Бархатные тени - Нортон Андрэ. Страница 24

– Недостаточно молодая для газа, Викторина.

– Совершенно верно – изъявила торжественное одобрение миссис Дивз. Это немедленно заставило меня предположить, что я, конечно, излишне консервативна и буду выглядеть старомодно. Но сейчас я уже не могла изменить выбор, и только сказала, что должна посмотреть ткани.

– Огаста гораздо старше вас, а она собирается надеть золотой атлас, украшенный райскими птицами! – заявила Викторина.

Я заметила, что миссис Дивз чуть нахмурилась. Разница в нашем возрасте, столь откровенно подчеркнутая, не могла быть ей приятна.

Возможно, я и сама, оказавшись на ее месте, получила бы мало удовольствия от таких речей. Однако, у меня не было желания затмевать ее.

Глядя на Амели, отвечавшую на возбужденные расспросы своей хозяйки, как лучше будет расположить букет роз – так или эдак, трудно было представить, что изящная юная служанка может иметь отношение к омерзительному предмету, который нашли мы с Аленом. А Викторина – с тех пор, как она распростилась со своим мрачным нежеланием уезжать, – выказывала ли она когда-либо сожаление или недовольство?

Она, должно быть, забыла Д'Лиса, возбужденная новой обстановкой и новыми людьми. Возможно, она с облегчением освободилась от этого полукровки, довольствуясь ролью балованной сестры одного из богатейших людей Побережья? Но как ни трудно мне было заставить себя поверить, будто что-то может ей угрожать, я не должна была забывать о такой возможности.

Мисс Армтедж наблюдала за распаковкой тканей. Хотя сама она была дурно сложенной коротышкой, однако являла собой пример, как можно скрыть такие недостатки превосходным вкусом в одежде. Она ловко двигалась, драпируя сверкающие отрезы на стульях и столах, указывая на достоинства каждого. Пока Викторина выбирала ткани на костюм для верховой езды, дневные и прогулочные платья, более изысканные наряды для приемов, а мисс Армтедж делала беглые краткие заметки в отделанной слоновой костью записной книжке, я сделала собственный выбор. Атлас, не серебристо-серый, как я предполагала поначалу, а того цвета, что называют «жемчужным», то есть не чисто белый, подобающий лишь очень юным, а с легким серебряным оттенком. Черные кружева, о которых я думала, будут превосходно на нем смотреться. Тем временем Фентон достала из огромной коробки с шелковыми и бархатными цветами, вступив при этом в состязание с Терезой (которую она, я уверена, недолюбливала), букетики белых бархатных фиалок.

Затем я выбрала кое-что еще – бисквитную тафту на платье для приемов, зелено-белый ситец в стиле «Долли Варден». Тем временем Фентон, войдя в азарт, вытаскивала кружева и прочие штучки-дрючки, которые, как она уверяла, освежат мои старые платья.

Швейная, снабженная двумя машинками последней модели (хотя девушки лучше шили на руках), гудела как улей. Были разосланы приглашения на бал, и ответы лились рекой. Знаменитые французские рестораторы из Сан-Франциско прислали мэтра, надзиравшего за обустройством на кухне и в столовой, где на время ужина должен был расположиться буфет.

Бедная миссис Лэндрон крутилась, словно под ее развевающимися юбками были вместо ног колеса, проверяя то, распоряжаясь насчет этого, готовя комнаты для гостей, которые останутся на уик-энд.

Викторина, отдав распоряжения насчет своего платья и видя, как они начали исполняться, все больше раздражалась из-за долгих примерок. Несколько раз ее укладывали в постель мигрени, и для ухода за ней призывалась Амели. В подобных случаях обе они ясно давали мне понять, что моя помощь нежелательна.

Меня начинали слегка беспокоить эти мигрени, поскольку я знала, что Викторина принимает исключительно снадобья, приготовленные Амели, а они неизменно вызывают глубокий сон. Пробуждалась же она снова здоровой телом и духом. Однако я решила при первой же возможности посоветовать мистеру Соважу вызвать собственного врача. Правда, в эти дни я видела своего работодателя только за обедами по вечерам, и в присутствии остальных говорить об этом не могла.

В эти дни соседи нанесли нам новые «утренние визиты», дважды приезжал Генри Билл. Но миссис Билл мы больше не видели, хотя она и приняла приглашение на бал. Генри упомянул о возвращении своей сестры из фешенебельной школы на полуострове, но я заметила, что он совсем не говорил о мачехе.

