Арфистка Менолли. Страница 8

Менолли никак не могла понять: что плохого, если она просто запишет новые мелодии? И стала потихоньку наигрывать их в классном зале, после того, как детишки расходились и у нее выдавалась свободная минутка перед ежедневными трудами. Записи свои она тщательно прятала на стеллаже, где хранились ноты. Там им ничто не угрожало – до приезда нового арфиста никто, кроме нее самой, туда не заглянет.

Но даже это небольшое отступление от строжайшего запрета, наложенного отцом на ее любимое занятие, не могло спасти Менолли от все растущего уныния и одиночества. Девочка никак не ожидала, что мать будет неотступно следить за каждым ее шагом, приметив признаки зарождающегося мятежа. Мави не желала, чтобы их холд покрыл себя позором; она опасалась, что Менолли, которой похвалы Петирона вскружили голову, еще слишком мала и может допустить какую-нибудь оплошность. Да и Селла жалуется, что младшая сестра совсем отбилась от рук. Правда, здесь можно сделать некоторую скидку на обычную зависть. Но когда Селла сообщила ей, что Менолли вздумала учить ребятишек играть на музыкальных инструментах, Мави сочла необходимым вмешаться. Ведь стоит Янусу хоть краем уха прослышать про такую провинность, и девчонке несдобровать.

Приближалась весна, а с ней – ясная погода. Может быть, скоро прибудет новый арфист.

И вот, наконец, весна настала, выдался первый погожий денек. Ветерок, залетевший в открытые окна малого зала, принес сладкий аромат цветущей топяники и сливы-береговушки. Дети распевали во весь голос – как будто чем громче петь, тем лучше получится. Правда, они исполнили длинное старинное сказание, ни разу не спутав слов, но все же, пожалуй, вложили в песню больше воодушевления, чем того требовали правила. Может быть, именно это их воодушевление передалось Менолли и напомнило ей о мелодии, которую она пыталась набросать накануне.

Она и не собиралась нарушать запрет. Кто же знал, что флотилия так рано вернется с лова? Задумавшись, девочка перебирала струны, начисто забыв, что мелодия, вылетающая из-под пальцев, не является признанным творением Цеха арфистов. И надо же было Янусу именно в этот миг проходить под открытым окном зала.

Он неожиданно вырос на пороге и велел ребятишкам отправляться на берег – помогать разгружать улов. Потом молча, что делало неотвратимое наказание еще ужаснее, снял широкий ремень и жестом приказал Менолли задрать куртку и лечь грудью на высокий стул арфиста.

Когда он закончил экзекуцию, девочка рухнула коленями на холодный каменный пол, кусая губы, чтобы не разрыдаться. Еще никогда он не избивал ее столь жестоко. Кровь так оглушительно стучала в ушах, что она даже не слышала, как Янус вышел из зала. Прошло немало времени, пока она смогла опустить куртку на исполосованную саднящими рубцами спину. И только с трудом поднявшись на ноги, Менолли заметила, что отец забрал с собой гитару. И поняла, что его скорый суд окончателен и бесповоротен.

И до чего же несправедлив! Она успела сыграть всего-то несколько тактов… и то лишь, потому, что последние аккорды учебной баллады как-то сами собой переросли в новую мелодию. Разве от такой безделицы может получиться хоть какой-то вред? Ведь дети так хорошо разучили все обязательные баллады, которые им положено знать! Нет, она вовсе не собиралась нарушать запрет.

– Менолли! – на пороге появилась мать, в руке у нее был пустой мешок. – Так рано закончила – с чего бы это? – Она резко остановилась и уставилась на девочку, лицо ее исказилось гневом и досадой. – Значит, все-таки доигралась! Говорили же тебе: не смей сочинять…

– Я не хотела, Мави, правда не хотела! Песня… сама пришла мне в голову. Я и сыграла-то всего пару тактов…

Но мать не желала слушать никаких оправданий. Во всяком случае, сейчас. Когда Менолли поняла, что Янус забрал гитару, ее охватило отчаяние. Теперь, при виде холодной неприязни матери, оно стало просто невыносимым.

– Возьми мешок. На кухне нужна свежая зелень, – без всякого выражения произнесла Мави. – Поищи траву золотожилку – она уже должна бы появиться.

