Порыв ветра - Воронков Николай. Страница 68

— И я не знаю. Да и любой другой будет в сомнении. Среди нас, наверное, только один человек знает, или думает, что знает, куда идти — Натис. — Все взгляды обратились на меня — И если она сама, или этот сунху скажет, что она — эльхае, и решила идти в другой мир, то что подумают люди?

— Ещё неизвестно, настоящая ли она эльхае, да она и не из нашего мира!

— А то, что она пришла к нам именно сейчас, в эти трудные дни, будешь считать случайностью? — старик усмехнулся.

— Может… Может её прислали специально, чтобы не воевать с нами, а отправить куда подальше!

— Прислали, или сама пришла по велению сердца — роли не играет. Ты сам сказал правильные слова — не воевать и уйди подальше.

— Мы не знаем, куда можем попасть!

— Верно, не знаем. А вот то, что если останемся здесь, то погибнем очень быстро и все — это мы уже знаем.

— Но…

— Хватит спорить — оборвал его старик — Теперь при формировании отрядов всех сразу предупреждать — одни пойдут воевать с ожидающими армиями здесь, других поведёт эльхае на завоевание другого мира. Каждый должен выбирать сам — куда он захочет идти.

— Я ни слова не говорила о завоевании — заволновалась я.

Старик отмахнулся.

— Как это ни называй — нашествием, переселением, бегством — но мы придём в другой мир, и прежним хозяевам придётся подвинуться, а нам пролить кровь, чтобы убедить их в этом. Ты можешь выбрать для нас безлюдный мир? — я отрицательно покачала головой — Значит надо готовиться к будущим боям.

Мне стало тоскливо — хотела убежать от смертей и сама же принесу новые. Может можно как-то убежать от этих проблем? Я — в один круг, а они пусть ищут себе другой?

— Ты уже знаешь, куда надо идти?

Я отрицательно покачала головой. Судя по взглядам, меня должны были обматерить все разом: «Так какого черта ты морочишь нам головы?», но неожиданно заговорил старик с тёмной татуировкой на лысине. Весь разговор он сидел с отстраненным взглядом, и я даже подумала, что он немного тронулся умом. Но как только старик заговорил, взгляд сразу стал умным и проницательным.

— Я знаю. Если верить подсказке Натис, то поблизости от нас есть два пятна, в которых нет животных. Один километрах в десяти, но она сказала, что он уже закрылся. Другой в той стороне — он махнул рукой в глубь Земель — километров сорок. Можно послать разведку, но потеряем много времени, да и неизвестно, вернутся ли они. Погибнут ли от когтей хищников, исчезнут ли в круге — всякое может случиться. Лучше сразу отправить крупные отряды прорубать дорогу в том направлении.

— Думаешь, найдутся желающие?

— Нам в любом случае надо уходить отсюда. Даже если круг уже закрыт, у нас появится время для передышки. Соберём людей, хоть немного наведём порядок. А дальше уж окончательно решим, где нам воевать. Во всяком случае, мы будем хоть немного готовы.

Судя по выражениям лиц, мужикам было что сказать друг другу, но мне весьма вежливо, хоть и настойчиво, предложили «перекусить и отдохнуть с дороги».

Накормили жаренным мясом (другой еды я и не ожидала). Вокруг кольцом расположились солдаты БП, и меня никто не беспокоил, не приставал, и я даже немного подремала в тенечке.

А через час началось непонятное оживление — забегали люди, послышались какие-то команды. Солдаты торопливо строились, и почти сразу готовые отряды куда-то уходили. Прошел ещё, наверное, час и мы остались почти одни. Ситуация складывалась довольно странная — хозяева попросили остаться, а сами решили уйти. Это, конечно, их полное право, но мне-то что делать? Ждать непонятно чего, или уже можно идти на все четыре стороны?

Когда появился сам Канхи, я ему почти обрадовалась — хоть какая-то определённость. Тот подошел, и даже чуть поклонился, хотя заметно было, каких усилий ему это стоило (совсем не физических).

— Госпожа Натис, мы обсудили ваши слова и признали, что ваше предложение будет наилучшим выходом для нас. Сейчас все мужчины отправлены прокладывать дорогу к проклятому кругу. Все, кто услышит наши горны, кто захочет идти с нами, без труда найдут эту дорогу. Если вы не возражаете, то мы можем идти вместе. Чернако — он кивнул в сторону БП — и его солдаты в полном вашем распоряжении.

