Ричард де Амальфи - Орловский Гай Юлий. Страница 23

На таких обильных пирах можно и не пить: походил, подышал, закусил, однако пить приходится, выплеснуть под стол или в кубок отвернувшемуся соседу удается редко, ведь я, как и сам Тудор – герои удачной охоты, от меня тоже ждут подробностей.

Я пил, ел, то есть закусывал, хотя вообще-то ел, и в промежутках между рассказами про охоту, все ломал голову, как подступиться к деликатному разговору о Лесных, о всяких странностях этого мира, ведь сказал же Гунтер, что Тудор недавно вернулся из Скрытых земель, а ведь, кроме него, что-то нет смельчаков, кто бы шастал туда-сюда. А рассказы, что некто побывал там и вернулся, богатый и счастливый, обычно оказываются обыкновенной брехней, вызванной примитивной тягой к необычному.

Тудор отрезал широкие ломти кабаньего мяса, челюсти работали, как жернова, я слышал хруст, треск, довольное сопение, глаза Тудора горели счастьем и удалью. Я жевал с трудом, мне бы годовалого поросенка, а еще лучше – молочного, но у мужчин должны быть мужские вкусы, тем более у тех, кто хочет заручиться поддержкой отважных соседей, и я жевал, с трудом проглатывал, отрезал новые ломти и с широкой приклеенной улыбкой, от которой уже болят мышцы лица, рассказывал о доблести отважного сэра, что аки лев бросился лоб в лоб на гигантского кабана.

Гости ревели от восторга, поднимали кубки и сдвигали над серединой стола, красное вино щедро плескало через края.

Солнце давно опустилось за края черного, как деготь леса, в зале зажгли факелы и светильники, воздух наполнился запахами горящей смолы и душистого масла.

Тудор кивнул слугам, один подбежал ко мне с узкогорлым медным кувшином, позеленевшим от старости. В таком мог бы сидеть джинн, запихнутый туда еще царем Соломоном.

– Сэр Ричард, – обратился ко мне через стол Тудор, лицо его светилось счастьем и радостью, он вскинул наполненный до краев кубок, – не хотите ли отведать самого старого нашего вина?

Не хочу, ответил я внутри себя, улыбнулся широко и протянул кубок, чтобы мне наполнили.

– Единственный раз, когда я ответил, что не буду пить, был тогда, когда я не понял вопроса!

Тудор захохотал так, что расплескал вино, а гости вокруг ржали и смотрели на меня как на человека, с которым можно и в разведку, и на турнир, и по бабам.

Глава 10

Лишь на рассвете я с превеликим трудом сумел отказаться от требования немедленно продолжить пир, выбрался кое-как во двор. Легко в веселье, тяжело в похмелье, но я, если честно, и в том веселье чувствовал себя, как на экзамене, что, однако, от противного похмелья не избавило.

Вчера я заканчивал пир в дым пьяным, сегодня голова трещит, как лед на морозе. Выговора однако нет, с работы не выгнали, а, впрочем, кто меня теперь выгонит? Даже не знаю, с одной стороны, хорошо быть феодалом, с другой – освинею без дисциплины. Я, как и всякий человек, привык, чтобы меня кто-то дрючил сверху, самодисциплина не для интеллигентного человека…

Моя дружина, что пировала с людьми Тудора в нижнем зале, выползает во двор едва живая. Пошатываясь, я направился к конюшне, меня догнал Зигфрид.

– Кто пьянствовал с моей рожей и помял ее? – спросил жизнерадостно. – Сэр Ричард, неужели уезжаем?

– Только похмелье заставляет задуматься о смысле жизни, – ответил я. – Не так ли?

Он подумал, подвигал бровями, но, видимо, до смысла жизни еще недоставало двух-трех цистерн вина, спросил с беспокойством:

– Сэр Тудор не обидится?

– Я скоро лопну, – огрызнулся я. – Паладин я или не паладин? У меня, понимаешь, ограничения. Обет, значит. Я так и сказал Тудору.

– А он поверил?

– Он сам со странностями.

Подбежал конюх, я дал ценные указания насчет своего коня, чтоб его вывели и оседлали, Зигфрид с сомнением посмотрел вслед конюху.

– Я слышал, что есть кони, – сообщил он, – что жрут мясо. Особенно – человечину. А Тудор поверит, он всему верит…

Я нахмурился, спросил резче:

– Сэр Зигфрид, вы на что намекаете? Что я врал?

