Garaf - Верещагин Олег Николаевич. Страница 9

— Принятое решение, — Нарак вздохнул. — Я передам власть Арвелегу Артедайнскому.

Эйнор вздрогнул, изумлённо отстраняясь.

— Власть?

— Я передам власть Арвелегу Артедайнскому, — повторил Нарак. — Артедайн и Кардолан объединятся. Потом мы присоединим Рудаур и загоним холмовиков обратно в Эттенблат. А объединёнными силами можно будет справиться с Ангмаром. Ну а дальше… кто знает, может быть, сын или внук Арвелега будет править возрождённым Арнором и Гондором — и тяжёлые времена кончатся.

— Власть… А как же Олза? — Эйнор встал и придерживался рукой за спинку сиденья князя.

— Ты знаешь моего сына не хуже меня. Он обожает помахать мечом и быстро поймёт, что я прав… В моих жилах едва восьмая часть крови нуменорцев. Но я должен перешагнуть через свои мелкие желания хотя бы ради этой одной восьмой.

— Но зачем ты позвал меня? — тихо спросил Эйнор. — Я не твой советник. Я даже не лучший твой рыцарь.

— Я позвал тебя потому, что сперва хотел говорить с Олзой, — Нарак повернулся к юноше. — Но Серый Маг сказал мне, что ты больше подходишь для этого разговора. Хотя это похоже на подлость — словно я хочу сберечь сына и подставить под меч тебя.

— Глупец тот, кто так подумает, — искренне сказал Эйнор. — Но я всё–таки не понимаю, о чём ты говоришь.

— Я говорю о Рудауре, — князь поднялся, толчком руки развернул на столе карту, прижал её кубками и кувшином. — В Рудауре правит Руэта. Он вождь эттенблатских холмовиков и на словах оказывает обычаям нуменорцев всяческое почтение, а живущим в Рудауре немногочисленным твоим родичам — благоволит. Но это на словах. На деле, судя по всему, обстоит иначе. Мне нужен человек, который разузнает, как обстоят дела в Рудауре и Эттенблате. И, возможно, добрался в Раздол с моими словами… Но моих рыцарей хорошо знают в тех местах… — Эйнор улыбнулся. — Тебя — едва ли.

— Олза не справится, — сказал Эйнор спокойно. — Странно было даже, что ты подумал о нём; он затеет скандал в первом же месте, где ему подадут вчерашнее пиво.

— Я подумал о нём, потому что он — мой сын, а это дело смертельно опасно. Северней Восточного Тракта человеку пропасть ничего не стоит.

— Я готов ехать, — сказал Эйнор.

— Тогда слушай и запоминай, — Нарак положил на карту ладонь. — Поедешь через два дня. Не один. Возьми с собой одного–двух человек, которым веришь, как себе. Но и им не скажешь ничего о цели пути.

— Возьму Фередира, — решил Эйнор. Нарак мельком посмотрел на воспитанника:

— Своего оруженосца?.. Возьми, он и вправду надёжный мальчишка… Сперва, — палец князя проехал по карте, — вы отправитесь в Аннуминас.

— В Аннуминас?! — на этот раз Эйнор дёрнулся, словно его встряхнули за плечи. — Но там же…

— Там вас будет ждать Тарланк сын Миндара. Он твой родич — из рудаурских нуменорцев. От него подробно узнаешь, как обстоят дела в Рудауре. Если ты, что он расскажет, покажется тебе достаточным — поедешь дальше по Восточному Тракту в Раздол. И там просто перескажешь мастеру Элронду сегодняшний наш разговор. В Раздоле узнаешь об эттенблатских и ангмарских новостях. И левым берегом Бесноватой вернёшься сюда. Если же… — Нарак задумался. — Если же того, что скажет Тарланк, покажется тебе мало, ты тоже поедешь в Раздол. Но у Буреломного угорья свернёшь на север, в Рудаур и Эттенблат. Посмотришь всё сам. Дальше Эттенблата забираться не смей. Гляди в оба глаза, слушай в оба уха и дыши через раз.

— Буду слушать в четыре уха и глядеть в четыре глаза, — спокойно ответил Фередир. — Но что мне делать, если я встречу артедайнскую стражу? Ануминас — их земля.

— Ничего не делать, — ответил Нарак. — Артедайнцы отвернутся. А случись что — помогут.

