Арфистка Менолли. Страница 119

– Пьемур! – возмущенно одернула паренька Менолли. Но в глазах Сибела он заметил веселый огонек; правда подмастерье тотчас отвернулся и стал спускаться вниз.

– Пожалуй, Сибел прав, – задумчиво проговорила Менолли, когда они начали пересекать полосу раскаленного песка, невольно ускоряя шаг: жар проникал даже сквозь толстые подметки летных сапог.

– Так в чем же дело? – снова спросил Пьемур. – Только в том, что она девушка?

– Я думаю, особого шума не будет, – продолжал Сибел. – Все-таки один прецедент уже был, когда Джексом Запечатлел Рута.

– Это разные вещи, Сибел, – возразила Менолли. – Джексом – лорд Руата и должен им оставаться. Кроме того, все в Вейре считали, что белый дракончик долго не протянет. Да и теперь, несмотря на то, что он жив-здоров, всем уже ясно: он никогда не дорастет до настоящего большого дракона. Так что Вейрам он не очень-то и нужен. Совсем другое дело – Миррим.

– То-то и оно. И она нужна им вовсе не в качестве зеленого всадника.

– А по-моему, из нее получится отличный боевой всадник, – пробубнил себе под нос Пьемур.

Мастера Робинтона они застали за серьезной беседой с Охараном.

– Полнейшая неожиданность! Миррим клянется, что она и близко не подходила к Площадке Рождений, когда претендентов знакомили с яйцами, – сказал Главный арфист своим молодым коллегам. – К счастью, сегодня и Ф'лар, и Лесса в прекрасном настроении, – улыбнулся он. – Ведь их Ф'лессан Запечатлел бронзового. – Он пожал плечами и улыбнулся еще шире. – Что делать – зеленая нашла себе подругу там, где пожелала!

– Как и Рут – Джексома!

– Вот именно.

– Таким и будет слово Главного арфиста? – спросил Сибел, окидывая взглядом чашу, где вокруг юных всадников и их дракончиков все еще толпился народ.

– Другого объяснения, похоже, и нет. А теперь давайте пить и веселиться. Сегодня радостный день для всего Перна. А у меня ужасно пересохло в горле, – пожаловался мастер Робинтон, и бенденский арфист с готовностью подал ему стакан вина. – Благодарю, Охаран. Не знаю, от жары или от волнения, только я ощущаю невыносимую жажду. – Главный арфист сделал большой глоток, и у него вырвался вздох облегчения и удовольствия. – Прекрасный бенденский сорт! И к тому же вино отлично выдержано – в нем чувствуется мягкость и зрелость… – Он обвел взглядом выжидательно замолкших арфистов. Охаран как бы случайно прикрыл рукой печать на бурдюке. Робинтон отхлебнул еще один щедрый глоток. – Гм, теперь мне все окончательно ясно. Вино произведено десять Оборотов назад, и еще могу сказать… – он поднял палец, – его родина – северо-западные склоны верхнего Бендена.

Охаран медленно убрал руку и продемонстрировал печать – все убедились, что Главный арфист, как всегда, оказался прав.

– Никак не могу понять, как вы это делаете, мастер Робинтон, – разочарованно протянул Охаран, надеявшийся поставить мастера в тупик.

– Он часто практикуется, – поджав губы, неодобрительно произнесла Менолли, и общий смех заглушил негодующие протесты Главного арфиста.

Еще оставалось время, чтобы спокойно выпить стаканчик вина, пока многочисленные гости не исчерпали похвалы в адрес только что нашедших друг друга пар. Потом наставник юных всадников повел своих новых питомцев на озеро, где новорожденных будут кормить, купать и смазывать маслом. А гости, предвкушая знатное угощение, потянулись к накрытым столам.

Арфисты во главе с мастером Робинтоном исполнили возвышенную балладу, восхвалявшую драконов и их славных всадников, после чего Главный арфист присоединился к Предводителям Вейра и гостящим у них лордам, а Охаран вместе с Сибелом, Менолли и Пьемуром стали по кругу обходить столы, где сидели родители новоиспеченных всадников, исполняя песни по их просьбам. Файры тоже спели несколько песен вместе с Менолли, но потом она отпустила их, объяснив, что им гораздо интереснее познакомиться с новорожденными драконами, чем петь для людей. Потом ее позвали из-за стола, где сидели арфисты из Битры, а остальным пришлось продолжить обход втроем, пока она объясняла, как нужно учить файров петь.

