Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры - Сильверберг Роберт. Страница 72

— Ты покажешь мне вечером, как жонглируешь? Сколько мячей можешь держать в воздухе?

— Двенадцать.

— Ну, да…

— Меньше двенадцати, — признался он, — но больше двух. После обеда я устрою представление. И… знаешь что?

— Да?

— Когда я снова буду в Горном Замке, я устрою большей фестиваль. Ты приедешь с Острова еще раз посмотришь, как я жонглирую на ступенях трона Конфалума. Обещаю. Да, на ступенях трона!

Семь кораблей Леди с широкими парусами и высокими стройными мачтами отплыли из порта Нуминор под командой хьерта Эйзенхарта, адмирала Леди. Пассажирами его были лорд Валентайн Коронованный, его первый министр Стифон Делиамбер, урун, его адъютанты Карабелла из Тил-омона и Слит из Нарабала, его военный адъютант Лизамона Халтин, его полномочные министры Залзан Кавол, скандар, и Шанамир из Фалкинкипа и другие. Флот направлялся в Стойен на альханроельском Мысе Стойенцар в дальней стороне Внутреннего Моря. Корабли, подгоняемые западным ветром, который дул в этих водах поздней весной, уже не одну неделю были в море, но берега еще не было видно, его еще много дней не будет видно.

Валентайн нашел долгое путешествие приятным. Он не боялся заданий, стоявших перед ним, но и не торопился выполнять их: нужно было время, чтобы привыкнуть к своему восстановленному сознанию и обдумать, кем он был и кем надеется стать, а что для этого может быть лучше великих просторов океана, где ничто, кроме узора облаков, не меняется, и время как бы стоит на месте?

Валентайн часами стоял у поручней флагманского судна «Леди Сиин» поодаль от своих друзей.

Личность, которой он когда-то был, нравилась ему: характер сильнее и тверже, чем у Валентайна-жонглера, но без отталкивающих душевных качеств, свойственных иной раз правителям. Бывшее «я» Валентайна казалось ему чересчур рассудительным, здравомыслящим и умеренным. Это был человек серьезный, не любящий шуток, понимающий природу ответственности и обязательств. Он был хорошо воспитан, как и полагается тому, кто всю жизнь готовился к высокому положению, основательно изучал историю, законодательство, управление и экономику, чуть меньше — литературу и философию и, как считал Валентайн, лишь поверхностно — математику, физику, которыми не слитком увлекались на Маджипуре.

Обретение бывшего «я» было для Валентайна подарком судьбы. Но он все еще не полностью соединился с другим «я» и думал чаще всего «он» и «я» или «мы», вместо того, чтобы видеть себя единым целым. Но эта брешь с каждым днем уменьшалась. Слишком большой удар нанесли мозгу Коронованного в Тил-омоне, чтобы теперь не было разрыва между лордом Валентайном и Валентайном-жонглером. Возможно, от этой трещины навсегда останется рубец, но Валентайн мог по желанию перешагнуть эту трещину и отправиться в любую точку своей прежней линии жизни, в детские годы или в короткое время своего правления. И куда бы он ни заглянул, он видел такое богатство знаний, опыта, зрелости, о каком и не мечтал во время своих странствий. Он входил в эти воспоминания, как в энциклопедию, библиотеку, и был уверен, что полное объединение с прежним «я» произойдет своевременно.

На девятую неделю путешествия на горизонте показалась тонкая зеленая линия суши.

— Стойенцар, — сказал адмирал Эйзенхарт. — Видишь, сбоку темное пятно? Это гавань Стойен.

Валентайн изучал берег приближавшегося континента в подзорную трубу. Валентайн-жонглер ничего не знал об Альханроеле, кроме того, что это самый большой континент на Маджипуре, который был первым заселен людьми и теперь был местом огромного скопления людей и потрясающих чудес природы, местом пребывания правительства Маджипуры, домом Коронованного и Понтифика.

