Почерк зверя - Вегашин Влад. Страница 13

Швырнув секиру на траву, орк прыгнул на Талеаниса, сбивая его с ног, ударил кулаком в лицо, на несколько секунд оглушая, и, нашарив в траве подвеску, быстро застегнул цепочку на шее полуэльфа.

Мантикора выгнулся с такой силой, что Грима просто скинуло с него. Полуэльф страшно закричал, дернулся… и обмяк.

Арна оказалась рядом с недвижимым телом первой. Приложила пальцы к сонной артерии — пульс был слабым, но ровным… и он был, что самое главное.

— Грим, что ты сделал? — изумленно спросила она, оборачиваясь к поднимающемуся с земли орку.

— У него был святой символ богини эльфов, Дианари — я видел такой у знакомого эльфа, он-то мне и рассказал, что за штучка, — тяжело дыша ответил зеленокожий. — Но он почему-то его не носил. Вон, серебряная подвеска болтается на шее. Эти подвески, говорят, обладают немалой силой, если и правда верить в эту их богиню. Наш приятель, похоже, верит.

— Истинная вера, если это не фанатизм, и правда дает силу, мало с чем сравнимую, — негромко проговорила Танаа, надевая повязку.

— Секира надежнее, — хмыкнул орк.

— Ты его ударил секирой. Дважды. И что? — Арна рассмеялась. — Брат мой, сила бывает разная. И любую силу надо знать, где применять.

— Да знаю я… — недовольно пробурчал Орогрим. — Ты мне лучше скажи, какая муха его укусила. Ты же это… заглянула в него?

Девушка посерьезнела.

— Подожди, я должна убедиться, что с ним теперь и правда все в порядке. Он же скоро очнется…

Склонившись над распростертым в траве Мантикорой, Арна положила руку ему на лоб и сосредоточилась, проникая в затуманенное подсознание полуэльфа.

Изумление. Непонимание. Страх. Стыд.

И ни следа той жуткой и холодной безразличности.

— Все в порядке, — пошатываясь, Танаа поднялась на ноги. Орк мгновенно оказался рядом и поддержал ее.

— Что с тобой?

— Да ничего… просто очень устала. Это не так просто, как может показаться — выходить в Астрал, говорить с кем-то ментально, заглядывать в подсознание… — Арна вымученно и немного виновато улыбнулась. — Мне надо просто полежать и отдохнуть. Заодно и расскажу…

— Я тоже не откажусь послушать, — мрачно бросил Гундольф, подходя к ним. — Если кому-нибудь интересно — пленники до сих пор без сознания и останутся в таком положении еще несколько часов. Они хорошо связаны, и освободиться без чужой помощи не смогут.

— Спасибо, — Арна повернулась к рыцарю, и улыбнулась. — Я как-то совсем о них забыла… Спасибо, что позаботился о них.

Фон Кильге, несколько смягчившись, сел рядом с орком напротив девушки и приготовился слушать.

Блаженно вытянувшись на шелковистом покрывале, Танаа начала рассказ.

— Много тысячелетий назад наш мир населяла раса, о которой ныне рассказывают лишь сказки да легенды. Они пришли сюда — или родились здесь — задолго до орков, людей, и даже эльфов, несмотря на все их заявления о «перворожденности». Единственная раса, от рождения крылатая… Драконы… — Голос Арны стал почти торжественным. — Я слышала легенду о рождении двух братьев от одного… хорошего друга. И точно знаю, что все, о чем говорится в этой легенде, — правда… Дай мне лютню, пожалуйста.

Орк быстрее молнии метнулся к вещам.

Танаа села, скрестив ноги, положила инструмент на колени, провела пальцами по струнам. Зазвучала негромкая, ненавязчивая мелодия — не песня, просто музыкальный фон. Арна начала тихо, но с каждым словом голос ее креп, в нем зазвенела сталь и слышался шорох огромных крыльев легендарных драконов…

Нестерпимо яркий свет заливал все вокруг. В его сиянии невозможно было различить контуры предметов — если здесь были предметы. Он поглощал звук и не давал ощущать что-либо, кроме самого себя.

