E-mail: белая@одинокая - Адамс Джессика. Страница 22

— Главный вопрос: ты уже ответила? — поинтересовалась Хилари.

— Нет конечно. Я же не знаю, как быть.

Хилари закатила глаза.

— Ну так давай. Пусть он будет твоим переходным мужчиной.

— А я не думаю, что это стоящая затея, — вмешалась Джоди. — Слишком уж все быстро.

Вообще-то мне требовалось лишь подтверждение. Хотела услышать, что все будет распрекрасно и выходные станут началом новой, фантастической жизни. Для себя я уже решила, что скажу «да».

— Я ничего не имею против обычного развлечения, — не слишком убедительно сказала я.

— Так ты не любви ищешь? — удивилась Джоди.

— Бред! — отрезала Хилари.

— Нет, мне кажется, это как раз то, что нужно. Просто развлечение. Я же и хочу только развлечься. Что, неожиданно закон, запрещающий развлекаться, приняли?

— Хорошо хоть, он на тебя организационную часть не сваливает, — недовольным тоном заметила Хилари.

— Решать можешь только ты! — объявила Джоди.

Тут появилась официантка с листьями латука, прикрытыми огромной чашкой.

— Пармезан нужен?

Вернувшись на работу (два часа двадцать восемь минут, не так уж плохо!), я закрыла файл с ландшафтами и открыла новый файл, который, чтобы отвести глаза Кайли, назвала «Сухие завтра-ки-2». Затем шрифтом «гельветика» набрала все доводы «за» и «против». Доводы «за» я старательно растягивала на целую страницу. Затем изменила шрифт на стилизованную готику. Чтобы смотрелось поофициальнее.

ЗА

1. Дэн ведь с кем-то еще это делает, так почему мне нельзя?

2. А если он увидит нас с Лаймом, то вполне может на коленях приползти обратно.

3. Лайм — это секс-божество, и я не должна противиться природе.

4. Мне срочно надо развлечься.

5. В гороскопе сказано, что у меня все будет в ажуре.

6. Может быть, Лайм — мой последний шанс на несколько следующих лет, если не считать Армии сорокалетних разведенцев.

7. Мне не нужны серьезные отношения, мне нужен Переходный Мужчина.

8. Все равно делать нечего в эти выходные.

9. Если поженимся, он бесплатно разрисует наши свадебные приглашения.

10. Кара говорила, что спутника жизни я найду через компьютер.

ПРОТИВ

1. Что, если у него была женщина, которой оказалось по карману увеличение груди?

2. Лайм может оказаться ВИЧ-инфицированным или сексуальным извращенцем — вдруг он любит обнюхивать сиденья велосипедов молоденьких девушек.

3. Если влюблюсь в него, это будет полной катастрофой, потому что по всем приметам он не из тех, кто перезванивает.

4. Нас может увидеть кто-нибудь с работы.

5. Если это плохо кончится, ни у кого из друзей не останется ко мне ни малейшего сочувствия.

Целый час я разглядывала все это на экране. И вот наконец Кайли отправилась за чашкой чая, а я взялась за ответное письмо. Сделав несколько черновых вариантов, я в конце концов написала следующее:

Кому: [email protected]

От кого: [email protected]

Тема: Развратные выходные

Прошу заметить: я обвела кружочком «да». Что дальше? Виктория.

И тут, к своему несказанному ужасу, я увидела Кайли и Лайма: они направлялись в мою сторону с кружками в руках. Она смеялась, а он притворялся, будто смеется.

— Привет, — беззаботно сказал Лайм, совсем как парень из рекламы джинсов.

— Привет, — отозвалась я.

Лицо Кайли подозрительно напоминало горгулью.

— Знаете, я наверное, тоже за чаем схожу, — бестолково брякнула я и сбежала на кухню.

Лицо у меня пылало так, что его вполне можно было засунуть в холодильник, причем с нулевым результатом. Мне тридцать лет, а веду себя как школьница! Аховая ситуация, говорили у нас в классе. Трижды аховая.

И нет никакого выхода. Я твердо решила, что просижу здесь до тех пор, пока Лайм не уйдет, но если Кайли не прекратит болтать о вчерашней серии «Друзей», то на это понадобится несколько дней.

