тел вокруг, подчинила их своей воле, оставила про запас — легкая добыча.

От предвкушения все мышцы у меня напряглись, отвердевшие соски терлись о неподатливый металл бикини, между ног сладко пульсировал скользкий жар — но это не имело никакого отношения к сексу, секс — это когда тебя швыряют на пол, бьют и ломают, сколько ни проси пощады…

Отмахнувшись от непрошеных мыслей, я глухо зарычала, как рычат довольные хищники. Теперь мой черед рвать, терзать, уродовать, мучить — вволю, досыта, — мой черед хохотать в ответ на мольбы, плач, крики, мой черед пронзать слабую податливую плоть. Меня заволокла утробная жажда крови. Я присела на корточки, изготовясь к прыжку, растопырила пальцы, ногти росли и заострялись, превращались в острые как бритвы когти…

Металлический ошейник впился в горло, рванул меня назад, не дал добраться до добычи. Я развернулась, злобно визжа, и оказалась лицом к лицу с Маликом.

— Не смей! — отчеканил он. — Я тебе запрещаю!

Он поддернул цепь, туго натянул ее, снова потащил меня к себе, и я волей-неволей споткнулась и упала перед ним на колени. Бесстрастно глядя на меня, он протянул руку.

Я полоснула по ней когтями — потекла кровь — и ухватилась обеими руками за цепь: только бы вырваться, только бы освободиться, а уж там… На этот раз Малик меня не удержит!

Руки и плечи у него взбугрились мышцами, но он не отпустил меня.

Тогда я призвалатех людей, на кого успела наслать морок, и услышала дружный вздох — они столпились у меня за спиной. Но тут разум Малика ворвался в мой и одним махом разрушил морок, перерубил узы — и моя ярость осталась одиноко бушевать в ледяном безмолвии его сознания.

Гулкая музыка утихла, сменилась тишиной. Потом послышался шелестящий шепоток — три софита нашарили нас на полу, пригвоздили к месту перекрывающимися кругами света. В голове у меня прозвучал далекий голос — Малика, мой, непонятно чей:

— Представление начинается!

Рядом с Маликом возникла Элизабетта — в своей девичьей маске, бронзовый палаш лежал на плече, словно древко копья.

— Я говорила, что она взбесилась, Малик аль-Хан, но ты не желал меня слушать! — Ее слова отдавались эхом, словно из мегафона. — Теперь ты сам видишь, что в твоем кровном клане в очередной раз проявилось проклятие!

— Не надо было вмешиваться не в свое дело, Элизабетта, — отозвался Малик. — Роза одержима демоном, а при таком содействии взбесилась бы даже ты со своей рафинированной кровью.

— Пф! — Платье взметнулось, бисерная бахрома победно застучала, а я представила себе, как когтями сдираю с Элизабеттиного личика эту мерзкую усмешку. — Какая разница, отчего она стала такой? Надо прикончить ее, пока она не устроила тут незнамо что! — Она схватила меч и нацелилась острием мне в яремную ямку. — Ну что, мне самой разделаться с этой стервой… — клыки выдвинулись на нижнюю губу… — или предоставить эту честь тебе?

— Не-ет, — процедил Малик, полыхнув голубым огнем в глазах. Он протянул руку и забрал меч из ее безвольных пальцев. — Не-ет, она моя. Отобрать у нее Дар — мой долг.

Я злобно зарычала — хотя та часть моего сознания, которая не хотела перегрызть ему горло, понимала, что он этого не сделает, что это актерство, что он не убьет меня, то есть Розу, потому что тогда мы оба погибнем… но так ли это? Я посмотрела снизу вверх ему в лицо, увидела написанную на нем неумолимость — и засомневалась. Но его воля по-прежнему сковывала меня, я не могла пошевелиться, не могла сопротивляться.

Демонята внутри кипели и горели — они не желали ждать, им не нравилось, что теперь они не в силах заставить меня лить кровь и сеять разрушение.

— Но сначала она принесет мне обет.

Малик выпустил цепь, и она с лязгом упала на пол.

— Ни… за… что! — Элизабетта подняла ногу и медленно опустила ее, вместо громкого «топ» получилось что-то размазанное — Малик опять останавливал время. — Я… не… позволю!

— Решать не тебе, это право принадлежит Розе.

Малик встал передо мной на одно колено, на лбу блестели бусинки кровавого пота.