Элантрис - Сандерсон Брэндон. Страница 25

— Почему?

Жреп замолк. Принцесса вклинилась с вопросом в тот момент, когда он набирал воздух для последней фразы, и теперь над толпой повисло неловкое молчание. Джьерн запутался в словах, пытаясь вернуть проповедь в прежнее русло, но вмешательство Сарин уже успело испортить впечатление. Хратен повернулся к прихожанам, выискивая суровым взглядом глупца, который его прервал. Его внимание привлекло благостное, слегка недоуменное лицо Сарин.

— Что почему? — резко спросил он.

— Почему господин Джаддет считает, что животные — низшие создания?

Услышав «господин Джаддет», джьерн заскрипел зубами.

— Потому что в отличие от людей они умеют только следовать своим похотям.

Типичным следующим вопросом было бы: «но люди тоже следуют похотям», что дало бы Хратену возможность объяснить разницу между богобоязненным человеком и грешником, так что Сарин воздержалась.

— Но я слышала, что господин Джаддет поощряет наглость, — удивленно сказала она.

Взгляд джьерна приобрел подозрительность. Вопрос слишком близко затрагивал правду, чтобы такая простушка, какой выглядела Сарин, додумалась до него самостоятельно. Жрец догадывался, что с ним играют, но от него все равно требовался ответ — если не ради нее, то ради остальных собравшихся.

— Лорд Джаддет, — с нажимом произнес он, — поощряет амбицию, а не наглость.

— Но я не понимаю. Разве амбиция — это не служение нашим похотям? Почему господин Джаддет поощряет ее?

Хратен терял слушателей и знал это. Вопросы, задаваемые Сарин, звучали в столетнем споре против Шу-Дерет, но толпа не ведала о древних диспутах и научных опровержениях. Все, что они видели, — кто-то задавал жрецу вопросы, на которых у него не находилось убедительных ответов.

— Наглость не имеет ничего общего с похотью, — властно отрезал Хратен, надеясь вновь завладеть разговором. — Людей, которые служат империи Джаддета, ждет немедленная награда в этой жизни и на небесах.

Мастерский ход — жрец не только переменил тему, но и привлек внимание слушателей к другой идее. Награды нравились всем. К несчастью для фьерденца, Сарин еще не закончила.

— Значит, если мы служим Джаддету, наши похоти вознаграждаются?

— Никто не служит Джаддету, кроме вирна, — небрежно заметил джьерн, обдумывая ответ.

Принцесса улыбнулась; она надеялась, что он совершит подобную ошибку. Основным положением Шу-Дерет провозглашалось, что только один человек служит непосредственно Джаддету: религия обладала сложной структурой и напоминала феодальное правительство Фьердена древности. Ты служишь тем, кто выше тебя, они служат тем, кто выше их, и так до вирна, который служит лично Джаддету. Все служили империи Джаддета, но только один человек обладал достаточной святостью, чтобы прислуживать богу. Система порождала множество разнотолков, и дереитским жрецам часто приходилось поправлять прихожан, как сейчас Хратену.

К несчастью, он подарил Сарин прекрасную возможность.

— Никто не может служить Джаддету? — непонимающе переспросила она. — Даже ты?

Смешной довод, учитывая, что принцесса нарочно переврала смысл слов жреца. Сарин знала, что в споре о достоинствах веры не ей тягаться с джьерном. Но она и не собиралась оспаривать его учение, только подпортить проповедь.

Хратен вскинул голову, тут же осознав ошибку. Все приготовления пошли коту под хвост; к тому же толпа задумалась над последним вопросом.

Джьерн доблестно попытался сгладить промашку, переведя речь на более знакомую почву, но симпатии слушателей переметнулись к Сарин, и она вцепилась в них мертвой хваткой, которая удается только женщинам в отчаянном положении.

— Что нам делать? — вопрошала принцесса, качая головой. — Боюсь, что нам, простым людям, недоступны высокие рассуждения жрецов.

И на этом проповедь закончилась. Люди начали переговариваться между собой и расходиться, многие посмеивались над выходками жрецов и нелепостью религиозных постулатов. Сарин заметила, что большинство принадлежало к знати; судя по всему, джьерну стоило немалого труда затащить их на элантрийскую стену. Она злорадно ухмыльнулась, представляя попусту затраченные фьерденцем уговоры и подготовку.