Безропотно взяв мешок, Менолли рассеянно перекинула его через плечо. И задохнулась от боли – он с размаху опустился прямо на ее исполосованную спину.

Не успела девочка увернуться, как мать быстрым движением задрала ее свободную куртку, и у нее вырвался сдавленный возглас. – Надо бы наложить болеутоляющую мазь, – овладев собой, сказала Мави.

Менолли резко вырвалась. – Что толку сначала бить, а потом унимать боль? – бросила она и выскочила из зала. Можно подумать, что матери есть дело до ее страданий, – разве что здоровой она сможет работать быстрее и дольше.

Тяжелые раздумья гнали ее из дома, хотя каждое движение болью отдавалось в исхлестанной спине. Но она не сбавляла шаг – предстояло пересечь весь обширный холд, и чем скорее она это сделает, тем лучше. Ведь того и гляди, какая-нибудь тетушка пристанет с расспросами: отчего это у детишек так рано закончились занятия, да почему Менолли отправилась за зеленью, вместо того чтобы вести уроки?

К счастью, она никого не встретила. Все либо отправились в Корабельную пещеру, помогать с разгрузкой, либо постарались скрыться с глаз Морского правителя, чтобы избежать этой участи. Менолли быстро миновала домишки рыбаков, ютившиеся на задворках холда, вдоль раскисшей дороги, и свернула на тропинку, обходившую Полукруглый с юга. Ей не терпелось убежать подальше от дома, благо на сей раз все законно – ведь ее послали на поиски зелени.

Шагая вприпрыжку по песчаной тропке, девочка искала глазами островки свежей весенней травы; то и дело она болезненно морщилась – спину нещадно саднило, но она только ускоряла бег.

Однажды Алеми, ее старший брат, сказал, что она бегает ничуть не хуже любого мальчишки в холде, а на длинной дистанции запросто обойдет половину из них. Что бы ей было уродиться парнем… Тогда после смерти Петирона она вполне смогла бы его заменить. Да и Янус никогда не стал бы бить мальчишку, если бы тот отважился спеть песню собственного сочинения.

Открывшаяся перед ней низина пестрела розовыми и желтыми цветами сливы и топяники. То здесь, то там виднелись черные прогалины – следы пламени, которые оставили королевы, когда, летая над самой землей, охотились за нитями, ускользнувшими от боевых Крыльев. А вот и проплешина, выжженная огнеметом: здесь какой-то Нити удалось зарыться в землю. Менолли поклялась себе в один прекрасный день распахнуть стальные ставни окон и своими глазами увидеть, как драконы испепеляют врага на лету. Незабываемое, должно быть, зрелище!

<Правда, довольно рискованное>, – добавила она про себя. Однажды ей пришлось наблюдать, как мать обрабатывала ожог, нанесенный Нитью. Страшная была отметина – будто кто-то провел по руке рыбака докрасна раскаленным прутом. Осталась глубокая борозда, а по краям кожа обуглилась до черноты. Теперь Торли всю жизнь будет носить сморщенный багровый рубец – укусы Нитей никогда не заживают как следует.

Менолли пришлось перейти на шаг. Она вспотела, и разгоряченную спину нестерпимо жгло. Распустив пояс куртки, девочка принялась обмахивать ею тело, чтобы ветерок слегка остудил саднящие раны.

Ноги сами несли ее – через болото, на гребень каменистого холма, в следующую заболоченную низину. Здесь пришлось идти осторожнее: то здесь, то там подстерегала коварная трясина. И нигде никакого следа травы-золотожилки… Есть, правда, еще одно местечко – за двумя горбатыми пригорками. Прошлым летом ее там было, хоть косой коси…

Сначала Менолли услышала странный звук и с ужасом покосилась на небо. Драконы? Она стала испуганно озираться, боясь увидеть на востоке предательское серебристое свечение – предвестника приближающихся Нитей. В лазурном небе не оказалось даже следа этой коварной дымки, но крылья… Она отчетливо слышала их свист. Драконы? Да нет, не может быть – драконы так не носятся. Они всегда летают строем, чертя на небе правильные узоры. А здесь – кувырки и спирали, нырки и свечки. Менолли заслонила глаза от солнца. Вспышки голубого, зеленого, коричневого и… Ну конечно, вот и стремительный, как молния, проблеск яркого золота – королева! Но какая же крошечная…