Было совершенно очевидно, что он очарован Викториной, хотя она – столь же очевидно – не поощряла его. Думаю, миссис Дивз благоволила ему: когда он приезжал, она становилась сама любезность.

Наши бальные наряды были закончены и висели в платяных шкафах. К огромному удовольствию Викторины брат подарил ей традиционное жемчужное ожерелье юной леди, впервые вступающей в свет. К нам начали прибывать гости, и я обнаружила, что люди они весьма разные.

Большинство мужчин были связаны деловыми интересами с мистером Соважем, их имена имели солидный вес в деловых кругах. Некоторые из них принадлежали к французской колонии города. Все их дамы были одеты в соответствии с нынешней модой, как я и ожидала. Но я заметила некоторую разницу в манерах, свидетельствующую о размытости этого общества. Хотя матери должны были приложить усилия, дабы войти в этот мир элиты, дочери хорошо в нем освоились. Здесь были две признанных красавицы сезона в сопровождении родителей, но ни одна, с моей точки зрения, не могла сравниться с Викториной.

Из-за переизбытка гостей в главном доме были заняты два коттеджа, где разместились холостяки. А дам было столько, что мне стоило большого труда хотя бы запомнить имена.

Хотя истинной хозяйкой была Викторина, миссис Дивз, под предлогом помощи ей, совалась везде, елико возможно. Если девушка и замечала это вторжение, она воздерживалась от комментариев.

Я была горда ее манерами, ибо она держалась как нельзя лучше и была совершенно очаровательна. Находясь в центре внимания, она демонстрировала лучшие стороны своей натуры.

Обед в вечер бала был сервирован в малом салоне и продлился недолго. Думаю, что дамы удовольствовались бы, перекусив у себя в комнатах, пока доводили до совершенства свои туалеты. Вместо этого нам пришлось одеться пораньше.

Фентон причесала меня, слегка взбив волосы, чего в обычные дни я не любила, и очень искусно разместила в прическе украшенный цветами гребень.

Я знала, что у меня очень мало шансов рассчитывать на что-то большее, чем вежливое беглое внимание, но благодаря Фентон я никогда не выглядела привлекательнее, чем в ту ночь. Гарнитур моей матери смотрелся прекрасно, я поняла это, когда надела серьги, приколола брошь на корсаж (что был декольтирован не так низко, как настаивала Викторина), присовокупила ожерелье и застегнула браслеты поверх своих длинных перчаток.

Букеты были доставлены каждой даме заранее с комплиментами от мистера Соважа. Мой был составлен из чайных роз и сопровождался короткой запиской, выражающей сожаление, что это не белые фиалки. Благоухающие цветы были в хрустальном держателе, прихваченном цепочкой с кольцом, которое можно было надеть на палец. Мой веер резной слоновой кости из Китая был подарком отца.

– Мисс… – Фентон уселась на пятки (она стояла на коленях, поправляя мой короткий шлейф), – вы выглядите просто прелестно! – Ее простое лицо сияло.

– Благодаря твоим трудам, Фентон. – Я подобрала юбку и сделала глубокий реверанс. – Вся честь принадлежит тебе.

– О, мисс! – Я была удивлена чувством, прозвучавшим в ее голосе. Когда ее прислали ко мне, я отнеслась к ней, как к помехе той малой независимости, на которую, как мне казалось, имею право. Возможно, я чувствовала неловкость оттого, что прежде у меня никогда не было личной горничной. А она порой поглядывала так неодобрительно, будто эта ситуация устраивала ее не больше, чем меня. Но с недавних пор мы стали ближе. И я уверена – она была горда, одевая меня, за что я и воздавала ей должное.

Мои юбки прошелестели по ковру, когда я вошла в комнату Викторины. Там я увидела ту, что, должно быть, вышла прямо из сказки – принцессу, какой мечтают стать все маленькие девочки. Волосы ее падали свободно, оплетенные двойной нитью жемчуга. Ее прекрасные плечи выступали из волн газа, окружавших ее атласный корсаж, словно из пронизанного солнцем летнего облака, туго облегающего юное тело. Нам часто случается читать о неземной красоте, но мы редко видим ее воочию, как я видела в тот вечер.