По обычаю арфисту за песню полагался бокал вина. Потягивая вино и переговариваясь, Сибел с Охараном по очереди направляли застольную беседу на нужную тему: неожиданное Запечатление Миррим. Как и следовало ожидать, многих это весьма удивило, но большинство из тех, с кем довелось поговорить арфистам, не придавали событию особого значения. Все сходились на том, что Миррим, в конце концов, родом из Вейра и к тому же воспитанница Брекки. Она одна из первых Запечатлела троих файров из кладки, найденной на Южном. Так что ее неожиданный переход в ранг всадников можно было хоть как-то оправдать. Совсем другое дело Джексом, который должен оставаться лордом Руата. Пьемур заметил, что очень многих интересует здоровье белого дракончика, и, несмотря на то, что все желали ему всяческих благ, в речах, тем не менее, явно проскальзывало удовлетворение от того, что он никогда не дорастет до настоящего дракона. Очевидно, так людям было легче смириться с тем, что Рут воспитывается в холде, а не в Вейре.

В течение вечера разговор не раз касался вопроса нехватки земли. Многие юноши, подрастающие в цехах и холдах, останутся безземельными, когда станут взрослыми. В освоенных краях просто не осталось свободных мест. Нельзя ли заселить гористые склоны на самом севере материка? Или отдаленные области Крома и Плоскогорья? Пьемур отметил, что Набол, где как раз были необработанные земли, ни разу не упоминался. А как насчет заболоченных равнин нижнего Бендена? Ведь нет сомнений, что такой сильный Вейр смог бы защитить новые холды. Время от времени Пьемур, который старался держаться в тени, слышал совершенно поразительные вещи и пытался в них разобраться. Большинство он отбрасывал как явные выдумки, но одна прочно засела в его отяжелевшей голове. Говорил лорд Отерел. Его собеседника Пьемур не знал, хотя, судя по легкому платью, он прибыл из южных областей Перна. – Мерон забирает больше, чем ему причитается, а мы остаемся с носом. И тут снова здорово: какая-то девчонка Запечатлела боевого дракона, а наши ребята ушли ни с чем. Ну и дела!

С каждым разом Пьемуру становилось все труднее подниматься с места и переходить к очередному столу. И вовсе не потому, что он пил вино – у него хватило ума воздержаться от такой глупости. Просто на него навалилась непонятная усталость, хотелось хоть на миг уронить голову на стол и забыться.

Холода Промежутка он почти не почувствовал, только помнил, что ему очень не нравилось, когда его насильно заставляли куда-то идти. Еще он помнил, что рядом с ним кто-то громко возмущался. Пожалуй, он даже мог побиться об заклад, что это была Сильвина, которая кого-то строго распекала. Мальчуган был очень благодарен, когда его, наконец, оставили в покое и позволили лечь. Чьи-то заботливые руки укрыли его меховым одеялом, и он с облегчением провалился в сон.

Когда утром его разбудил колокол, он долго не мог сообразить, где находится. Пока было ясно одно – это не спальня учеников барабанщика. Он лежал на тюфяке, расстеленном прямо на полу, – на полу в комнате Сибела, – наконец понял он, потому что одежда, которую он видел на подмастерье в течение двух последних дней, висела рядом на стуле, а его летные сапоги выглядывали из-под кровати. Одежда Пьемура, аккуратно сложенная поверх его собственных сапог, виднелась в ногах тюфяка.

Колокол все не умолкал, и Пьемур, внезапно ощутив пустоту в желудке, торопливо оделся, а потом довольно долго плескался в тазу, чтобы не дать повода кому-нибудь вроде Дирцана упрекнуть его в неряшливости. Покончив с умыванием, он поспешил в столовую. Только он спустился с лестницы, как в вестибюль вошли Клел с дружками. Переглянувшись с ними, Клел подошел к Пьемуру и грубо схватил его за руку.

– Где ты шлялся два дня?

– А что? Неужели вам пришлось попотеть над барабанами?

– Ничего, Дирцан тебе еще покажет! – Клел злорадно ухмыльнулся.

– Ну-ка, скажи, Клел, что покажет ему Дирцан? – спросила Менолли, неслышно подошедшая к ним сзади. – Он отсутствовал по делам Цеха.