Лорд Валентайн знал много больше. Для него Альханроель означал Замок на Горе, почти планету, на знакомство с ее склонами можно было потратить всю жизнь и не успеть насладиться всеми чудесами Пятидесяти Городов. Альханроель — это Замок лорда Молибора на Горе, Валентайн так называл его, когда был мальчиком, и сохранил эту привычку даже во время своего правления. Теперь он видел в воображении этот замок на вершине Горы, которая походила на многорукое существо, протянувшее свои скалы и пики в альпийские луга, а ниже — громадные долины. Замок со многими тысячами комнат, здание, которое жило как бы собственной жизнью и добавляло по собственному желанию новые флигели и пристройки. Альханроелем был также холм над Лабиринтом Понтифика, и сам подземный Лабиринт, полная противоположность Острову Леди. Леди жила во внутреннем Храме на согреваемой солнцем продуваемой ветром высоте, окруженной кольцом открытых террас, а Понтифик зарылся как крот, глубоко в землю, в самую нижнюю часть своего королевства, окруженную кольцами Лабиринта. Валентайн только однажды много лет назад был в Лабиринте по поручению лорда Вориакса, но воспоминание о винтовых пещерах все еще жило в нем.

Альханроель означал также шесть рек, сбегавших со склонов Горы Замка, и животные-растения Стойенцара, и деревья Треймона, и каменные руины Вальсерской Равнины, которые, как говорят, существовали еще до появления человека на Маджипуре.

Тонкая линия на востоке стала шире, но все еще была едва заметна.

Валентайн ощутил всю беспредельность Альханроеля, развертывавшуюся перед ним, как титанический свиток, и спокойствие, воцарившееся в его мозгу во время путешествия, сразу растаяло. Он жаждал как можно скорее высадиться на берег и начать поход к Лабиринту.

Он спросил Эйзенхарта:

— Когда мы достигнем земли?

— Завтра вечером, милорд.

— Тогда устрой сегодня праздник. Выставим для всех лучшее вино и покажем представление на палубе.

Эйзенхарт серьезно посмотрел на него.

Адмирал был аристократом среди хьертов, более стройный, чем большинство его соплеменников, он отличался до странности сдержанными манерами. Валентайн находил их несколько неприятными. Леди весьма высоко ценила адмирала.

— Какое представление, милорд?

— Жонглерское. Мои друзья тоскуют по своему ремеслу. Вот как раз подходящий случай отпраздновать благополучное окончание нашего путешествия.

— Да, конечно, — сказал Эйзенхарт.

Он поклонился, как полагалось, но ему явно не нравились такие выходки на борту его флагмана.

Валентайн предложил это из-за Залзана Кавола. Скандару на корабле было беспокойно, он часто двигал своими четырьмя руками, как бы жонглируя, хотя никаких предметов у него в руках не было. Ему было труднее, чем кому-либо другому. Год назад Залзан был королем своей профессии, непревзойденным мастером жонглирования, его восторженно встречали всюду, где он появлялся в своем поразительном фургоне. Теперь же он был лишен всего. Фургон сгорел в лесах Пьюрифайна, два брата остались там же, третий — на дне океана. Он больше не отдает приказаний своим работникам, а вместо вечернего представления перед пораженной публикой, набивавшей его карманы кронами, следует теперь в кильватере за Валентином.

В Залзане Каволе скапливалась неиспользованная сила и энергия. Это видно было по его лицу и поведению, потому что в прежние времена его грубый характер бурно прорывался, а теперь стал как бы совсем мягким, и Валентайн понимал, что это признак тяжелого внутреннего кризиса. Агенты Леди нашли Залзана на Террасе Оценки, где он вяло занимался черновой работой, как бы покорившись тому, что будет заниматься этим до конца жизни.

— Хочешь поработать с факелами и ножами? — спросил его Валентайн.

Залзан Кавол просиял.

— Еще бы! А ты видел эти щепки?

Он указал на несколько дубин фута в четыре длиной, лежавших кучей у мачты.

— Прошлой ночью, когда все спали, мы с Ирфоном с ними практиковались. Если твой адмирал не возражает, мы их вечером возьмем. Эти? Разве можно жонглировать такими длинными?

— Ты только получи разрешение адмирала, милорд, а вечером сам увидишь!

Все послеобеденное время труппа репетировала в большом пустом трюме. Это было впервые после Илиривойна, с тех пор, казалось, прошла вечность. Работали с импровизированным набором предметов, собранных скандарами, все быстро вошли в ритм.