Лжец - Фрай Стивен. Страница 63

– Ну вот, так чего же вы тогда… это еще что, господи боже?

Трефузис вылил лиловатое содержимое пузырька в стоящую перед ним на столе корзинку для бумаг.

– Небольшой фокус-покус, чтобы развлечь вас, – сказал Трефузис. Он чиркнул спичкой и уронил ее в корзинку. На миг над корзинкой вознесся большой шар сине-зеленого пламени, тут же съежившийся, оставив после себя густой дым. – Итак, с бумагами Белы по «Мендаксу» мы распростились, – сообщил Трефузис.

– Здоровенный, обвислый клитор, вот вы кто! – воскликнул сэр Дэвид. – Бессмысленный, слабоумный, спятивший старик Вы хоть понимаете, с чем играете?

– Я понимаю, что вас беспокоит, Дэвид, но вы не волнуйтесь. Пожарная сигнализация отключена. Я позаботился об этом еще в начале вечера.

– Вы, разумеется, сознаете, что расцеловались на прощанье с любыми шансами войти в правление Би-би-си, какие у вас когда-либо имелись, не так ли?

– Да я и не знал, что участвую в этом забеге.

– Единственный забег, в котором вы, друг мой, отныне участвуете, ведет к финишу, за коим вас ожидают десять лет налоговых инспекторов, дважды в неделю поднимающих вас на рассвете, и полицейские, останавливающие вашу машину четыре раза на каждые четыре мили, которые она проезжает.

– Не надо отчаиваться, Дэвид, – сказал Трефузис. – Я всего лишь устранил мое преимущество в счете. Теперь он равный. У меня одна половина «Мендакса», у убийцы, надо полагать, другая.

– Будьте вы прокляты от Гулля и до самого севера!

– Не исключено, что и буду. А до того времени, быть может, молодой Саймон сумеет помочь нам установить личность виртуоза ножа, если это теперь и впрямь так называется. Кто у венгров лучший наемный убийца, Саймон? Я знаю, это не по вашей части, но не зря же вы там работали.

– На самом деле виртуоз, которого они предпочитают использовать, немец, сэр. Поторговывает в своей лавочке под именем Альберих Голька.

– Понятно. И человек он, позвольте спросить, толстый и все такое?

– Очень толстый, сэр. Это почти и все, что о нем известно. Он толстый, он немец и он очень дорого стоит.

– Итак, венгры наняли этого полнотелого тевтона, чтобы тот перехватил «Мендакс» и поубивал всех, кто хотя бы отдаленно с ним связан. Я возвращаюсь к моему исходному вопросу. Зачем? Зачем было убивать Молтаи?

– Ну, сэр, такая у убийц работа. Убивать.

– Да, но только по приказу. А зачем приказывать этому Гольке убивать невинного скрипача?

Саймон вежливо пожал плечами; Хэмфри и леди Элен немного поерзали, распрямляясь, точно церковные прихожане, демонстрирующие сосредоточенность, с которой они внимают проповеди; сэр Дэвид Пирси зевнул; Штефан с жалким видом смотрел в окно; Дикон Листер по-прежнему перегораживал дверь. Адриан гадал, когда они наконец займутся им.

– Я спрашиваю себя, – сказал Трефузис, – почему вообще убивают людей? Их убивают из мести, в виде возмездия, в гневе. Убивают, чтобы сохранить тайну и обеспечить молчание, убивают, чтобы удовлетворить патологическую потребность и – или – приобрести материальную выгоду. Ни одно из этих оснований не может удовлетворительно объяснить огромную трату денег и риск, которые были сопряжены с тем, чтобы положить конец существованию безвредного венгерского скрипача. Подумайте еще и о том, как было совершено это убийство. Как жутко, публично, жестоко и некрасиво.

– Возможно, убийце не понравилось его лицо? – высказал предположение Пирси.

– О, лицо у него было вполне привлекательное. Нет, существует только один мотив, который представляется мне необходимым и достаточным. Убийство Молтаи было совершено ради меня.

– Голька принял его за вас, сэр? Но это вряд ли…

– Нет-нет. Саймон. Я имею в виду именно то, что сказал. Молтаи убили ради меня, чтобы меня испугать.

Сэр Дэвид встал, потянулся и направился к буфету.

– Кто-нибудь еще хочет вина? – поинтересовался он, ни к кому, в частности, не обращаясь.

– Да, пожалуйста, – ответил Адриан.

Сэр Дэвид, не обратив на него никакого внимания, налил себе бокал и возвратился на свое место.

