Паладин душ - Буджолд Лоис Макмастер. Страница 11

Многие месяцы скрывался он там, боясь самого себя, но живущий в нем святой начал учить его красоте добродетели. Святой посвятил свою жизнь Матери и теперь призвал на демона ее благодать, чтобы избавить от совершенных грехов, ибо добровольный дар святого сделал возможным сам грех и стыд за содеянное, который теперь мучил демона как ничто другое. И среди мук совести и уроков святого душа демона стала расти, обретая честность и мощь. И став магом-паладином, чью могучую руку, облаченную в латы, украшал знак благосклонности Матери, он вошел в мир сущего и начал от имени богов сражать мрачных бездушных демонов в тех местах, где их не могли достать сами боги.

И демон с великой душой стал защитником Матери, Ее любовь к нему не знала границ, ибо богиню очаровала непорочность его души. Так началась великая битва за очищение мира от яростных демонов и восстановление мирового порядка.

Демоны боялись рыцаря Матери и пытались объединиться против него, но не могли, ибо это было противно их природе. Но и поодиночке их натиск был ужасен, и демон с великой душой, возлюбленный Матери, был сражен в последней битве.

И так родился последний из богов, Бастард, дитя любви богини и демона с великой душой. Некоторые говорят, что он родился накануне последней битвы, плод единения на ее божественном ложе, другие считают, что Мать, скорбя, собрала с поля боя останки возлюбленного демона с великой душой, смешала его кровь со своей и благодаря своему великому искусству создала Бастарда. Но в любом случае их Сыну, единственному из богов, было вверено управление и сущим, и духом, ибо его слугами стали демоны, которых великая жертва его отца победила, поработила и изгнала из мира.

– Что же до настоящей лжи, – ди Кэйбон заговорил обычным тоном, если не обращать внимания на гневные нотки, проскальзывающие в его голосе, – то к ней относится ересь Четырехбожия. Эти святотатцы считают, что демон с великой душой взял Мать силой и зачал с ней Бастарда против ее священной воли. Непристойная, бессмысленная и богохульная ложь… – Иста заподозрила, что это уже не цитата из Ордолла, а его личные рассуждения. Служитель откашлялся и официально завершил повествование: – Так заканчивается история о пришествии пяти богов.

Иста с детских лет великое множество раз слышала различные версии этой истории, но приходилось признать, что искренность и красноречие ди Кэйбона заставили старую легенду зазвучать по-новому. Конечно, Бастарду обычно уделялось не больше места, чем остальным членам Святого Семейства, но людям простительны всякие вольности. Несмотря ни на что, Иста была тронута.

Ритуал начался, и ди Кэйбон призвал пятикратное благословение, прося каждого бога ниспослать молящимся дары. Присутствующие вслед за ним возносили хвалы небесам. У Дочери просили процветания, познания и любви; у Матери – детей, здоровья и исцеления; у Сына – крепкой дружбы, удачной охоты и обильного урожая; у Отца – детей, справедливости и легкой смерти, когда придет время.

– И пусть Бастард ниспошлет нам… – голос ди Кэйбона, нараспев произносящий слова церемонии, замедлился и впервые практически сошел на нет, – в самой страшной нужде столь малые дары: гвоздь в подкове, спицу в колесе, перо, спиралью летящее вниз, камешек на вершине горы, поцелуй в отчаянии, единственное верное слово… и во тьме – понимание.

Ди Кэйбон моргнул, вид у него был удивленный.

Иста вздернула подбородок; по спине у нее пробежали мурашки.

«Нет. Нет. Ничего в этом нет, ничего, совсем ничего. Ничего нет, слышишь?»

Она заставила себя медленно выдохнуть.

Это всего лишь обычная формула. Большинство людей молились о том, чтобы пятый бог обошел их стороной, ведь он был владыкой всех бедствий. Служитель поспешно осенил себя знамением – коснулся лба, губ, солнечного сплетения, пупка и сердца, расправив широкую ладонь на груди, потом повторил то же самое в воздухе, призывая благословение на присутствующих. Все зашевелились, потянулись в разные стороны, кто-то в полголоса заговорил, кто-то быстро зашагал прочь, возвращаясь к повседневным делам. Ди Кэйбон подошел к Исте, потирая руки и беспокойно улыбаясь.