— Много людей решило остаться?

— Много, — не стал уточнять Канхи — но они тоже пойдут с нами, чтобы выбраться из этих гиблых мест. Договорились, что как только дойдём до проклятого круга, они сразу отделятся. А если круг уже закрылся, то мы так и так останемся вместе.

— Хорошо, — легко согласилась я — но если круг закрылся или он мне не понравится, то я уйду искать другой.

Взгляд Канхи, который и до этого был острый, стал вообще как бритва.

— Госпожа сможет как-то их различить? Выбрать лучший?

— Нет, конечно. Но если он мне чем-то не понравится, я туда не пойду. Лучше поищу другой.

Чисто девчоночьи разговоры, но Канхи вдруг улыбнулся, и совсем не зло.

— Очень надеюсь, что этот круг вам понравится, госпожа.

С этой минуты я превратилась в маленькую щепочку, которую нес поток беженцев. Стариков почти не был. Не было маленьких детей. Основная масса — в возрасте лет до тридцати. Это было понятно — если «воронка» продолжает собирать живых с той стороны, то с этой стороны уже, наверное, слой трупов в несколько метров. Теперь оттуда смогут выбраться только молодые, крепкие, да и то, если повезло оказаться не очень далеко от края. У всех остальных шансов просто нет…

Горны звучали почти не переставая, но играли теперь два сигнала. Гман перевёл их как «Сбор» и «Поход». Мы двигались вперёд, но цепочка горнов словно растягивалась, стараясь обозначить дорогу, по которой мы уходили. Может дело в них, может мы просто проходили через местность, куда люди успели уйти раньше, но к нам постоянно кто-то присоединялся. Почти как сбор на демонстрацию — идет небольшая группа, затем к ней начинают добавляться группы из всех ближайших улиц и дворов, и вскоре уже идёт сплошной поток людей. Так было и с нами — незаметно, поодиночке, группами, наша колонна быстро разрасталась. Кто и каким образом умудрялся управлять этим — я даже не представляла. Единственное объяснение — что Канхи командовал только передовым отрядом, прорубавшим дорогу, а всё остальное пустил на самотёк. Никто не кричал, не командовал. Никто не собирался кормить или защищать. Хочешь есть — отойди на пятьдесят метров в сторону и обязательно найдешь мертвое животное или человека. Есть нож — отрезай кусок, нет ножа — грызи зубами. Это первое время я удивлялась окровавленным лицам, а потом вообще перестала замечать это. Какая разница, чья это кровь — своя или чужая. В глазах у многих застыло ожесточение, и они готовы были на всё, лишь бы выжить.

Несколько раз где-то рядом начинался самый настоящий бой — крики, стоны, звон оружия, но никто не обращал на это внимания. Вернее, никто не собирался бежать, разбираться, помогать, защищать. У всех было только одно — вперёд. Несколько раз после таких боев к нашей колонне присоединялись большие отряды солдат. В непривычной одежде, многие окровавлены, но им никто не задавал вопросов — раз хотят идти с нами — пусть идут, если никого не трогают. Несколько раз вспыхивали скоротечные ссоры, но они гасли мгновенно. Люди были озлобленны, и зачинщика просто убивали. Несколько секунд яростной схватки, и его просто затаптывали ногами. Если людей в таком состоянии выпустить против настоящего врага, то они будут грызть зубами, заваливать трупами, но не остановятся, пока кто-то не умрёт. Или они, или враг.

Я, со своим отрядом охраны, оказалась в самом выгодном положении. Чернако очень рьяно относился к своим обязанностям, и меня постоянно окружало кольцо солдат в два, а то и в три ряда. А ещё оказалось, что они взяли с собой шархуда, и тот теперь не отходил от меня ни на шаг. Я не стала ругаться на его попытки ластиться ко мне, и теперь большую часть дороги ехала на нём. А на стоянках я приказывала шархуду улечься, а сама устраивалась у него между лап. И удобно, и спокойно — если кто-то пытался приблизиться, то шархуд предупреждающе рыкал, и ближе десяти метров никто подходить не рисковал.