Проблема разрешилась, когда Лайм внезапно просунул голову в дверь. С минуту я просто стояла и смотрела на него, будто опоссум в свете автомобильных фар.

— Мое письмо получила? — спросил он, глядя на меня как-то странно.

— Э… Да.

— Ответ, как я понимаю, «нет»?

А вы, наверное, подумали, что пятнадцатилетний опыт научил меня хоть как-то ориентироваться в отношениях между мужчиной и женщиной? Как же. Я беспомощна точно так же, как и на той дискотеке в 1984 году, когда Тревор Макви лез ко мне со своим языком под песенку «Кью», а я прикинулась, будто у меня нарыв в зубе.

Ну почему я не могу быть, как те секси-суки в телевизоре? Почему у меня нет тяжелых век?

И почему я не могу говорить?

— Нет, я согласна.

— Согласна?

— Я только что послала тебе письмо. Я согласна.

Наступила пауза; несколько мгновений Лайм молча смотрел на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. Наконец он поставил чашку в мойку и направился к двери.

— Тогда потом поговорим, — произнес он. И ушел.

Когда я вернулась к своему столу, Кайли яростно барабанила по клавиатуре. Я с первого взгляда узнала «Худей с улыбкой». Бедная Кайли. Где-то в глубине души я испытывала нечто вроде самодовольства. Но еще я очень хорошо помнила, каково это — быть одинокой в двадцать два года. Порой мне кажется, что это почти так же невыносимо, как быть одинокой в тридцать три.

Я дала Богу обет, что если из моих развратных выходных что-нибудь выгорит, я найду Кайли того, кого она полюбит. Может, Умник Билл ею заинтересуется. Или кто-нибудь из ныряльщиков, приятелей Энтони Андерсона, — я то и дело сталкиваюсь то с одним, то с другим из них. Или отправлю ее на сайт «Найди друга», запущу под буквой «М» — Микро-мини-юбочка.

Когда твои низменные инстинкты удовлетворены, начинаешь чувствовать себя Санта-Клаусом. Хочется дарить друзьям подарки, закатывать пирушки, сводить друг с другом одиноких и пристраивать пушистых бездомных зверушек. Чудо свершилось, и я не собираюсь всю долгую одинокую зиму спасаться воображаемым Лаймом — теперь у меня есть настоящий. И этим вечером он мне позвонит.

Я могу протащить телефонный шнур из столовой в спальню — и буду лежать среди подушек и болтать, болтать всякую игривую чушь, пока не засну.

В кухне его глаза с начинкой из «Марса» чуть блузку на мне не расплавили. И я знаю, что это чистейшая похоть, знаю, что очки не в мою пользу, что у меня все это идет так, рикошетом, — я прекрасно все это знаю. И тем не менее. Лайм — художник-график, а я — рекламный копирайтер. Он одинок, и я одинока. И кто поручится, что я, Виктория Шепуорт, год спустя не куплю белые замшевые туфельки и не запишусь на грандиозную навороченную прическу в парикмахерской?

Когда Лайм позвонил мне где-то около половины двенадцатого, я дала ему три шанса передумать — так, чтобы уравнять ситуацию. Я поинтересовалась, не слишком ли он занят, не слишком ли устал и так ли уж уверен, что в гостинице будут места; при этом я наматывала телефонный шнур на палец и всей душой желала, чтобы он не пошел на попятный. Но голос у Лайма звучал совершенно уверенно.

— Почему мне кажется, что ты такое уже устраивал?

— Я не устраивал.

— Но ты хорошо знаешь, что нужно делать.

— Беру в пример фильмы семидесятых. Ну, знаешь: «О да-а, давай зарегистрируемся как мистер и миссис Смит».

Тут я снова вспомнила, что одна из причин, по которым Лайм так мне нравится, — это то, что с ним всегда весело. Может, дело в том, что смех и секс в чем-то схожи.

— Так какой у нас план? — осведомилась я, поднимая ноги повыше, чтобы проверить степень волосатости. Слава тебе господи, видеотелефон еще не в ходу.

— Заеду за тобой после завтрака, — сказал Лайм. — На машине доберемся туда к обеду.