– Благодарю вас, мудрейший, – сказала Иста, – за столь многообещающее начало.

Он поклонился, явно воодушевленный ее одобрением:

– Это великая радость для меня, миледи.

Он засиял еще ярче, когда слуги с постоялого двора принялись сновать взад-вперед, вынося на свет то, что обещало стать очень душевным завтраком. Исте при виде стараний ди Кэйбона стало немного стыдно за то, что она похитила служителя, ссылаясь на притворное желание совершить паломничество, но было очевидно, что он просто упивается своей работой.

Сельская местность в западной части Палмы представляла собой бесплодную равнину, только редкие купы деревьев торчали вблизи ручейков, немного оживлявших довольно скучный вид. Вдоль почти нехоженой дороги были разбросаны старые укрепленные фермы, основным источником дохода которых было не земледелие, а скотоводство. Мальчишки и собаки присматривали за овцами и скотом покрупнее, подремывая под прикрытием редких лоскутов тени. В звенящей тишине теплого вечера хотелось спать, а не ехать, но ввиду позднего отъезда с постоялого двора отряд Исты продолжал героически продираться сквозь ленивый, сонный воздух.

Временами, когда дорога становилась шире, Иста обнаруживала по одну руку от себя крепкого мула ди Кэйбона, а по другую – стройного гнедого Лисс.

Чтобы хоть как-то унять заразительные приступы зевоты ди Кэйбона, Иста спросила его:

– Скажите, мудрейший, а что случилось с тем маленьким демоном, которого вы везли в день нашей первой встречи?

Лисс, ехавшая рядом, вынув ноги из стремян и ослабив поводья, заинтересованно обернулась.

– Ах да, все прошло хорошо. Я передал его главному служителю в Тарионе, и мы решили его судьбу. Теперь он благополучно выдворен из нашего мира. Я как раз возвращался домой и провел ночь в Валенде, когда… – Ди Кэйбон кивком указал на вереницу всадников, намекая на неожиданное приглашение к рейне.

– Демон? У вас был демон? – удивленно спросила Лисс.

– Не у меня, – аккуратно поправил служитель. – Он был заключен в тело хорька. По счастью, с таким животным достаточно легко справиться. В отличие от волка или быка, – он поморщился, – или человека, жаждущего заполучить демонскую силу.

Девушка поджала губы:

– А как изгнать демона?

Ди Кэйбон вздохнул:

– Передать его тому, кто тоже уходит из этого мира.

Лисс на секунду нахмурилась, глядя между ушей своего коня, а потом переспросила:

– Что?

– Если демон еще не стал чересчур силен, то самый простой способ вернуть его богам – это передать душе, которая собирается к ним отбыть. То есть кому-нибудь, кто умирает, – пояснил он, увидев непонимающий взгляд девушки.

– Ох, – выдохнула она. Повисла пауза. – Так… так вы убили хорька?

– Все совсем не так просто. Свободный демон, чья телесная оболочка умирает, просто перепрыгнет в другую. Понимаете, элементаль, проникший в мир сущего, не может существовать, не будучи материальным, чтобы пользоваться умом и силой, он не может создать этого для себя, ибо это противоречит его природе. Демон умеет лишь воровать. Сначала он безумен, бесформен, он приносит столько же вреда, сколько дикое животное. И так длится до тех пор, пока он не научится более изощренным грехам у человека. Демон ограничен возможностями существа или человека, в котором он живет. Изгнанный, он всегда стремится найти душу сильнее, идет от существа помельче к существу покрупнее, от животного – к человеку, от человека послабее – к человеку посильнее. Он становится тем, что следующая жертва… ест, в некотором смысле. – Ди Кэйбон задержал дыхание, словно погружаясь в глубины памяти. – Но когда опытный служитель или служительница умирает в доме, принадлежащем его или ее ордену, демона можно вынудить переселиться в умирающего. Если демон еще слаб, а служитель силен духом даже на смертном одре, то все решается само собой. – Он откашлялся. – Такой человек должен обладать великой душой, быть отрешенным от мира и полностью посвятить себя своему богу. Ибо демон может искусить слабую душу магией, способной продлить жизнь.