Эйнор кивнул. Нарак помедлил, разглядывая своего воспитанника. Потом снял с левого указательного пальца перстень — широкий серебряный обруч испещряли чёрные витки орнамента, а в центре раскрытой лилии лежала голубоватая жемчужина. Эйнор быстро повёл глазами — если что–то и было в Кардолане священным для всех, то это Венец Мечей, лежавший на волосах князя; Кьюлл — родовой меч, который держали в своих руках ещё прямые наследники Элендила, правившие когда–то Кардоланом… и эта вещь. По легендам Калан Айар был сработан кем–то из сыновей Феанора и неведомыми путями, кто знает на чьих руках добрался в Средиземье. Предок Нарака, третий князь Кардолана Голлор, принял Калан Айар из рук умиравшего от орочьей стрелы Магора, последнего из потомков Элендила, правивших княжеством… Это было давно. Очень давно. Но перстень–то был куда древнее — он пережил Нуменор, он пережил великие земли на Западе, которые тоже, намного раньше, поглотило море — и в которые мало кто и верил уже… Жемчуг живёт недолго — две, три, ну — четыре сотни лет, не больше. Но в Калан Айар был вделан вечный жемчуг. Жемчуг с берегов Валинора.

Эйнор верил. Поэтому задержал дыхание, когда Нарак взял его руку и надвинул перстень на тот же палец, на котором носил сам. Странное дело. Пальцы князя были почти вдвое толще пальцев юного нуменорца, и перстень не был князю тесен… но не болтался и на пальце Эйнора. Пришёлся впору. Точь–в–точь.

— Всё, что ты скажешь и сделаешь — скажу и сделаю я, — сказал князь и положил руку на плечо Эйнора, обтянутое тугой кожей. — Последний князь Кардолана. Иди теперь. Иди.

Князь толкнул Эйнора в плечо и пошёл к окну.

Глава 5 -

в которой Эйнор и Фередир узнают кое–что неприятное об Аннуминасе

В этом пути Эйнор был один.

Он ничего не рассказал и не собирался рассказывать Фередиру, а сам оруженосец не спрашивал ни о чём — ему было вполне достаточно того, что он, Фередир, едет почти стремя в стремя со своим рыцарем. Поэтому Эйнор остался один со своими мыслями и со словами князя — странными, необычными. Почти пугающими…

Как и все нуменорцы, Эйнор, конечно, мечтал о древней славе Арнора, что и говорить. Но это были именно мечты. Потомки рыцарей Нуменора жили долго — почти вдвое дольше Людей Сумерек — но уже и прадед Эйнора не помнил дней единства. Кардолан казался вечным. И Эйнор в глубине души был твёрдо уверен — так будет и дальше. Он умрёт или падёт в бою, но и его внуки и внуки его внуков будут служить князьям Кардолана.

И вот… Впрочем, наверное, все большие вещи делаются вот так просто и обыденно. Большие слова и великие поступки выходят вперёд потом, когда уже никто не помнит мелочей, а забывать всё–таки не хочется…

…Они правым берегом Сероструя выбрались на Южный тракт и двинулись по нему на северо–запад. Места эти всё ещё были довольно густо населены, встречались не только многочисленные путники — в одиночку и группами — но и поселения, придорожные трактиры и постоялые дворы… Шли дни — один, другой, третий… пятый… восьмой… двенадцатый… и уже давно осталась позади граница Артедайна и Мост Каменных Луков, по которому перебрались, заплатив пошлину, через Барандуин. Почти сразу после выезда из Зимры Эйнор повернул перстень жемчужиной внутрь, к ладони. И обратно уже не поворачивал. Ни к чему видеть кому ни попадя Калан Айар. Фередир — тот видел, когда выезжали. И сделал большие глаза, восхищённо уставился на своего рыцаря.

Артедайн жил так же, как и Кардолан — пробуждающейся после зимы жизнью. И люди были такие же, и язык, и всё остальное. И, если честно, Эйнору казалось, что нет никакого поручения князя, а есть просто какой–то обычный выезд, сколько их было…

Однако, за древним селением Пригорье начиналась запустевшая земля. Столица Артедайна — Форност Эрайн — и людные земли вокруг неё оставались по правую руку и позади.

Они последний раз заночевали под крышей — дальше живых поселений не было — в большом трактире «Гарцующий Пони». Местные жители были непохожи ни на нуменорцев, ни на северян — невысокие, черноволосые, напоминавшие дунландцев с юго–востока. Но тоже считали себя верными подданными артедайнского князя — и уж конечно, владельцу трактира Наркиссу не было дела до того, кто такие постояльцы — лишь бы платили да не безобразили. А комнаты у него всегда были на любой вкус и в полном порядке…