Хратен наблюдал за тем, как тщательно организованное собрание разваливается у него на глазах. Он не пытался продолжить проповедь или обругать нечестивцев; злость и крики принесут больше вреда, чем пользы.

К немалому удивлению Сарин, джьерн отвернулся от расходящейся толпы и наградил ее любезным кивком. Не поклон, но подобный жест от дереитского жреца много значил: признание заслуженной победы, сдача позиций достойному противнику.

— Вы ведете опасную игру, принцесса.

— Вы еще убедитесь, что я прекрасный игрок, джьерн.

— Тогда до следующего раунда. — Хратен махнул невысокому светловолосому арелонцу в жреческой одежде и двинулся к спуску.

Во взгляде второго дереита не наблюдалось ни уважения, ни даже терпимости — в нем горела ненависть, и Сарин пробрала дрожь от ее тяжести. Жрец изо всех сил сжимал зубы, и принцессе показалось, что еще мгновение, и он придушит ее, а потом перекинет через перила. От одной мысли об этом у нее закружилась голова.

— Он меня беспокоит, — заметил Эйш. — Я встречал подобных людей, и ничего хорошего от них ждать не приходится. Плотину с тонкими укреплениями непременно когда-нибудь прорвет.

Сарин согласно кивнула.

— И он не фьерденец. Похоже, он слуга или помощник Хратена.

— Будем надеяться, что джьерн сумеет удержать своего пса на поводке, госпожа.

Принцесса открыла рот, но ее ответ прервал внезапный взрыв смеха. Она глянула вниз и обнаружила с хохотом катающуюся по проходу Кэйс — видимо, девочка с трудом дождалась, пока жрец не удалится на достаточное расстояние.

— Сарин, — задыхаясь выговорила она. — Это было здорово! Ты казалась такой глупой! А его лицо! Он стал краснее, чем папа, когда тот обнаружил, что я съела все его сладости. Он покраснел в тон своим доспехам!

— Мне он совсем не понравился, — серьезно добавил Даорн. Он стоял рядом с открытой частью парапета, наблюдая, как Хратен спускается по ступенькам. — Он какой-то… слишком строгий. Разве он не понял, что ты только притворялась дурочкой?

— Возможно. — Сарин знаком приказала Кэйс подняться и отряхнуть платье. — Но у него не было доказательств, так что пришлось ему делать вид, что разговор ведется всерьез.

— Папа говорит, что джьерн приехал обратить нас в Шу-Дерет, — задумчиво сказал мальчик.

— Правда?

Даорн кивнул.

— Еще он говорит, что боится, как бы Хратен не преуспел. Он говорит, что урожай в этом году не удался и многие люди остались без пищи. А если посевы и этого года взойдут плохо, следующей зимой будет еще хуже, а в тяжелые времена люди тянутся к тем, кто обещает перемены.

— Твой папа очень мудрый человек, Даорн, — ответила принцесса.

Небольшая стычка с верховным жрецом служила больше для разрядки; людские умы отличаются легкомыслием, и сегодняшний спор скоро забудется. Проповедь Хратена являлась частью большего плана, как-то связанного с Элантрисом, и Сарин чувствовала необходимость раскрыть его карты. Неожиданно припомнив первоначальную цель посещения элантрийских стен, принцесса приблизилась к парапету и взглянула на город под ногами.

Даже сейчас город производил незабываемое впечатление. Сочетание зданий и улиц, аллей и перекрестков — произведение искусства гигантских размеров. Многие арки рухнули, купола провалились, и даже стены домов выглядели, как будто вот-вот упадут. И все же Сарин могла сказать только одно: когда-то Элантрис был красив.

— Они такие грустные, — раздался сбоку голосок Кэйс. Девочка приподнялась на цыпочки, чтобы заглянуть за парапет.

— Кто?

— Они. — Кэйс указала на улицы внизу.

Там были люди — скорченные, едва шевелящиеся фигуры, которые сливались с темными улицами. Их стоны не долетали до вершины стены, но Сарин казалось, что она ощущает их в воздухе.

— Никто о них не заботится, — продолжала Кэйс.