Внезапно в потоках света начали проявляться смазанные, неясные фигуры. Огромные, распростертые за спинами крылья, увенчанные рогами головы на мощных, но изящных шеях, покрытые различимой даже в этом странном свете крупной чешуей…

Блики всех цветов, отразившиеся от блестящих чешуек, разорвали мертвенное оцепенение ярчайшего света. Наверху темной бархатной синевой раскинулось небо, воздух наполнился ароматами полночных трав, легко подул слабый ветерок.

Он не понимал пока, как может видеть, слышать осязать, чувствовать запахи, и все остальное. Он пока еще даже не понимал, что родился.

И что с ним родилась погибель мира.

Испепеляющий Огонь и небесная сталь породили его. Беспощадная молния дала ему вечное существование. Лед и холод закалили его. Золото и серебро сделали его прекраснее всего существовавшего в мире. Горячая кровь и живая душа наполнили его смертоносной завораживающей силой. Верное слово пробудило в нем жизнь и разум.

Так рождался Раэл'а'Раин, Несущий рок.

И вместе с ним родился его брат, Нэар'а'Лоннэ, Изменяющий судьбу.

Они были неразлучны, как возлюбленные, они ненавидели друг друга, словно заклятые враги. Они ни о чем так не мечтали, как уничтожить друг друга, но не могли друг без друга существовать.

Они подняли мир с колен, вывели его из темноты древности, воссоздали его сильным и свободным — лишь затем, чтобы обрушить в пламя хаоса своей извечной вражды. Они создали не мир — но поле боя для них двоих.

И почти победили друг друга. Почти погибли — вместе с миром.

Но пришли те, кто был неизмеримо слабее их. Те, кто рождался не в пламени и молнии. Те, кто не владел Словом, те, кому не подчинялась Сила, — но те, кто не принадлежал никогда этому миру. Те, над кем у братьев не было власти.

Пришли — и смогли доказать свое право Владеть.

Нет, они были не первыми — но только им удалось овладеть Истинной Сутью братьев. Только им удалось, обладая, сохранять себя и собственную волю.

И тогда мир вновь вернулся к своему обычному шаткому равновесию.

Те двое пришли в этот мир не навсегда. И, уходя, они забрали братьев с собой, опасаясь, что те вновь начнут вечную свою войну.

Лишь незадолго до смерти одному из них открылось страшное, но необходимое Вселенной предназначение братьев. Он успел поделиться знанием со своим другом, и вдвоем они нашли тех, кому предстояло стать Хранителями до того рокового и судьбоносного часа, когда Раэл'а'Раин и Нэар'а'Лоннэ должны были вернуться в родной мир, чтобы вновь обрести тех, кто будет достоин владеть ими.

И раз и навсегда решить судьбу Мидэй-гарда, мира, в котором были рождены.

Когда музыка и торжественный голос Арны смолкли, Орогрим и Гундольф еще несколько минут сидели молча, пытаясь осмыслить все услышанное. Наконец орк заговорил.

— Я не все понял… Что за огонь, молния, холод и так далее? И «кровь и душа»? И кто пришел за ними? Ну, те двое? Кстати, откуда они пришли?

Танаа негромко рассмеялась. Отложила лютню и вытянулась на траве, опустив голову на колени орка — но ответить не успела.

— Огонь, Молния, Лед — это красные, синие и белые драконы. Золото и Серебро — соответственно драконы золотые и серебряные, — Гундольф прикрыл глаза, вспоминая. — Были еще черные, зеленые, бронзовые, голубые, фиолетовые… каких их только не было. Но в легенде упомянуты почему-то только пятеро. Не знаю почему. Кровь и душа… Не могу сказать точно, но предполагаю, что речь идет о закалке в человеческой крови. Или в нечеловеческой… Бред, конечно, но некоторые варварские племена, например, считают, что подобная закалка придает клинку особые свойства.

— Не бред! — оскорбленно вскинулся Орогрим. — Шаманы и правда закаляют сталь некоторых секир и мечей в крови, и я еще ни разу не видел, чтобы такое оружие сломалось, затупилось или ранило своего хозяина!

Грифон презрительно фыркнул.

— Много ли ты вообще видел подобным образом закаленного оружия, доблестный орк? Вот ведь охота вам верить в старые сказки… Закалка в крови никак не улучшает сталь, скорее даже — наоборот!

— Уж точно не ухудшает! И вообще — ты меня слышал? Я же сказал, что закаляют в крови — шаманы! Ша-ма-ны! — повторил Грим по слогам.