Зигфрид запротестовал:

– Что вы, сэр Ричард!.. Я просто говорю, что Тудор – хороший человек. И настолько силен, как воин, что может позволить себе такую роскошь, как самому не врать, и другим верить. Вы Гунтеру какие-то указания дали?

– Только выбраться живыми.

– Выберутся, – заверил Зигфрид. – Они того кабана перепьют, которого добыли. Ну и чудовище, скажу вам… Не будь Тудор неуязвимым, от него бы одни косточки!..

Я вспомнил на какую высоту кабан подбросил Тудора, а после падения он всего лишь жаловался на пару ушибов.

– А он правду неуязвим?

– Говорят. Это семейное наследие рода Тудоров. Потому их замок за все века не смогли завоевать, хотя здесь проходили всякие армии.

– А если отрезать от подвоза продовольствия?

– Говорят, – ответил Зигфрид уже чуточку неуверенно, – что если прижмет, Тудоры могут жрать даже землю. Как если бы нам пришлось грызть немолотое зерно… Во всяком случае, все замки захватывали, а их – никогда.

Я пробормотал:

– Тогда я поздравлю себя с большой дипломатической победой.

– Сэр Ричард?

– Я помню, что перед тем, как свалиться под стол, мы клялись друг другу в вечной дружбе и сотрудничестве. Да, вроде бы сотрудничестве. Теперь понять бы, как Тудор это понял…

Конюх наконец вывел моего черного красавца, уже оседланного, конь шел спокойно, ничем не отличаясь от заурядного коня. Зигфрид исчез в донжоне. Вернулся с Тудором, тот к моему облегчению не обиделся, что отбываю, к тому времени он раскраснелся от выпитого вина и бахвальства, обнял меня на прощание, взял клятву, что еще загляну, у него в дальнем лесу живет странный земляной дракон: огромный, как сарай, выскакивает из-под земли всегда так, что заикой может сделать даже каменного великана…

Я поклялся, что еще приеду, поохотимся, сдерем шкуру с дракона, и мы галопом пролетели по опущенному мосту. Лучники, похоже, пьянствовали тоже всю ночь, Зигфрид и Гунтер держатся лучше, сказывается опыт, но их тоже сейчас забьет любой встречный заяц, так что мы мчались галопом прямо к замку Амальфи.

Правда, не удалось миновать Больших Таганцов, где я повесил этого злосчастного Генриха Гунландского, мы замедлили скачку уже на середине улицы, я огляделся, велел созвать народ и приказал властным голосом урожденного феодала голубых кровей:

– Вон там на околице башня… ладно, остатки башни. Камней раскатилось столько, что на малую крепость хватит. Теперь вижу, почему у вас коровники да свинарники из тесаного гранита!.. Нет, пока не велю их ломать, но если не восстановите башню в самые короткие сроки, то не только коровники, но и дома пойдут на слом.

Они молчали, покорные и напуганные, я ощутил злость, это не то вольное село, где за нашим приближением наблюдали со взведенными арбалетами, те любому дадут сдачи, выдвинул по-ланселотьи нижнюю челюсть и сказал громче:

– Я не могу жить в вашем селе, чтобы защитить вас! И не могу прилетать на крыльях, едва сюда прибудут чужие с оружием. Так что вы должны уметь защищать себя. Хотя бы некоторое время. Как только восстановите башню, пришлю лучников. Они будут кормиться у вас. Кроме того, обучим ваших мужчин владеть составными луками.

Гунтер подсказал:

– Да и вообще кто чем.

– Да и вообще, – повторил я, – кто чем может. Защищайтесь!.. Я снимаю с вас вину за убийство рыцаря или любого, кто вторгнется в ваши владения ради грабежа. Вернее, отвечаю я. Так и скажите городу и миру.

Мы пришпорили коней и погнали в сторону замка. Я старался не слишком вырываться вперед, прислушивался к уже привычному стуку множества копыт. По рангу я не могу брать с собой меньше, чем десяток всадников: дело даже не в безопасности, а в умалении престижа. Хотя мне-то понятно, что вооруженный эскорт берут именно для безопасности, но чтобы не заподозрили в трусости, правило эскортирования здесь, как и везде, введено в законы этикета.

Когда миновали гору и показался мой замок, солнце поднялось уже высоко, каменные стены постепенно теряют золото и превращаются в серые громады. Мой конь трижды останавливался почесать морду о деревья, а когда миновали мост, подбежал, не слушая удил, и стал тереться головой об угол каменной башни.