Адриан, покраснев, приступил к изучению шнурков на своих штиблетах.

– Я уверен, – сказал Трефузис, – убийство Молтаи было задумано, чтобы показать мне, на какую безжалостную жестокость способны пойти венгры, дабы завладеть «Мендаксом». Если они готовы убить ради него, предположительно должен был сказать я себе, мне лучше немедля отдать им его. Но право же, какая дурацкая стратагема! Я, смею надеяться, не такой еще старый и немощный сумасброд, чтобы пойти на это. Если я по-настоящему испугаюсь, – тут я должен сделать паузу и заверить вас, что я и вправду испугался так прежалостно, как никогда в жизни, – то уж, наверное, естественный для меня поступок состоял бы в том, чтобы передать бумаги сэру Дэвиду и попросить его учреждение о защите. Венгры не из тех, кто пускает по твоему следу убийц только для того, чтобы отомстить. Они, слава богу, в МИ-5 пока еще не работают. И опять-таки, не такие они идиоты, чтобы вообразить, будто смогут перепугать меня настолько, что я отдам «Мендакс» им, – уж если я испугаюсь, то вручу его собственной стране. Вот тогда я, разумеется, и понял – именно это и было задумано. Предполагалось, что я, перетрусив, отдам «Мендакс» не венграм, но сэру Дэвиду Пирси. Это сэр Дэвид Пирси подрядил Гольку. Сэр Дэвид Пирси приказал убить Молтаи, чтобы страх вывел меня из игры, и тот же сэр Дэвид Пирси распорядился о точно такой же смерти Мартина Сабо, дабы ему, сэру Дэвиду, было чем подкрепить свою сказочку о распоясавшихся в Зальцбурге кровожадных венграх.

– Я сейчас вызову санитаров, – сказал сэр Дэвид. – Вы, господа, не прерывайте его, пусть говорит. И бога ради, потакайте бедному сукину сыну во всем, а не то он в буйство впадет.

Трефузис печально покивал:

– Нет, Дэвид, не думаю, что кто-нибудь станет вызывать сюда санитаров. Во всяком случае, не сейчас.

Сэр Дэвид молча обменялся взглядами со всеми присутствующими, а после расхохотался.

– Ох, ну бога ради, вы только посмотрите на себя! Не можете же вы принимать это всерьез. Бедняга бредит, и вы это знаете.

– Возможно, нам стоит спросить у самого Голь-ки, – предположил Трефузис.

– О-о, да, вот это мысль отличная! Давайте спросим у Гольки. Или, еще того лучше, у Флоренс Найтингейл, а то и у набоба Брандипура.

– Ну что, Голька? – произнес Трефузис. – Вы человек, совершивший два убийства. Не скажете нам – по чьему приказу?

В лице Листера ничего решительно не изменилось. Он перенес вес своего тела с правой ноги на левую, по-прежнему оставаясь безмолвным.

Адриан почувствовал жжение в животе. Десять минут назад ему трудно было представить, что он выберется из этой компании, сохранив в целости свое «я», теперь он начал сомневаться, что выйдет отсюда живым.

Саймон Хескет-Харви кашлянул и нерешительно поднял руку:

– Э-э, извините, сэр. Не хотелось бы показаться тупицей, но вы что же, предполагаете, что Листер — это Голька?

– О, тут нечего и сомневаться. Я его, видите ли, узнал.

– Ага. Но он… он не такой уж и толстый, ведь так, сэр?

– Да уж разумеется, нет. Такая приметная вещь, полнота, не правда ли? Далеко не идеальное качество, как мог бы подумать любой, для того, чтобы добиться успеха в жутком ремесле, избранном Голькой. Дело, однако, в том, что если толстому человеку сделаться худым невозможно, то худой превращается в толстого с легкостью.

– Подушки, сэр, вы их имеете в виду?

– Точно. Лицо его может и не очень соответствовать тучности тела, но так ли уж редко, в конце-то концов, встречаются люди, чьи тела превосходят полнотою их лица? Я прав, мистер Листер?

Листер не ответил.

Адриан вглядывался в него, пытаясь понять, где на нем может быть спрятан пистолет. Или ножи.

– Вы абсолютно уверены, сэр? Я хочу…

– О господи боже! – взорвался сэр Дэвид, и фарфоровые с позолотой часы на стене ответили ему перезвоном. – Вы работаете на меня, Хескет-Хрен-Харви! Это я для вас «сэр», понятно? А вовсе не этот мешок из трухлявого твида. Я ваш «сэр»!